Семен. Фи! фи! как это неблагородно! Ми все, кто познатнее, никого не читаем.
Фекла. Ну вот, сестрица, а батюшка вечно гневается, что мы мало сидим за книгами. Видишь ли, что и в Париже по-французски только говорят, а не читают.
Семен. Мало ли есть прекрасных упрашнений, кроме книг, для молодого, знатного шеловека. Например: можно нишего не делать, можно гулять, можно петь, можно играть комедию. Я вам после обо всем расскажу; теперь позвольте представить вам мои жалкие обстоятельства…
Лукерья. Сестрица, маркизу жестко! Даша, подай подушку!
Даша (исполняя приказание). Усядется ли мой маркиз?
Семен (пересаживаясь). Покорно благодарствую, сударини! Ви не поверите, как приятно иметь дело с простими душами, как ваши; но согласитесь, ради Бога, изъяснит вам мои обстоятельства! Выслушайте меня!
Фекла. Мы слушаем, маркиз.
Семен. Нешасия мои такови, што, слушая их, можно утонуть в слезах.
Лукерья. Бедный маркиз!
Семен. Мои жалкие приклюшения достойны…
Даша. Несчастный маркиз! Ах! ах!
Семен. Ах, Боже мой! дозвольте только, штоб я изъяснил вам…
Лукерья. Злополучный маркиз! Ах! ах!
Семен. Если ви сжалитесь?..
Фекла. Ах, сестрица! ах, Даша! какая жалость! Ах! ах! ах!
Семен. Если вы хотя несколько имеете шеловешества…
Лукерья. Ах, Даша! ах, сестрица, можно ль не терзаться? хи! хи!
Даша. Ах, сударыня, подлинно жалко! ох! ох! ох! (Все плачут около маркиза.)
Няня Василиса (которая все глядела на них, вдруг плачет навзрыд). О! о! хо! хо! хо! согрешила я, окаянная, по грехам моим меня Бог наказывает!
Лукерья. Ну ты что развылась, няня Василиса?
Няня Василиса (со слезами). Так, золотые мои, глядела на вас, глядела, индо меня горе разобрало; я вспомнила про внука Егорку, которого за пьянство в рекруты отдали; ну такой же был статный, как его милость!
Фекла. Куда ты глупа, няня Василиса!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Фекла, Лукерья, Даша, няня Василиса и
Сидорка (несет платье).
Сидорка. Петровна! какой у нас француз, который по-русски говорит?
Няня Василиса (указывает на Семена). Вот он, мой батюшка!
Лукерья. Неуч! да говори вежливее!
Фекла. Извините его, маркиз! Куда ты глуп, Сидорка! ну простительно ли говорить так грубо: француз! француз! не мог ты сказать учтивее?
Сидорка. Виноват, сударыня, я не знал, что это бранное слово; только, воля ваша, барин не в брань изволил его сказать, а, напротив того, он хочет уже показывать, как чудо, француза, который по-русски говорит почти так чисто, как наш брат крещеный, и для того прислал к нему с своего плеча новую пару платья, да 200 рублей денег, и велел, чтоб он неотменно теперь же оделся.
Даша (особо). Помоги, любовь, моему маркизу!
Семен (особо). Ура! маркиз! (Сидорке.) Скажи, мой друг, своему господину, што маркиз его благодарит.
Лукерья. Ах Боже мой! что это значит? право, батюшка выходит из благопристойности! взгляните, маркиз, что за кафтан: я думаю, на нем одних галунов полпуда! Поди, поди вон с платьем!
Семен. Полпуда! нет, нет, надобно иногда угождать старим людям.
Фекла. Нет, маркиз, коли в батюшке нет человечества, так по крайней мере мы жить умеем… Поди, Сидорка, вон с платьем! Оно вас задавит!
Семен. Нет, нет, постой, слуга!.. О мучительницы, они грабят меня.
Лукерья. Вы шутите, маркиз! Это бы было убийство!
Фекла. Это грех, беззаконие!.. Поди, Сидорка, вон!
Семен (схватя за платье). Позвольте мне, сударыня, этот грех на себя взять! (Берет платье.)
Даша. И подлинно, сударыни, неровно батюшка прогневается! Войдите, маркиз, в эту боковую комнату, вы тут можете одеться.
Лукерья. Право, нам стыдно, маркиз!
Семен. Вы увидите, сударини, што я во всяком кафтане тот же я. (Сидорке.) Пойдем, слуга! Голубчик кафтанчик, чуть было нас не разлучили!
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Фекла, Лукерья, Даша и
няня Василиса.Лукерья (вслед Семену). Какой ум! Какая острота!
Фекла. Какое благородство, какая чувствительность!
Даша (особо). Благодаря маркизству.
Лукерья. Как видна ловкость во всяком пальчике маркиза!
Фекла. В каждом суставчике приметно что-то необыкновенное, привлекательное.
Даша (особо). Куда все это денется, как узнают, что он Семен?
Фекла. Приметила ль ты, как он был в креслах: ну, можно ли свободнее лежать у себя в постели? Ах, наши молодые люди долго на него походить не будут, все еще отзываются они чем-то русским.
Лукерья. Чему ж дивиться, сестрица, коли батюшки да матушки сами изволят впутываться в воспитание! Они, конечно, все перепортят! Посмотри на многих из тех молодых людей, которых воспитание совершенно поверено было гувернерам: похожи ли они на русских?
Фекла. Ну! воля твоя, сестрица, я нашего маркиза между тысячи русских узнаю; манеры не те, ухватки не те, взгляд не тот, а притом как несчастлив! Ах! я чуть не изорвалась с тоски, слушая его приключения!
Лукерья. Веришь ли, сестрица, душенька, как он меня тронул, что я, сквозь слез, ничего не могла расслушать!
Фекла. Ну как же не мучительно, когда видишь, что есть такие достойные люди, и сравнить с ними здешних необразованных животных!
Лукерья. А особливо таких, как наши любезные женишки, Хопров и Танин!
Фекла. Куда это умно, ты, сестрица, будешь майоршею, а я асессоршею!
Лукерья. Майорша, асессорша! Фи! Гадость! Нет, нет, как изволит батюшка, я лучше в девках останусь!
Фекла. Я, миленькая сестрица, хоть в девках и не останусь, только уж, воля его, ни майоршею, ни асессоршею быть, право, не намерена.
Лукерья. Ах, для чего мы не рождены во Франции! Я бы, может быть, была маркизша!
Фекла. А я виконтесса! Куда, чай, это весело, миленькая сестрица! Побыл бы хоть неделю маркизшею или виконтессою, пускай бы после хоть век в девках сидеть!..
Даша. Куда это они подбираются?
Лукерья. Сестрица! мне пришла в голову прекрасная мысль!
Фекла (робко). Уж не та ли, что и мне, миленькая сестрица?
Лукерья. Верно, я по глазам узнаю, но это нас не поссорит, мой ангел; конечно, природа не даром дала нам тонкие чувства и тонкий ум.
Даша (особо). Где тонко, тут и рвется.
Фекла. Может быть, судьба и подлинно одну из нас готовила быть маркизшею.
Лукерья. Пойдем ко мне в комнату, ты увидишь, что я сделаю. Даша, останься здесь и скажи маркизу, что мы тотчас выйдем! (Отходя.)
Фекла. Ma chere amie, il faut d'abord!…[11]
Няня Василиса. Матушка Фекла Ивановна, извольте говорить по-русски!
Лукерья. Сгинешь ли ты когда-нибудь от наших глаз, няня Василиса?
Даша. Право, у барышень моих что-нибудь непутевое на уме! Ну, дорогой Семен, затеял ты дело: посмотрим, каково-то концы сведешь!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Даша, потом
Семен, разряженный в Велькарова кафтан и распудренный, и
Сидорка.Семен. Ну да, приятель, ты и в расходную свою книгу запишешь, что 200 рублей изволил принять маркиз, то есть я. Скажи, девушка, где твои барышни?
Даша. Тотчас выйдут, маркиз! Они просят, чтоб вы их подождали.
Сидорка. Ну да коли маркиз то чин, так как же прозванье-то ваше? вить мне надо толком записать и показать барину, а он и так ворчит, что я не умею порядком в расход занести.
Семен. Мое прозвание! прозвание… Послушай, девушка! (Тихо.) Даша, не помнишь ли ты какого-нибудь французского прозвания? Злодей мучит меня уже час, а на ветер сказать боюсь, чтоб старику себя не оболтать.
Даша. Хоть убей, прямо, ни одного не помню! Смотри, Семен, не напутай на себя!
Сидорка. Так, уже ничего не видя, и к девкам нашим изволит подлипать! Что ж, сударь, мусье маркиз, как ваше прозвание?
Семен. Прозвание? стало, это надобно? (Тихо.) Дай Бог памяти! Даша, да помоги!
Даша. Будто я знакома с маркизами? Кроме похождения Глаголь, которого 3-й том у меня в сундуке валяется, я ни одного маркиза не знаю.
Семен. Славно! чего этого лучше? (Громко.) Так ты, миленькая девушка, будешь чинить мои маншети?
