Ознакомительная версия.
Ну а русским скучать было некогда. На очереди у великого князя и правительства были другие задачи. Православных пермяков-зырян по-прежнему донимали вогуличи, к ним присоединились племена пермяков, оставшиеся в язычестве. К епископу-мученику Питириму добавлялись новые и новые жертвы. Часть местных князьков оказалась менее стойкими в вере, перекинулась на сторону победителей. Да и то сказать, Москва далеко, окажет ли помощь? Но зыряне были подданными великого князя, о них не забывали. Сейчас с казанцами и новгородцами разобрались, пришла пора навести порядок в глухом таежном углу.
Зимой 1471/72 г. в Пермскую землю выступил корпус князя Федора Пестрого-Стародубского. Воины преодолели сотни верст по замерзшим рекам. К весне, когда лед стал таять, были на Каме. Построили плоты, поплыли водой. Двигались через неведомые края, дикие дебри. Враждебные племена вознамерились сражаться, на притоке Камы р. Колве собралось войско под началом князька Михаила. Но московские ратники разгромили их, Михаила взяли в плен. Пермские племена принесли присягу служить государю, платить дань. А на месте боя победители взялись строить крепость Чердынь. Власть великого князя прочно утверждалась на далекой окраине, брала подданных под постоянную защиту. Границы Руси раздвинулись до хребтов Северного Урала…
Успехи и свершения нашей страны не оставались незамеченными за границей. На русских теперь оглядывались и при европейских, и при азиатских дворах, в Москву все чаще наведывались иностранные послы, купцы, соглядатаи. А Иван Васильевич задумывался о том, что облик его столицы никак не соответствует центру могучей Святой Руси. Ремонты стен, предпринятые отцом и им самим, были уже недостаточными. Остальное убранство Кремля оставалось ветхим, убогим. Москва становилась преемницей Константинополя, а столичные храмы пребывали в совершенно жалком виде: пострадали от пожаров, потемнели, покосились.
Еще на похоронах Марии Тверитянки мать государя обратила внимание на аварийное состояние Вознесенского собора, усыпальницы великих княгинь. Здесь предстояло лежать и ей самой. Мария Ярославна приказала на собственные средства разобрать и заново перестроить храм. Главный собор Кремля, Успенский, был на 80 лет старше Вознесенского. Соответственно, выглядел еще хуже. В некоторых местах стены треснули, поддерживались уродливыми подпорками. А ведь в Успенском соборе служил митрополит, отмечались основные праздники, победные торжества. Иван Васильевич принял решение возводить новый собор.
Подряд на строительство он предоставил купцу Ивану Ховрину – великий князь отнюдь не гнушался дружить с людьми незнатного происхождения, и Ховрин был его крестником. А работы поручили мастерам Кривцову и Мышкину. Заказ был не только архитектурным, но и духовным – и политическим. Мастерам указали, что храм должен повторять Успенский собор во Владимире, но быть на полторы сажени больше в длину и на полторы в ширину. Идея была в общем-то понятной. Иван III подтверждал традицию, обращался к покровительнице Руси, Пресвятой Богородице. Он подтверждал и преемственность от Владимирской Руси, но показывал, что уровень государства значительно вырос по сравнению с эпохой св. Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо. Строители побывали во Владимире, произвели необходимые замеры. Старые стены разобрали, 30 апреля 1472 г. состоялась закладка собора.
Но вскоре работы были прерваны… Прошлым летом хан Ахмат упустил удобнейшую возможность погромить русских. Потом спохватился, накручивал себя яростью за набег вятчан. Дотянуться до Вятки ему было трудновато, но хан догадывался, кто ему подстроил сюрприз. Да и в любом случае следовало проучить великого князя, напомнить, чей он раб, заставить платить дань. Ахмат повторно провел переговоры с торчавшим у него литовским послом Киреем Кривым, отправил его к королю вместе с ордынским вельможей, высказывал такие же предложения, какие делал ему Казимир: заключить союз и ударить на Москву.
Однако король по своему складу отличался от хана. Он был властителем хитрым, лицемерным, но расчетливым и осторожным. Конечно, уплывшего Новгорода было жаль. Тем не менее, он полагал, что не стоит махать кулаками после драки. У него в Литве собирал недовольных Михаил Олелькович. А в Чехии опять завязалась борьба за королевский трон. Казимир прикинул, что добиться успеха на западе будет попроще, чем на востоке. Отправил сына Владислава и польско-литовское рыцарство подраться с венграми за чешскую корону. Но подложить русским свинью король всегда считал полезным. А теперь свинья получалась ох какой вреднючей, и подсунуть ее можно было чужими руками! Он наврал татарскому послу, что обязательно выставит армию и присоединится к хану. Для Ахмата этого было достаточно. «Чая от короля себе помочи», он поднял тучи всадников, и земля задрожала от топота коней.
Москва еще жила иными заботами. В разобранном Успенском соборе покоились митрополиты Петр, Феогност, Алексий, Киприан, Фотий, Иона. Для них соорудили другие гробницы. Перезахоронения назначили на 1 июля. Государь и святитель Филипп объявили эту дату новым православным праздником, днем перенесения мощей св. Петра. Но при вскрытии гробниц и мощи святителя Ионы были найдены нетленными, возле них отметили несколько исцелений. На торжества собралась вся столица, множество приезжих. Звонили колокола, звучали песнопения церковных служб. Раки с мощами несли сам Иван Васильевич, его братья, бояре, шли процессии духовенства и горожан. Тут же начали готовиться к официальному прославлению нового святого, чудотворца Ионы. Ученому богослову и литератору Пахомию Сербу поручили написать каноны в честь святителей Петра и Ионы.
А назавтра, 2 июля, замыслы скомкались. По дорогам пылили гонцы на взмыленных лошадях. Задыхаясь и сбиваясь после бешеной скачки, передавали: идет Ахмат «со всеми князьями и силами ордынскими». Благо, на празднества съехались воеводы и многие воины. Федор Хромой получил приказ немедленно развернуть по Оке Коломенский полк. В тот же день, едва сменив нарядные кафтаны на походное снаряжение, выступили на юг воины государева двора под началом Данилы Холмского и Стриги Оболенского. Вооружались ополчения, вставали в строй удельные полки Юрия Дмитровского, Андрея Угличского, Бориса Волоцкого, Андрея Вологодского. Выдвигались по отработанным планам на берега Оки.
Хан приближался. В прошлых набегах он неплохо изучил русскую оборону. Представлял, что главные силы сосредотачиваются от Коломны до Серпухова. Ахмат задумал обмануть Ивана III и его воевод. Он разбил табор в верховьях Дона, оставил там часть обозов, «старых людей и малых и больных», татарских жен. С собой взял лучшую конницу и повел ее к западу. Оттуда должна была появиться армия Казимира. Правда, король не намеревался присылать ее. Но татар об этом не извещал – пускай пребывают в уверенности, что литовцы спешат на соединение с ними, пускай сшибутся с русскими.
Тем не менее, маневр был крайне опасным. На западном фланге у великого князя было мало войск, а Ахмат позаботился выйти сюда скрытно. Государевы заставы стояли «во многих местах» по дорогам, а татары заранее нашли проводников и продвигались без дорог. Обошли заставы и уничтожили их, выплеснулись между Серпуховым и Калугой. Здесь они даже без литовцев имели полную возможность прорвать фронт, выйти в тыл всего русского войска. На пути орды оказался городок Алексин. Он был слабо укреплен. Деревянные стены давно не чинили, не было ни пушек, ни пищалей. Выдержать серьезную осаду он не мог, поэтому Иван III в самом начале войны прислал приказ воеводе Семену Беклемишеву – если хан вдруг повернет на Алексин, бросить его и эвакуироваться за Оку.
Когда обнаружилось, что полчища Ахмата совсем рядом, воевода выполнил распоряжение, с небольшим отрядом слуг покинул крепость. Однако население не пожелало уходить из родного города, заперло ворота. Несметная рать обступила Алексин, хан предложил сдаваться. Горожане отказались, и 29 июля враги полезли на приступ. Защитники «крепко с ними бияхуся», «множество татар избиша» и отбросили их. На следующий день неприятели стали готовить примет, стаскивали к стенам бревна, хворост, сено. Подожгли, и пламя перекинулось на городок. Никто из жителей не вышел сдаваться, «не предашася в руки иноплеменник», все сгорели «с женами и с детьми в граде том».
Ордынцы потекли к переправам через Оку. Но воевода Беклемишев ушел недалеко, встал оборонять броды. А пока татары штурмовали и жгли Алексин, к нему подоспел боярин Петр Челяднин. Людей у них было «зело мало», однако они приняли бой, отстреливались из луков, кидались в контратаки. Силы были слишком неравны. На левый берег выбиралось все больше врагов, Челяднина и Беклемишева оттеснили от реки. У них кончались стрелы, они уже хотели отступать. Но горстка бойцов выиграла несколько часов, от Серпухова показался полк Юрия Дмитровского, а от верховий Оки подходили ратники Василия Верейского. Заметив их, татары переполошились. Свежие войска с марша вступили в схватку, погнали переправившихся неприятелей обратно к реке, порубили и потопили.
Ознакомительная версия.
