Эль-Афуле и Бейзан лежали в удалении 60 миль и потому были досягаемы для стратегического «прыжка» конницы, при условии, конечно, что ей удастся достигнуть этих пунктов без остановок или задержек. Задача заключалась, во-первых, в том, чтобы найти удобный подступ, не загроможденный естественными препятствиями, и, во-вторых, обезопасить себя от попыток противника силой преградить дорогу коннице.
Как же была решена эта задача? Ровная прибрежная Саронская равнина представляла собой коридор, ведущий к равнине Эсдраэлон и к долине Израиля, в которой и были Эль-Афуле и Бейзан. Этот коридор преграждался лишь одной единственной дверью, расположенной так далеко в конце его, что она не охранялась турками. Дверь эту образовал узкий пояс гор, отделявший прибрежную долину Сарона от долины Эсдраэлон, лежащей глубже внутри страны. Но вход в этот коридор был крепко-накрепко закрыт и прегражден окопами турецкого фронта.
Алленби предназначил свою пехоту, чтобы сломать замок этой «калитки» и с силой отбросить ее на северо-восток, открыв таким образом дорогу коннице. Но раз коннице удастся пройти таким образом сквозь «калитку» в начале коридора, ей все же придется еще открыть и дверь «на черном ходу», чтобы из него выйти. Турки легко могли замкнуть эту дверь, если дать на это время и они были бы предупреждены об угрозе. Поэтому основное в действиях конницы была быстрота. Но одного этого еще было недостаточно. Надо было отвлечь внимание и резервы турок. Однако и при этом все еще приходилось рисковать. Опыт войны показал, как легко может быть остановлена конница: горсточки людей и пулеметов было бы достаточно, чтобы преградить оба перевала через промежуточный пояс гор. Чтобы обезопасить себя от этого риска, надо было сделать турецкое командование глухим, немым и слепым. Основное значение и историческая ценность победы, одержанной у Мегиддо, как раз и заключаются в полном параличе турецкого главного командования, который Алленби удалось вызвать.
Проследим, как это было достигнуто. Алленби имел два сравнительно новых средства: авиацию и арабов. Арабы Фейсала, руководимые полковником Лоуренсом, давно уже терзали, сковывали и деморализовали турок на всем протяжении их основной железнодорожной магистрали. Теперь арабам пришлось принять более непосредственное участие в операции, проводимой британскими силами. Появившись 16 и 17 сентября, как привидения из пустыни, арабы взорвали железную дорогу севернее, южнее и западнее Дераа. Это на время выключило приток к туркам подкреплений и снабжения – все, что в данном случае требовалось добиться. Действия арабов вдобавок имели еще и моральный эффект, заставив турецкое командование часть своих скудных резервов послать к Дераа.
Участие авиации в операции проявилось двояко. Во-первых, в итоге длительной и напряженной кампании она овладела безусловным господством в воздухе и совершенно изгнала авиацию противника. Кампания эта была доведена так далеко, что в конечном итоге английские истребители просто нависли над турецким аэродромом в Дженине и препятствовали даже вылету самолетов противника. Таким образом удалось на время подготовки операции ослепить противника.
Затем, когда настал час проведения в жизнь плана Алленби, авиация сделала командование противника глухим и немым, действительнейшим образом обстреляв турецкие главные телеграфные и телефонные передаточные пункты в Эль-Афуле. В дополнение оба штаба армий противника в Наблусе и Тюль-Кераме были забросаны бомбами, а во втором штабе, игравшем наиболее серьезную роль, все провода были настолько серьезно повреждены, что штаб оказался на целый день отрезанным от Назарета и от своих дивизий, находившихся в прибрежной долине.
Другой и более ранней формой деятельности авиации – деятельности менее боевой, но быть может стратегической еще более действительной, было сбрасывание вместо бомб целых тонн иллюстрированных листовок. В них рисовался исключительный комфорт, которым пользовались турецкие солдаты-военнопленные. Эта агитация хотя и была невесомой, тем не менее должна была произвести громадное впечатление на полуумиравших от голода и совершенно обносившихся турецких солдат.
Но если авиация и арабы были серьезными факторами, мешавшими подготовке противника к предстоящему удару, план самой операции отличался целым рядом остроумных и целесообразных уловок, характерных для всех выдающихся операций военной истории. Этими уловками Алленби пытался отвлечь внимание противника от побережья, приковав внимание турок к флангу фронта у реки Иордан. В этом ему сильно помогла неудача двух попыток наступлений восточнее Иордана, в направлении на Амман и Эс-Сальт, предпринятых еще весной. С целью все время держать в напряжении внимание противника Алленби, несмотря на неудачу, держал в течение всей зимы в долине реки Иордан конницу, периодически сменяя ее из-за подавляющей нездоровой жары. Когда же затем конница тайком была переброшена на другой фланг, то ее бывшие стоянки не только были сохранены и поддерживались в полном порядке, но к ним добавлялись даже новые и было сделано до 15 000 макетов коней, изображавших конницу, якобы занимавшую здесь линию фронта. Мулы, волоча сани, поднимали облака пыли. Днем батальоны походным порядком подходили к долине, а ночью отвозились тайком назад на грузовиках, чтобы вновь инсценировать днем подход сюда войск. В Иерусалиме была нанята гостиница, которая тщательно готовилась для мифического приема главного штаба. Усиленные мостовые работы и установка радиостанций поддерживали эту иллюзию. Наконец, Лоуренс послал агентов, чтобы закупить в районе Аммана большое количество фуража.
А в течение всего этого времени тайно ночными маршами все больше и больше войск перебрасывалось вниз на другой фланг, к морю, и там укрывалось в апельсинных рощах или в уже имевшихся лагерях. Таким путем Алленби на всем фронте удвоил свои силы, а на основном участке удара довел их до отношения 5:1, проделав все это совершенно незаметно для противника. Одно время Лиман фон Сандерс, несомненно, предвидел крупную атаку и, конечно же, думал о том, чтобы сорвать ее добровольным отходом на рубеж, расположенный глубже в тылу и проходящий близ Галиллейского моря.
«Я отказался от этой мысли, так как нам пришлось бы тогда лишиться железной дороги, а также и потому, что тогда мы не могла бы больше сдерживать развитие арабской инсуррекции в тылу нашей армии. Учитывая ограниченные маршевые способности турецких солдат и очень низкие возможности всех тяговых животных, я пришел к убеждению, что перспективы удержания нашей позиции до последнего лучше, чем отступление с турецкими войсками, крайне ненадежными в моральном отношении».
Хотя Лиман фон Сандерс боялся атаки близ побережья, но еще больше он боялся эффекта атаки англичан восточнее реки Иордан, и даже предупреждение о первой атаке, поступившее 17 сентября в последнюю минуту от дезертира-индуса, было затушевано более правдоподобными новостями о нападениях арабов на жизненно необходимую железную дорогу близ Дераа. Являясь жертвой своего собственного предвзятого мнения, Лиман фон Сандерс охотно готов был верить, что дезертир – агент британской разведки, а история, рассказанная им, – ложь, маскирующая истинные намерения Алленби.
Далее Лиман фон Сандерс отклонил просьбу Рефет-бея, командующего прибрежным сектором, который хотел оттянуть свои войска на милю, чтобы в случае атаки артиллерийская бомбардировка британцев пришлась по пустым окопам. Запретив Рефету отступить даже на шаг, он обеспечил его отступление на сотни миль к Тиру с армией, рассеявшейся в пути убитыми или ранеными.
В ночь на 18 сентября началось то, что одновременно являлось последним шагом в «инсценировке», вводившей турок в заблуждение, и первым шагом в действительной операции.
53-я дивизия, образовавшая крайний правый фланг войск Алленби, сделала демонстративный прыжок вперед в холмах долины Иордана. Этим самым она сделала первый шаг на пути к перерезыванию единственного выхода, оставшегося открытым для турок через Иордан на восток, когда основной маневр британцев привел бы к их окружению.
Далеко отсюда, на западе, у моря все оставалось спокойным. Но в 4 часов 30 минут утра 385 орудий открыли огонь по намеченному участку фронта. Орудия вели ураганный огонь лишь в течение четверти часа. Затем вперед двинулась пехота под прикрытием быстро переносимого огневого вала. Не встречая почти никакого сопротивления, пехота смяла потрясенных оборонявшихся и прорвалась сквозь двойную систему окопов, мелких по сравнению с нормами Западного фронта, и со слабыми проволочными заграждениями.
После этого атакующая пехота совершила захождение, подобно громадной двери, поворачивающейся на своих петлях. В этой «двери» французский отряд и 54-я дивизия образовывали внутренний край, затем с интервалом в 5 миль шла 3-я индийская дивизия; 75-я и 7-я индийские дивизии образовали среднюю створку, а 60-я дивизия, находившаяся ближе к морю, – наружную створку. 60-я дивизия к ночи достигла Тюль-Керама. Но то, что уцелело от 8-й турецкой армии, давным-давно уже мчалось назад через дефиле к Мессудие, представляя собой беспорядочную массу войск и обозов. А над этим беспомощным сбродом реяла британская авиация, сбрасывая бомбы и осыпая бегущих градом пуль.
