Персы в своих традиционных костюмах
Персы были могучим и грозным соперником. Даже их имена на эллинском языке звучали, по словам Геродота, так, что вызывали почтение (Дарий – деятельный, Ксеркс – воин, Артаксеркс – великий воин). Конечно, на первый взгляд могло показаться, что греки, даже сильнейшие из них, Афина и Спарта, подобны карлику по сравнению с огромной персидской державой (численность граждан Афин в 500 году до н.э. достигала 30 тысяч человек, Спарта из числа свободных граждан могла поставить не более 5 тысяч гоплитов). Но греческие гоплиты и греческие моряки оказались в военном, тем более в психологическом отношении готовы гораздо лучше, чем персы. С другой стороны, навряд ли даже приблизительно точны те огромные цифры, которые приводят греческие авторы, говоря о численности армии персов. Так, они уверяют, что армия Ксеркса насчитывала 3 миллиона человек, не считая обоза. Геродот дает общую цифру в пять с четвертью миллионов, хотя сам же сомневается в том, что такую ораву можно было бы прокормить в греческих землях. Подсчеты, что были сделаны уже в наше время, в начале двадцатого века специалистами, говорят: вся персидская армия вряд ли могла насчитывать более чем 210 000 человек воинов.
Тем не менее ситуация для греков была крайне серьезной. Многие греческие полисы, включая островные, подчинились приказам Дария и дали ему свой флот. Армия Дария, состоящая из кавалерии и пехоты, насчитывала не более 25 тысяч человек, а ее флот, видимо, превосходил объединенный флот Афин и Эретреи. Персы пересекли Эгейское море, по пути захватывая один остров за другим. Они сожгли и разграбили Наксос и депортировали всех, кто не успел скрыться в горах. Они призывали жителей на военную службу, а детей брали в заложники. Шесть дней оборонялась Эретрия, на седьмой день город пал по вине предателя. Храмы разграбили и сожгли, людей депортировали. Персы высадились в Марафонском заливе. Узнав об этом, Афинское народное собрание приняло тут же решение – идти к Марафону. Афиняне сразу отправили посла в Спарту, призывая ее прийти на помощь соотечественникам и отразить общую угрозу. Но спартанцы справляли в это время праздник Аполлона Карниоса, а их священный закон категорически запрещал им вести любые военные действия до полнолуния. Полнолуние должно было наступить лишь через шесть дней. Так что напрасно спешил гонец Филиппид, преодолев 140 миль, стремясь донести крик о помощи. Впрочем, спартанцы твердо заявили, что по окончании срока действия закона они обязательно выступят.
Гонец доносит весть о марафонской битве. 490 г. до н.э.
В итоге 10 000 тяжеловооруженных гоплитов Афин представляли собой все войско греков, у которых не было конников, лучников и застрельщиков. Дело осложнялось и тем, что у афинян не было одного главного военачальника, а было десять стратегов. По афинским законам, стратеги осуществляли оперативное командование поочередно, сменяясь ежедневно. К счастью, рассудок возобладал и стратеги уступили командование Мильтиаду, который хорошо знал тактику персов и вообще персидскую армию со времен Скифской кампании и его правления в Херсонесе. Он был отважным и опытным воином, залог успеха и победы видел в наступлении. Преимущество персов в количестве войск было очевидно. Но повели себя персы довольно легкомысленно: расположившись лагерем под охраной удобного рельефа, они чего-то выжидали. Греки же, не теряя времени даром, сближались, валя деревья и строя частоколы (для охраны себя от нападения персидской конницы). Вдобавок, ионийцы, служившие у персов, вдруг сообщили грекам, что куда-то ушла конница персов. И Мильтиад нанес удар: в стремительной рукопашной схватке они одолели персов, причем конница тех оказалась не у дел.
Античный воин надевает поножи
Вот как описал сражение Геродот. Битва при Марафоне длилась долго. В центре боевой линии, где стояли сами персы и саки, одолевали варвары. Здесь победители прорвали ряды афинян и стали преследовать их прямо в глубь страны. Однако на обоих крыльях одерживали верх афиняне и платейцы. После победы афиняне не стали преследовать обратившихся в бегство врагов, но, соединив оба крыла, сражались с врагами, прорвавшими центр. И здесь в итоге победили афиняне. Затем они начали преследовать и рубить бегущих персов, пока не достигли моря. Греки старались напасть на корабли и поджечь их. В этой битве пал доблестно бившийся с врагом Полемарх (Каллимах), а из стратегов – Стесилай, сын Фрасила, потом Кинегир, сын Евфориона (ему отрубили руку секирой, когда он ухватился за изогнутую часть корабельной кормы). Погибло и много других знатных афинян. В битве при Марафоне пало около 6400 варваров, афиняне потеряли 192 человека. Персы бежали на кораблях, а афиняне вернулись в город, так как боялись десанта персов. Стратег Мильтиад послал гонца с вестью о победе. Легенда гласит: тот прибежал в Афины и, воскликнув «Радуйтесь, мы победили!» – упал замертво. Правда, у Геродота нет ни слова о «марафонском забеге».
Аристид
Спартанцы явились, когда все было кончено. Они поздравили победителей и ушли к себе в Лаконию. Поражение персов при Марафоне нашло отражение в росписи в Поикильской Стое, или Расписном портике (павший в битве Каллимах, приветствующий бойцов Мильтиад, Кинегир с отрубленной рукой, драматург Эсхил, персы Датис и Артаферн, якобы присутствовавшие там боги – Тесей, Афины, Геракл).
Вид Марафонского поля
В ту героическую эпоху юноши считали идеалом архонта Аристида (540 – ок. 467 гг. до н.э.). В битвах он был первым, всю жизнь посвятив служению отечеству. В Марафонском сражении Аристид принял на себя главный удар персидских когорт. Затем после триумфальной победы, сидя среди груды захваченного у персов золота и серебра, он читал книгу, даже не смотря на золото, словно это мусор. Увы, из-за интриг Фемистокла, опасавшегося соперничества, Аристида подвергли остракизму в 483 году до н.э. Несмотря на эту вопиющую несправедливость, когда Афинам стали угрожать персы, окружившие у острова Саламин греческий флот, Аристид вновь поспешил на помощь родной земле. Когда его назначили полководцем аттического войска, во многом его мужество обеспечило победу афинян в 479 году до н.э. в битве при Платее. Он способствовал тому, что четвертый класс граждан (средний класс) получил доступ ко всем государственным должностям. Пробыв у власти 20 лет, он умер нищим, не оставив денег даже на похороны. Его похоронил на свои средства город Фалеры.
Греческий воин в атаке и его щит
Идеи патриотизма очень сильны в античной традиции. Пожалуй, это – главный элемент идеологии античного государства. В Греции, Риме, на Востоке патриотизм, отвага в порядке вещей. Так, у японцев особым почетом пользовалась «Хагакурэ» (Книга воина), идеи которой позднее стали активно внедряться в умы нации. В книге сказано: «Вы можете потерять свою жизнь, но честь – никогда». Любой народ восхищается защитниками отечества. Вспомним хотя бы и героическую оборону русскими Козельска от Батыевых полчищ (1238 г.). Все жители положили «животы свои», но не сдались, за что татары тогда и прозвали наш Козельск «злым городом».
Раненый воин с фронтона храма Афины на острове Эгине
В то время защита отечества, выполнение воинского долга считались священной обязанностью граждан. Сократ, воспитанный как воин, в 18 лет дал клятву: «Я не посрамлю священного оружия и не покину товарища, с которым буду идти в строю, но буду защищать и храмы и святыни – один и вместе со многими. Отечество оставлю после себя не умаленным, а большим и лучшим, чем сам его унаследовал». Представляет интерес произнесенная на похоронах афинских воинов речь Перикла. На протяжении последующих веков она всегда привлекала внимание многих историков и политиков. Образ Перикла яркими мазками набросал Фукидид. Чтобы почувствовать величие его речи, да и вообще лучше и полнее понять, что же такое истинная демократия (ибо в России в конце XX в. делалось все, чтобы лишить наш народ понимания всей важности подлинной демократии), послушайте речь Перикла на похоронах жертв первого года Пелопоннесской войны (войны гражданской).
Воины, несущие тело погибшего товарища
Обращаясь к афинянам, он начал прежде всего с предков, ибо справедливость и пристойность требовали воздать им дань воспоминания. Ведь это они, от века обитавшие в этой земле, из поколения в поколение доблестью своею сохранили ее свободной. И за это они, по глубочайшему убеждению Перикла, достойны похвалы; а еще достойнее ее отцы, потому что к полученному ими наследию трудами своими приобрели нынешнее могущество и оставили его им. А затем его приумножили и они сами, ныне здравствующие и полные сил, сделав город вполне и во всем независимым в военное и в мирное время… Государственный строй Афин не подражает чужим учреждениям; они сами скорее служат образцом для некоторых, чем подражают другим. Называется этот строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве, а на большинстве народа. По отношению к частным интересам законы Афин предоставляют равноправие для всех; что же касается политического значения, то у них в государственной жизни каждый им пользуется предпочтительно перед другим не в силу того, что его поддерживает та или иная политическая партия, но в зависимости от его доблести, которая и приносит ему добрую славу в том или другом деле; равным образом скромность звания не служит бедняку препятствием к деятельности, если только он может оказать какую-либо услугу государству… Афиняне любят красоту без прихотливости и мудрость без изнеженности; пользуются богатством, как удобным средством для деятельности, а не для хвастовства на словах; и сознаться в бедности у них вовсе не постыдно, напротив, гораздо позорнее не выбиться из нее своим трудом. Одним и тем же лицам можно заботиться о своих домашних делах, и заниматься делами государственными, да и прочим гражданам, отдавшимся другим делам, не чуждо понимание дел государственных. Они одни считают не свободными от занятий и трудов, но бесполезными тех, кто не участвует в государственной деятельности.
