Ознакомительная версия.
Брежнев устраивал многих. Он был в меру прогрессивен, но и в меру консервативен. Поначалу боялись, что с его приходом сталинисты восстановят культ и памятники своему бессмертному вождю. Но сталинизации не произошло. Брежнева устроил некий «баланс» оценок Сталина, когда скупые отрицательные характеристики генералиссимуса равномерно сочетались с положительными, но умеренными оценками его заслуг в годы войны и строительства социализма. Но все же в целом, с каждым новым изданием учебников истории партии и СССР в них все скупее и скупее говорилось о беззакониях сталинской поры. Прекратилась реабилитация жертв сталинских репрессий. О сталинском прошлом старались забыть, стремились избежать упоминаний о репрессиях, уничтоживших миллионы людей. Цензура пропускала только туманные намеки о судьбе невинно погибших в тюрьмах и лагерях ГУЛАГа. О казненном писателе и художнике в предисловии к его книге было принято писать так: «В 1938 году оборвался его творческий путь…»
Формально у власти был триумвират: Брежнев руководил партией, А. Н. Косыгин – правительством, формальным главой государства (Председателем Президиума Верховного Совета) был Н. А. Подгорный. Однако в 1970-е гг. Брежнев постепенно «съел» своих коллег по триумвирату, а заодно и тех, кто представлял для него потенциальную опасность. В 1977 г. Брежнев стал главой государства вместо Подгорного, а в 1979 г. на место Косыгина поставил «своего человека» из Днепропетровска – Н. Тихонова.
Начало застоя в экономике
Поначалу, в 1965 г., было заявлено о хозяйственной реформе с целью оживить производство за счет создания стимулов к производительному труду. Позже ее назвали «реформой Косыгина», которого уважали в народе за серьезность, скромность и деловитость. Но в условиях административного социализма, жесткого планового хозяйства, идеологизированной экономической политики и права, не допускавшего частной собственности, хозяйственная реформа не состоялась, а сам Косыгин особенно и не боролся за жизнь своего детища, оставаясь дисциплинированным служакой. Все попытки изменить ситуацию (бригадный подряд и другие начинания, рожденные жизнью и искренним желанием людей помочь стране и одновременно заработать деньги для себя) вязли в дебрях бюрократии и партократии.
Пытаясь преодолеть нарастающий кризис деревни, власти начали «закачивать» большие деньги в сельское хозяйство, стремясь добиться его комплексной механизации и химизации. Но эффект был невысоким. Колхозы держались на дотациях, а совхозы, число которых резко увеличилось, не могли обеспечить страну хлебом (его продолжали закупать за границей все брежневское время) и другими видами продовольствия. Иностранцу было трудно понять язык брежневской эпохи, когда фраза о том, что в ближайшем магазине «выбросили дефицит», поднимала людей как на пожар, а призыв «В буфете сосиски (а тем более – печенку) дают!» останавливал производство. В науке эти явления назывались «товарный голод». В народе появилось выражение «колбасная электричка», когда для жителей областей, прилегающих к Москве, стали привычными «десанты» в столицу за едой – посадить на карточки Москву власти все же не решались. Финалом усилий поднять лежащее пластом сельское хозяйство стало принятие в 1982 г. так называемой «Продовольственной программы», после выполнения которой в далеком 1990 г. советские люди могли рассчитывать на изобилие в магазинах. Но все понимали, что это очередная «бумажная программа», утопия.
В конечном счете страна при Брежневе шла по бесперспективному пути экстенсивного развития производства, а потому прочно «села на трубу» – гигантские доходы от поставок нефти и газа («нефтедоллары») по проложенным из Западной Сибири в Европу трубопроводам шли на латание дыр в экономике. Деньги будущих поколений просто проедались за счет импорта хлеба, иностранных товаров, расходовались на жалованье чудовищно раздутого штата управленцев – их было 18 млн человек, или каждый шестой из работающих.
Интеллигенция брежневских времен не была однородна. Одни (подавляющее большинство) испытывали равнодушие к окружающей действительности, мирились с идиотизмом своего времени, вступали в партию, формально участвуя в ритуальной жизни страны, уходили в замкнутый мир работы, увлечений (вроде туризма или авторской песни). Другие (их было меньшинство) пытались изменить положение легальным, а некоторые – и нелегальным путем. Появилось «экологическое движение» против бездумного строительства за счет варварского использования природных ресурсов, против возведения гигантских гидростанций, чьи водохранилища губили леса, земли, а также против чудовищного намерения с помощью 250 ядерных взрывов малой мощности повернуть северные реки в Каспий, а сибирские в Среднюю Азию. Все зачитывались произведениями «деревенщиков» (В. Распутина, Ф. Абрамова, В. Астафьева, В. Белова), реалистично описывавших трагедию коллективизации и удручающее положение советской деревни.
Но власть беспокоили не «деревенщики». Ее усилия (в КГБ был создан огромный 7-й отдел) были направлены на борьбу с диссидентами – правозащитниками. Появившееся при Хрущеве диссидентство по-настоящему развернулось при Брежневе. Оно включало нескольких направлений, имело множество форм борьбы. Из направлений важны были три. Первое – это борцы за «истинный марксизм», без искажений, якобы привнесенных в «бессмертное учение» Сталиным. Второе – это христиане разных толков, боровшиеся за главенство в жизни России ценностей христианства, идей Н. Бердяева. Наконец, третье – «западники», как сторонники теории конвергенции (слияния, сотрудничества) с Западом, предложенной А. Д. Сахаровым, так и сторонники распространения в России важнейших западных демократических ценностей и институтов.
Одни правозащитники, опираясь на формально демократические советские законы, прежде всего на Конституцию, старались легальным путем добиться реального исполнения буквы формально демократического закона. Другие, тоже в рамках закона, протестовали против злоупотреблений власти, не боялись публично (в интервью, на демонстрациях) давать оценки действиям власти. Гласность, распространение (публично и подпольно) информации о положении прав человека в СССР стали самым мощным оружием правозащитного движения. На борьбу с распространением «антисоветской» информации разного вида были направлены огромные усилия КГБ и власти вообще.
Наконец, были противники режима, создававшие (по примеру большевиков царских времен) малочисленные тайные, подпольные организации, легкое раскрытие которых было истинной утехой и радостью «органов», таким образом успешно боровшихся с «законспирированными террористическими организациями» и получавших за это ордена и звания.
Власть делала все возможное, чтобы задушить диссидентство. Прежние, сталинские методы борьбы с недовольными (вроде расстрелов), как ни чесались у наследников чекистов руки, применять было уже нельзя. Однако все остальное было в ходу: аресты, обыски, конфискации, слежка, подкуп, провокации, формальные суды, преследование адвокатов правозащитников, заключение в «психушку», лагеря, изгнание из страны. Именно так, насильно посадив в самолет, в феврале 1974 г. отправили в Германию А. И. Солженицына.
Первой публичной судебной расправой стал в 1966 г. суд над писателями А. Д. Синявским и Ю. М. Даниэлем, обвинявшимися в преступлениях по ставшей знаменитой 70-й статье УК РСФСР, предусматривающей тюремное заключение за «агитацию и пропаганду, проводимую в целях подрыва или ослабления Советской власти» в виде «распространения в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Речь шла об опубликованных за границей произведениях авторов, скрывавшихся под псевдонимами.
По знаменитой 70-й статье впоследствии «прошли» тысячи людей. При Брежневе стало также «модным» у властей лишать советского гражданства неугодных деятелей культуры, которые на время (в командировку, на гастроли) выехали из страны. Так были лишены гражданства во время гастролей на Западе М. В. Ростропович и Г. И. Вишневская. Во время работы над постановкой спектакля за границей был признан негражданином СССР режиссер Ю. Любимов. Устраивались и обмены провалившихся советских шпионов на сидевших в советских лагерях диссидентов. В 1977 г. правозащитник В. Буковский был обменен на арестованного Пиночетом главу компартии Чили Луиса Корвалана, что тотчас породило непристойную народную частушку: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана / Где б найти такую б… чтоб на Брежнева сменять».
В 1980 г. началось «дело академика А. Д. Сахарова», который своей постоянной, упорной правозащитной деятельностью, некоторой наивностью и неподкупностью стал истинным «бельмом» на глазу КГБ. Чаша терпения властей переполнилась, когда академик написал возмущенное письмо по поводу вторжения советских войск в Афганистан. Посадить в тюрьму всемирно знаменитого ученого в условиях «разрядки напряженности» было неудобно; выслать за границу одного из самых засекреченных людей страны, изобретателя водородной бомбы, гениального физика – тоже было нельзя. Поэтому решили без суда и следствия, по старой русской традиции, сослать его подальше от Москвы. Сахарова внезапно схватили и увезли в Горький, где посадили под домашний арест, тщательно следя, чтобы он не мог участвовать в правозащитной деятельности. Когда он пытался устроить голодовку, его насильно кормили через зонд – КГБ не нужен был еще один мученик. Сахарова лишили правительственных наград, и ходили слухи, что власти вынашивали план исключить Сахарова из Академии наук, но это как-то не получилось.
Ознакомительная версия.
