Вообще, расцветка парусов упоминается в сагах слишком часто, так что это вызывает определенные сомнения. Фантазия викингов использовала все естественные цвета, начиная от сплошного черного или темно-красного. Судя по всему, любимыми были голубой и белый, однако можно было сшивать друг за другом полосы двух разных цветов, чем достигалось бесчисленное число вариаций. Золоченый Дракон Канута – корабль уже более позднего периода – сага изображает движущимся под парусами голубого, красного и зеленого цветов, словно цирковой фургон. «Нос был весь позолочен, и все судно… раскрашено выше ватерлинии».
Они эффектно смотрелись, эти «раззолоченные, высокомачтовые звери, раскрашенные в яркие цвета». Яркая краска, которая была видна на бортах этих кораблей вместо смолы, говорит нам о щегольстве викингов еще больше, чем цвета их парусов. Если же мы подойдем поближе, то мы, несомненно, увидим богатую резьбу и обильное золочение носа. Возьмем, к примеру, корабль «Змей», построенный для Рауда Могучего – этого несчастного человека, в горло которого засунули живую гадюку в наказание за его упрямство в языческой вере. У «Змея» Рауда «впереди была драконья голова, а за ней изгиб, который кончался как хвост, а обе стороны драконьей шеи и весь штевень были позолочены».[26] После убийства Рауда конунг Олав использовал его «Змея» в качестве шаблона, по которому был построен еще более разукрашенный корабль «Длинный Змей», и не нашел ничего лучше, как позолотить еще и изогнутый драконий хвост.
Фигура на носу корабля воплощала не только его имя, но и его дух. Она была почти что тотемом. Для того чтобы исключить повреждение этой фигуры, ее обычно снимали с ладьи, когда та вытаскивалась на сушу или стояла в гавани, точно так же, как носовые фигуры на наших старых угольных бригах. При этом, однако, повторялись одни и те же названия кораблей: они были «Драконами», «Змеями», «Быками», «Журавлями» и «Грифами». Названия были столь же стереотипны, как и общепринятые сравнения у рассказчиков саг. Только второму Олаву удалось внести новую струю, когда он своими собственными руками вырезал голову Карла Великого для своего корабля «Голова Карла».
К сожалению, у кораблей, найденных в могильных курганах, не обнаружено ни одной носовой фигуры. Высоко загнутые концы судов оказывались в более пористой почве, где сгнивали почти целиком, так что высота и внешний вид носа и кормы корабля можно реконструировать только на основании свидетельств в сагах.
Трудно противостоять искушению порассуждать, какова могла быть связь между способностью судна противостоять морским волнам и его высокими оконечностями. Оно, очевидно, идеальным образом и принимало встречную волну, и гладко шло по волнам, при том что, учитывая длину судна, насущной необходимостью было постоянно держать определенную скорость, чтобы судно слушалось руля и не выходило из ветра. Многие полагают, между прочим, что у норвежцев развилось использование плавучего якоря.
Кроме того, среди их достижений было использование своего рода подъемной лебедки или кабестана для установки тяжеловесной мачты в ее гнездо. Якорный шток, черпаки и ковши для вычерпывания воды были для викингов столь же привычны, как и обувь на ногах, а идея использовать катки для облегчения втаскивания корабля на берег и спускания его на воду пришла к ним из самой темноты их прошлого.
Почти две трети года убежищем корабля оставался причал на берегу. Не один месяц отдыхали эти «морские звери, лежа со склоненными головами в сарае для лодок до весны». В конце каждого лета, прежде чем начнутся осенние бури, корабль вытаскивался на сушу и разбирался. Снимались фигура с носа, мачта, весла и другие снасти, которые можно было унести. Поднатужившись, многоголосая толпа аккуратно поднимала на береговой откос и относила ее в зимнее прибежище. Там, в укрытии, она оставалась до весны, когда при свете солнца ее команда покрывала ее новой смолой, устраивала на ней новый такелаж, готовя ее к отплытию в начале лета.
Ничто, кроме зимней погоды и недостатка дневного света, не могло стать препятствием для плаваний норвежцев. Не последнее место в ряду искусств, которыми они владели, занимала навигация. Помимо постоянных плаваний из Норвегии в Британию и обратно, им были знакомы и более длительные переходы – в Исландию и далее. Конечно, многие корабли пропали вместе со своей командой в неведомых водах. Однако, судя по всему, при условии хорошей погоды большинство кораблей приходили точно в место назначения. Они умели в течение многих дней сохранять правильный курс, когда берег терялся из виду, ориентируясь только по солнцу и звездам. Компас тогда еще не проложил себе путь с Востока в Европу. Но ориентирование по солнцу имеет очевидные недостатки, когда нет никаких средств измерения времени суток, а солнце стоит высоко в небе. В любом случае необходимы хотя бы самые простые часы. Вполне возможно, что время измерялось с помощью примитивных солнечных часов, например, по тени вертикальной перекладины, установленной на задней палубе.
Нельзя также исключать возможности того, что судоводитель лишался единственных находящихся в его распоряжении навигационных ориентиров, когда солнце и звезды скрывались. Океанское путешествие в таких условиях превращалось в плавание по воле случая, которое вполне могло притягивать к себе викингов, учитывая их темперамент. Нет сомнений в том, что оно действительно оказалось привлекательным для отправившейся в плавание компании молодых людей из одной из новых колоний в Исландии. Пустившись в путь исключительно из жажды приключений, они, судя по всему, не представляли, где именно они намерены их искать, хотя они и предполагали причалить где-нибудь в Норвегии. «Ветер с севера был столь силен, что они далеко заплыли на юг. Туман же был столь густым, что они не могли определить, где находятся, и они долго скитались по морю». Наконец, они счастливо пристали к северной оконечности Шотландии. Однако соль всей истории – в случайно брошенном замечании рулевого. Они вошли в линию прибоя и поняли, что рядом суша. Тогда они спросили рулевого, как опытного моряка, что это может быть за земля. «В этом направлении есть много стран, – ответил тот, – к которым при этой погоде мы могли прийти: Оркнейские острова, Шотландия или Ирландия».
Как правило, именно рулевой был самым важным человеком на судне. В отличие от обычая, получившего распространение в Англии с приходом в нее завоевателей – норманнов, капитан судна мог в то же время быть ее штурманом и рулевым, ничуть не теряя при этом своего достоинства. С точки зрения викинга, никакая должность на судне не была зазорной для мужчины, и к ним не было пренебрежительного отношения. У народа, который почти ни во что не ставил социальные различия, команда судна была почти на одной ноге с его капитаном. Один из Олавов, когда в молодости ходил походами вдоль Английских берегов, сидел на веслах на своей собственной ладье. Точно так же, когда правящий конунг или ярл выходил в море на своем длинном корабле, он, как правило, вступал в должность рулевого. Команда же набиралась из его телохранителей, дружинников и личных друзей.
Однако, вне зависимости от того, кто был ее владельцем, у ладьи викингов было одно преимущество, отличавшее ее от боевых кораблей Средиземноморья – римских ли, принадлежавших госпитальерам, или языческих. На ее борту не было рабов. На ее веслах сидели воины и свободные люди. Судьба невольников на южных галерах, работающих под ударами кнута, практически не менялась в результате сражений – менялся только владелец. Норвежец же, без принуждения садившийся на весла, рисковал своей собственной прибылью, а подчас и самой жизнью.
Но достижение цели, в конце концов, даже не так важно, как сам дух путешествия. Можно ли представить себе иное, столь же непобедимое содружество свободных индивидуумов, связанных друг с другом общим интересом. Наделите таких людей большой физической силой и боевыми навыками, сделайте их великолепными моряками, разместите их на банке небольшого судна – и перед вами будет команда корабля, которая сможет без страха и упрека противостоять просторам Атлантики или внушить почтение всем обитателям ее побережья.
Корабли пришли с востока,
Жаждущие битвы…
Подобно внезапной вспышке огонька в таинственном тумане прошлых дней появляется первое свидетельство нападения викингов на побережье Англии. «И в его дни (короля Беортрика) впервые пришли три корабля норманнов из Хердаланда, и тогда главный королевский наместник прибыл к ним и пожелал силой препроводить их к королю, ибо он не знал, кто они были; и они убили его».[27]
Даже если автор хроники прав, утверждая, что эти норвежцы были первыми, «кто подошел к земле англичан»,[28] то они все равно были не более чем пена наступающей волны. Набег следовал за набегом, небольшие группы вырастали в целые флотилии. Однако, если не считать печальную судьбу знаменитых монастырей Линдсфарна или Ярроу, история первых поджогов и ограблений скрыта от нас густой пеленой тумана. Когда поле зрения проясняется, мы видим, как линию горизонта заполняют уже датские, а не норвежские корабли. Норвежцы проворачивали тем временем гораздо более легкое предприятие в Ирландии, так что в Англии их соперники стали рассматривать их вмешательство как незаконное вторжение в их же дела. Датчане же, приступив к делу позже, спешили возместить упущенное. Их было так много, что такая добыча, как маленькая деревушка или одинокая монастырская церковь, уже не могла их удовлетворить, и вскоре два самых величавых города Англии услышали треск горящей соломы. Теперь уже по реке Стаур к Кентербери и по реке Итчен в Винчестер поплыли черные ладьи, положив тем самым начало истории о разграбленных соборах, безжалостно убитых людях, о детях, которых, подбрасывая вверх, насаживали на копья, об уводе «множества женщин на корабли».
