Вопросы с мощностью пушки возникли и перед ними, причем сами американцы эти вопросы решить не сумели. Только англо-американский гибрид «Шерман-Файрфлай» имел приличное вооружение. Гораздо хуже было другое. Наштамповав почти 50 000 «Шерманов», американцы так и не сумели создать танковые войска, точнее, даже не думали их создавать, а до осознания значения танков и сути понятия «танковая война» им предстояло развиваться еще лет этак 50.
В общем, к началу Второй мировой войны сложилось несколько странное положение. У немцев имелась отработанная теория танковой войны и ее частного случая — блицкрига, имелись даже танковые дивизии (пока еще не армии), но не было танков для реализации собственных теорий. У СССР имелись хорошие по задумке танки, «безнадежно испорченные исполнением», и примитивная теория их использования, граничащая с анекдотическим «против лома нет приема». Англичане и французы не имели нормальных танков, зато у них наличествовало множество бредовых измышлений, которые ловко выдавались за военные теории. У американцев не было ничего, кроме денег, но, как потом выяснилось, им этого хватило.
Глава 3. МНОГО ШУМА ИЗ НИЧЕГО
Итак, к 1939 году хотя бы одна страна, а именно Германия, сумела создать танковые войска и, что самое главное, прямо-таки жаждала испробовать их в настоящем деле. Мирные походы аншлюса и присоединения Чехословакии уже не устраивали ни германских генералов, ни Адольфа Гитлера. Германии требовались так называемый Польский коридор и Данциг. Можно было затеять новый раунд переговоров, и есть все основания полагать, что трусливо-лакейские позиции Чемберлена и Даладье снова взяли бы верх и у Польши постарались бы оттяпать упомянутые территории. Но Гитлер желал совсем иного. Он с ефрейторской прямотой заявлял, что больше всего он опасается, что какая-нибудь свинья опять вмешается и предложит посреднические услуги. Интересно, намекал ли при этом фюрер на своего лучшего друга Муссолини? Ведь формально Мюнхенская конференция была созвана по инициативе Италии, и в основу договора легли итальянские предложения. «Мне не нужен коридор, мне нужна война!» — заявлял Гитлер.
И 1 сентября 1939 года Германия второй раз в XX веке прыгнула в пропасть. Удивительно не это. В конце концов, каждый выбирает свой личный способ самоубийства. Удивительно, что Германия дважды разбившись, казалось бы, в лепешку, тем не менее дважды сумела возродиться. Война началась, и сразу же едва не сбылись самые черные опасения фюрера. Министр иностранных дел Франции Бонне заявил, что без согласия парламента ничего сделать нельзя (в смысле, объявить войну), но парламент соберется лишь 2 сентября. Французское правительство судорожно ухватилось за предложение Муссолини созвать мирную конференцию, которая, как телеграфировал Бонне в Рим, позволит «достигнуть всеобщего умиротворения». Из Варшавы в Париж полетела телеграмма: «Речь больше не идет о конференции, а о том, чтобы союзники дали совместный отпор и сопротивлялись наступлению». И тут же начались разногласия между союзниками, так как английский посол в Берлине вручил Риббентропу ноту: английское правительство без колебаний выполнит свои обязательства перед Польшей, если Германия не отведет с польской территории свои войска.
Наконец французский парламент собрался. Речь премьер-министра Даладье разочаровала Варшаву — он говорил только о французской обороне и о том, что «ни один француз не поднялся бы, чтобы вступить на чужую землю». Через несколько часов Англия и Франция передали в Рим о своем стремлении к немедленной подготовке мирной конференции. Боннэ сообщил министру иностранных дел Великобритании Галифаксу, что Франция не готова вступить в войну: эвакуация городов не начата, железные дороги забиты туристами, в случае воздушных атак могут быть большие потери. И тем не менее союзники все-таки были вынуждены вступить в войну. Мечта Гитлера сбылась — он получил войну. Однако фюрер оказался плохим провидцем: он не сумел угадать, что закончится все в подвале рейхсканцелярии пулей в голову. Как говорится: бойтесь сбывания мечты!
Теперь перед немцами встала задача как можно быстрее разделаться с Польшей, чтобы перебросить войска на запад и не опасаться наступления англо-французской коалиции. Они планировали разгромить польскую армию в течение двух недель, и главная роль в этом отводилась именно танковым войскам. По крайней мере, так об этом пишут сегодня. Но мы попытаемся разобраться в данном вопросе более детально, ничего не принимая на веру.
Для действий против Польши немцы развернули 37 пехотных, 4 моторизованные, 4 легкие, 6 танковых и 3 горно-стрелковых дивизии, а также кавалерийскую бригаду. Им противостояли 23 пехотные и 3 резервные пехотные дивизии, 8 кавалерийских, 3 горно-стрелковые, 1 моторизованная бригады поляков. Таким образом, немцы имели заметное преимущество буквально по всем позициям. Их главное превосходство заключалось в том, что Вермахт имел более 2500 танков против 600 польских, причем на направлении главных ударов это превосходство возрастало до 8:1. Но именно здесь следует остановиться и подумать: а так ли велико было это превосходство? Ведь основную массу немецких танков составляли танкетки Т-I, ничем не превосходившие польские легкие танки. Реальную боевую ценность имели только танки T-III и T-IV, которых насчитывалось около 300 штук. Поляки могли противопоставить им около 200 танков 7 — ТР собственного производства и французских Рено R-35. То есть соотношение сил было далеко не столь безнадежно, как кажется на первый взгляд. Другое дело, что по организации танковых частей и соединений, по их подготовленности сравнивать немецкую и польскую армии просто бессмысленно. Например, те же самые R-35 так и не вступили в бой, а благополучно удрали на румынскую территорию, когда капитуляция Польши стала неизбежной.
Однако продолжим наш анализ. Во всех источниках пишут, что ключевой идеей плана «Вайсс» было окружение и уничтожение польских армий к западу от Вислы. Для этого, мол, были созданы две мощные группировки, которые должны были претворить в жизнь столь любимые немецкими генералами очередные Канны, а большинство танковых, моторизованных и легких дивизий были сведены вместе для облегчения действий. Но опять-таки, давайте посмотрим на организацию немецких армий, участвовавших в операции «Вайсс», и мы увидим интересную вещь. Пять из имевшихся танковых дивизий были разбросаны по 4 различным корпусам, еще одна вообще находилась в резерве Группы армий «Север». Моторизованные и легкие дивизии были раскиданы совершенно аналогичным образом. В результате для ведения мобильных операций был пригоден только XIX корпус, в состав которого вошли 1 танковая и 2 моторизованные дивизии, а также XIV корпус, состоявший из 2 моторизованных дивизий. Наиболее внушительно выглядела 10-я армия, в состав которой были включены 2 танковые, 3 легкие и 2 моторизованные дивизии. Уточним, что так называемые «легкие» дивизии можно было считать недоукомплектованными танковыми, поскольку они имели примерно в два раза меньше танков. То есть ключевой принцип блицкрига — массирование танковых сил — во время своей первой кампании Вермахт выполнил более чем относительно. Вдобавок силы были распределены крайне неравномерно. На юге были собраны почти все танковые и легкие дивизии, в основном, в составе 8-й армии, тогда как наступавшая на севере 4-я армия имела лишь тот самый XIX корпус. И если бы немцы действительно попытались окружить поляков к западу от Вислы, северная половина клещей была бы опасно слабой.
Список странностей плана «Вайсс» можно продолжать до бесконечности. Еще один пример. В составе самой южной из немецких армий — 14-й — числился XVIII корпус, в который были включены 2-я танковая и 4-я легкая дивизии. И этот корпус был поставлен на самый южный фланг армии, на территорию Словакии, в результате чего ему пришлось с огромным трудом пробираться по горным дорогам через Карпаты. Возникает подозрение, что панцер-генералы с самого начала страдали пристрастием к танконедоступным районам.
Кстати, уже на стадии планирования стала заметна характерная особенность германской стратегии, которая сыграла свою роковую роль в Первой мировой войне и от которой германские генералы так и не сумели излечиться. Мы говорим о ярко выраженной гигантомании. Как и несчастный план Шлиффена, так и план «Вайсс» предусматривал ни много ни мало окружение чуть ли не всей польской армии в ходе операции, которая захватывала половину территории страны. Для этого создавались огромные войсковые группировки, управлять которыми было крайне сложно. Вдобавок ослаблялись другие направления, что могло привести к большим неприятностям, если бы противник сумел этим воспользоваться. В первые годы войны это сходило немцам с рук, но позднее они были за это не раз наказаны.
