Южный фронтир XVII в. Белгородская черта
Коллапс государства в период Смутного времени вызвал всплеск набеговой активности степняков.
В очередной раз кочевой аркан использовали в своих целях и недруги России — Речь Посполитая и Османская империя.
В 1607 г. был заключен новый договор между Польшей и Турцией, одним из условий которого была военная помощь Крыма польскому королю.
В том же году ногаи ходили на «украинные и северские города», захваченные пленники были проданы в Бухару.
Годом позже Большая ногайская орда подкатилась к Темникову множество «украинных людей» было перебито и уведено в плен.
Еще через год, одновременно с походом короля Сигизмунда Вазы на Смоленск, крымцы разорили Тарусу и, перейдя Оку, опустошали все лето районы Серпухова, Боровска, Коломны.[73]
В 1610 г., во время польского похода на Москву, крымские татары ходили к Серпухову и Боровску. Хотя взяли от царя Василия Шуйского «дары великие», но «пленных, как скот, в крымское державство согнали». (Подарки, сделанные хищнику, только увеличивают его аппетит.) Тогда же ногаи опустошили Рязанский край.
Следующим летом крымцы терзали Рязанский край, а также Алексинский, Тарусский, Серпуховский уезды. Ушли они лишь тогда, когда брать было больше нечего. Земля осталась непаханой.
В 1613 г. крымцы «без выходу» в Рязанской земле опустошили ее до Оки. Ногаи приходили в Коломенские, Серпуховские, Боровские места, под Москву в Домодедовскую волость.[74]
Большие Ногаи, забыв свои присяги русскому государству, вступили в турецкое подданство.
Зимой 1614–1615 гг. крымские татары прошли саранчей через окрестности Курска, Рыльска, Камаричей, Карачева, Брянска. Русские послы сообщали из Крыма, что в Кафе пленный с Руси стоит 10–15 золотых, молодой — 20.
Летом Большие и Малые Ногаи разоряли Темниковские и Алатырские места, ходили за Оку, в Коломенский, Серпуховский, Калужский, Боровский уезды «и людей побивали, и полон многий взяли».
Во время Смуты и в последующие годы разрухи разница в условиях безопасности между центральными районами и фронтиром отсутствовала. Города на окраине разорялись точно так же, как и Замосковном крае. Северная Вологда подверглась такой же резне, как и окраинный Стародуб. Однако с восстановлением государства южный фронтир снова стал принимать на себя большую часть вражеских ударов.
В1616-1619 гг. королевич Владислав поборолся за московский трон совершенно в крымско-татарском стиле.
В 1617 г. поляками был сожжен Оскол. Годом позже польское казачье войско под командованием Сагайдачного залило кровью русские поселения на степной окраине — города Ливны, Елец, Лебедянь, села и деревни, их окружающие. Уже после заключения официального перемирия черкасами был разрушен Белгород.
Как было сказано на Земском соборе 1619 г.: «Московское государство от польских и литовских людей и от воров разорилось и запустело».[75]
И много позже Смуты на окраинах Воронежских, Белгородских и Курских нередко наблюдался отток крестьянского населения в более безопасные регионы — особенно в периоды русско-польских войн, когда подавляющая часть московского войска была задействована на западных рубежах, а крымцы тут же пускались собирать свой «урожай» на Руси.
Около 1625 г. на одного помещика уже более-менее освоенного Белгородского уезда приходилось в среднем по 0,7 и 1,1 бобыльских двора. Это означало, что многим помещикам приходилось самим обрабатывать землю в дополнение к несению службы.[76]
После окончания Смуты Воронежский уезд ранее других районов фронтира стал притягивать крестьян, бегущих из разоренного Замосковного края. Большинство починков и деревень, указанных в писцовой книге 1615 г., к 1629 г. превратились в села. Но на всех 115 уездных помещиков приходилось лишь 33 крестьянских и бобыльских двора.
Население Оскольского уезда после Смуты почти сплошь состояло из детей боярских, с добавлением беломестных (не платящих подати) казаков.
Таким образом, служилое сословие сохранило ведущую роль в освоении «польской украйны».
Дозорная книга 1615 г. отмечает в «городе» Оскола воеводский двор, разрядную избу и соборную церковь — негусто. Оскольский посад находился в остроге и состоял из 5 слобод: «казаков Богданова приказа Решетова», терских беломестных атаманов и станичных ездоков, дедиловских и данковских сведенцев, стрелецкой, пушкарей и затинщиков. Здесь также были осадные дворы станичных вожей.
В 53 лавках торговали «станичные ездоки, казаки, пушкари, стрельцы и торговые люди». Часть казаков занималась ремеслами.
За острогом были еще две слободы — Саковая, населенная ямщиками, и Воротничья Поляна, где жили воротники. Станичные ездоки, терские и беломестные казаки владели землями и сенокосами под городом. Ездоки имели самые большие наделы.
В январе 1626 г. в Валуйках было организовано 24 станицы — каждая из пяти ездоков и атамана, вследствие чего в город приехали писцы; они переписали население и земли и произвели новую разверстку. Ездоки получали по 25 десятин земли у города, отчего часть земли, преимущественно огородной, была забрана у конных стрельцов. Безусловно, стрельцы потеряли часть вложенного труда. Но видеть в этом произвол правительства нельзя. Для центра было главным поддержание возможностей для несения службы. Земля не рассматривалась как собственность, и ее передел происходил так же просто, как перераспределение денежных выплат.[77]
Еще один приметный город южной окраины, Путивль, был гораздо древнее, чем вышеупомянутые. Согласно писцовым книгам от 1626–1627 гг., даже после «литовского разорения» здесь имелось посадское население, платящее оброк — 60 дворов. Оброк оно само разверстывало между собой «по животом и промыслом». Посадским людям также надлежало давать подводы для государевых гонцов и беженцев из Литвы.
Благодаря близости границы торговая жизнь в Путивле была оживленной. В 1626 г. здесь насчитывалось 157 лавок и «полок», 8 харчевых изб, 23 кузницы и 5 торговых, то есть коммерческих бань. По улицам ходило и зазывало покупателей множество торговцев снедью вразнос, особенно калачников. Большая часть «торговых точек» принадлежала служилым людям. Стрельцы и пушкари, отставя в сторону стволы, занимались даже торговлей серебром.
В Путивльском уезде стояло всего 49 помещичьих дворов, хотя служило здесь 164 помещика, — остальные имели дворы в городе или за пределами уезда. На одного помещика приходились в среднем 1 крестьянский и 0,6 бобыльского двора; при таких скромных цифрах подавляющее большинство помещиков должно было браться за плуг.
Если на крестьянина приходилось 3,1 десятины пашни, то на помещика — 4,6 десятины (при среднем размере владения около 35 десятин). В общем, помещик мало чем отличался по своему хозяйству от крепкого крестьянина.
В Путивльском уезде мы часто встречаем такой вид имения, как бортные ухожеи — участки широколиственного леса. Казна, как правило, отдавала бортные места с публичных торгов («наддачи»), взамен получая оброк медом. К участку бортного ухожея обычно относились разные лесные и речные угодья — бобровые гоны, рыбные ловли, «вспуды», «перевесищи».
Один бортный ухожей отличался от другого при посредстве «знамен» — натесов, сделанных на деревьях топором. Их обозначения вносились в писцовую книгу. Натесы могли быть такие: W (столбы), W (шеломец), |/" (сорочья лапка).
В бортном ухожее Путивльского уезда в среднем насчитывалось 6 «дельных деревьев» с пчелами.
С ростом населения бортные ухожеи все чаще подвергались разграблению и потому менялись на пасеки, которые также способствовали колонизационной активности, в частности переходу населения с берегов рек в междуречья.
Писцовая книга по городу Валуйки показывает, что служилые люди распахивают много новых земель «изо пчельников». Оброчные книги по Белгороду дают описания пчельников, находившихся вблизи города, и почти всегда попутно описывают пашни и другие угодья, например хмельники.
Пчельники считались законными, если были внесены в учетные книги и с них выплачивался оброк — обычно по фунту меда с улья. Мед, как и другой пчелиный продукт воск, еще со времен Киевской Руси играл огромную роль во внешней торговле, будучи нашим «сладким золотом»…
В 1631 г. ногаи и крымцы нападали на Воронежский, Белгородский, Курский уезды, их загоны проникали в Елецкие, Ряжские, Рязанские, Шацкие места. Русских полков на «украйнах» не было, они готовились к походу на Смоленск; правительство понадеялось на мирный договор с Крымом.
Война против поляков в 1632–1634 гг. сопровождалась страшными разорениями южного пограничья.
