Первым латинским государям Иерусалима предстояло выполнить множество задач: ликвидировать мусульманские анклавы в своих владениях, уничтожить пиратские гнезда, которыми являлись богатые фатимидские порты на побережье, наблюдать за набегами бедуинов на южной границе, и, в ожидании похода на Египет и Дамаск — традиционную цель франкской экспансии, — отражать наступление египтян и дамаскинцев на палестинскую Сирию. С реализмом, сближавшим их с первыми Капетингами (которые, не забывая о своих правах на Лотарингию, унаследованных от Каролингов, сначала постарались справиться с собственными вассалами), короли Иерусалима отложили на время свои амбициозные проекты, чтобы обеспечить защиту личных владений.
Самая большая опасность грозила Иерусалиму со стороны Каирского халифата. Фатимиды не могли отказаться от господства над Палестиной: эти повелители Египта, так же как и фараоны, Птолемеи, мамлюки и Мехмет-Али, считали Сирию частью своей империи. И боевые действия не прекращались. В 1099 г., после разгрома при Аскалоне, египетская армия была выведена из строя: чтобы завоевать Иерусалим и спасти от франков прибрежные порты, принадлежавшие Египту, каирский визирь Аль-Афдаль в мае 1101 г. прислал в Аскалон новый военный отряд и продолжал присылать подкрепления. В сентябре 1101 г. франкские «разведчики» узнали, что эта армия выступила в поход. Балдуин I, собрав свои войска — 260 рыцарей и 800 пехотинцев (вооружив как рыцарей нескольких оруженосцев), — натолкнулся в долине Рамалы на египтян и обратил их в бегство, сам при этом понеся тяжелые потери (7–8 сентября 1101 г.).
В мае 1102 г. двадцать тысяч египтян пришли в Аскалон. Получив неверные сведения, Балдуин бросился им навстречу со слабым отрядом и во второй битве при Рамле (17 мая) потерпел поражение, несмотря на проявленные в бою чудеса храбрости. Уцелевшие после сражения рыцари укрылись в Рамле, гарнизон которой состоял из пятнадцати рыцарей и уже в предыдущие дни подвергался нападению. Балдуин I спасся только благодаря одному арабскому эмиру (которому вернул жену, плененную в результате набега) и быстроте своего коня: город же был взят приступом, и все его защитники перебиты (и среди — них уцелевшие после крестового похода в Анатолию графы Бургундии и Блуа). Королю удалось добраться до Яффы по морю, а трое его рыцарей (Литард Камбрейский, Готман Брюссельский и виконт Яффаский) прибыли в Иерусалим, чтобы воодушевить обезумевшее от страха население. По пути в Арсуф Балдуин встретил восемьдесят рыцарей Гуго Тивериадского. В Иерусалиме «были мобилизованы как рыцари, так и все, кто имел коня или кобылу» (их собралось 90 человек) и две тысячи пехотинцев{38}. Несмотря на блокаду египтян с моря и на суше (англичанин Годрик, который вез Балдуина в Яффу, дождался шторма, чтобы ускользнуть от вражеской эскадры), все эти войска вошли в Яффу. Прибытие большого флота с паломниками позволило усилить христианскую армию высадившимися рыцарями. В неожиданной вылазке христиане (27 мая 1102 г.) разгромили египтян. Приход франкских отрядов из северной Сирии во главе с Танкредом и Балдуином де Бурком позволил даже Балдуину I произвести демонстративный поход под стены Аскалона (1102 г.).
В 1103 г. каирский двор предпринял новый натиск, но на этот раз в боевых действиях участвовал лишь морской флот, прибывший осаждать Яффу, тогда как осадный корпус остался в Аскалоне. Достаточно было уже одного известия о прибытии короля, чтобы египтяне, чьи командующие не ладили между собой, снялись с якоря и уплыли (сентябрь). На следующий год уставшие от битв Фатимиды не двигались с места, но уже в августе 1105 г. послали в Аскалон великолепную армию и добились от Дамаска вспомогательного корпуса. Благодаря случайности франки забили тревогу, и армия Балдуина раздавила мусульманскую коалицию в третьем сражении при Рамле (27 августа 1105 г.). Тогда египтяне, извлекшие урок из своих поражений, решили отказаться от слишком крупных экспедиций, о которых франки узнавали заранее, и более не пытались отвоевать Иерусалим: правда, один раз попытка захватить этот город имела место с их стороны во время осады Тира (1123 г.), но, несомненно, она была совершена лишь для диверсии. Фатимиды удовольствовались тем, что усилили гарнизон Аскалона, который сменялся два раза в год; оттуда немногочисленные отряды производили налеты на франкскую территорию, выполняя четко поставленную задачу — атаку обозов на дорогах, по которым двигались паломники, захват крестьян и урожая{39}.
В 1106 г. один египетский отряд показался под стенами Яффы: кастелян Роже де Розуа потерпел поражение, которым аскалонцы воспользовались, чтобы разрушить Шастель-Арнуль, где был взят в плен Гонфруа, кастелян башни Давида. На следующий год они готовили подобную же участь Хеврону, когда были разбиты королем Балдуином. В 1110 г. аскалонский гарнизон произвел демонстративное наступление на Иерусалим, в надежде застать его врасплох. Затем наступило краткое затишье, правитель Аскалона заключил мирный договор с королем и даже впустил группу франков в город. Но в июле 1111 г. восставшие жители перебили эти три сотни латинян, а Балдуин подоспел на помощь слишком поздно. Таким образом, вместо того чтобы стать вассальным эмиратом, Аскалон по-прежнему оставался для франков источником постоянных треволнений: в 1113 г., воспользовавшись поражением франков, египтяне опустошили пригород Иерусалима; в 1115 г. они осадили Яффу. Самым опасным стал 1118 г., когда огромная армия Фатимидов и Дамаска соединилась в Аскалоне. На этот раз Балдуин II собрал все свои силы и удерживал вражескую коалицию на почтительном расстоянии в течение трех месяцев: на том кампания и закончилась. Пленение турками короля, как и любой изъян в обороне королевства, воодушевило каирское правительство: Яффа подверглась тяжелой осаде, но коннетабль и бальи (регент) Евстахий Гранье набросился на египтян и в битве при Ибелене (29 мая 1123 г.) нанес им полное поражение.
Египетский флот также представлял опасность: например, в 1126 г. он угрожал всем прибрежным портам и попытался высадить десант около Бейрута, но потерпел неудачу; с 1150 до 1159 гг. каждый город на побережье подвергся нападению с моря, по крайней мере, один раз.
Поэтому окрестности Яффы, Иерусалима и Хеврона были пустынными, паломники передвигались, преодолевая препятствия, а земледельцы боялись приносить на городские рынки продукты. Аскалонские воины иногда заходили очень далеко: в 1124 г. они добрались до Ла Магомери, располагавшемся на полпути от Наблуса и сожгли этот город. Поэтому латиняне решили укрепить территории, легкодоступные грабежам: в 1132–1133 г. иерусалимские горожане восстановили Шастель-Арнуль (Бетнобль){40}, а в 1137 г. король Фульк построил замок Ибелен перед Хевроном. Немного позднее (1144 г.) замок Иебна (Ибелен) стал прикрывать Яффу, а Бланшгард — защищал дорогу на Иерусалим. Война, состоявшая из налетов, по-прежнему продолжалась между египтянами и маленькими гарнизонами этих четырех замков и городов Яффы и Лидды, но отныне королевству не угрожала опасность внезапно лишиться своей столицы в результате молниеносного рейда египетской кавалерии или в то время как его основные силы находились в отдалении Яффы.
Хотя и речи не могло быть о ведении боевых действий в пределах Египта — так как Аскалон еще преграждал дорогу — франки вовсе не ограничились простым отражением нападений фатимидских войск. В начале 1103 г. Балдуин I совершил отчаянно смелый рейд (правда, тщательно подготовленный при содействии бедуинов), пройдя пустыню Тих и захватив без боя город Фараму, достигнув тем самым берегов Нила, — именно при возвращении из этой экспедиции король скончался в Аль-Ариш, около оазиса, который с тех пор носит его имя (Sebkhat Bardawil), — а затем и все фатимидские порты один за другим попали в руки франкских королей. Сложность заключалась в том, что египетский флот по-прежнему господствовал на море, и это выводило франков из себя: пока Яффа оставался единственным франкским портом, реальная опасность грозила всем караванам, включавшим в себя менее пяти кораблей. Вплоть до захвата франками Тира (1124 г.), эскадры, базировавшиеся в этом порту, «очень часто совершали пиратские налеты на наших христианских паломников»{41}. На суше же гарнизон Тира, как и аскалонцы, постоянно совершал вылазки на франкскую территорию до тех пор, пока крепость Торон, выстроенная в 1105 г., не вынудила его ограничить свои набеги. Наконец, иерусалимские короли сразу замыслили придать своему королевству морской фасад, не в меньшей мере привлеченные богатствами, которые скопились в древних финикийских городах в результате торговли. Величина этого фасада в начале была весьма неопределенной: хоть первые государи, создавая свое королевство, и не имели заранее подготовленного плана, но вместе с тем вовсе не стремились ограничить его размеры. В 1100 г. Готфрид планировал захватить Триполи, находившийся на самом севере от Иерусалима, но тот лишь в 1109 г. попал в руки провансальского графа Триполи — Бертрана Сен-Жилльского.
