Из влияющих на морскую силу физических условий можно отметить еще форму материка, подобную форме Италии, — длинный полуостров, с центральной цепью гор, разделяющей его на две узкие полосы, вдоль которых необходимо идут пути, соединяющие различные порты. Только безусловное обладание морем может всецело обеспечить эти пути, так как невозможно знать, в каком пункте нанесет удар неприятель, ожидающийся из-за пределов видимого горизонта, но все-таки при надлежащей морской силе, центрально расположенной, может иметь место надежда атаковать своевременно враждебный флот, который будет для неприятеля и базой и средством сообщения в одно и то же время. Длинный узкий полуостров Флорида, с портом Ки-Уэст (Key West) у оконечности, хотя плоский и слабо населенный, представляет, с первого взгляда, условия, подобные условиям Италии. Сходство может быть только поверхностное, но кажется вероятным, что если главным театром морской войны будет Мексиканский залив, то сообщения сушей с упомянутым портом будут иметь важное значение, а они, между тем, открыты для нападения.
Когда море не только граничит со страною или омывает ее, но и разделяет ее на две или более части, то обладание им делается не только желательным, но и существенно необходимым. Такое физическое условие или способствует возникновению и развитию морского могущества страны, или же Делает ее бессильной. В таком именно условии находится, например, современное королевство Италия, с островами Сардинией и Сицилией; вот почему в дни своей юности и все еще испытываемой финансовой слабости это королевство проявляет такие энергичные и целесообразные усилия создать военный флот. Уже указывалось, что при флоте, значительно превосходящем флот неприятеля, силы Италии могли бы лучше базироваться на островах, чем на материке, так как ненадежность линии сообщения на полуострове причинила бы серьезные затруднения вторгающейся армии, окруженной враждебным населением, если при этом еще ей угрожает неприятель с моря.
Ирландское море, разделяющее Британские острова, скорее похоже на лиман, чем на настоящее море; но история показала опасность, представляемую им для Соединенного Королевства: в дни Людовика XIV, когда французский флот почти равнялся соединенному английскому и голландскому, в Ирландии происходили серьезнейшие волнения, и этот остров перешел почти всецело во власть Франции и его обитателей. Несмотря на это, Ирландское море представляло скорее опасность для Англии, — слабый пункт в ее путях сообщений, — чем выгоду для Франции. Последняя не решилась ввести свои линейные корабли в его тесные воды и направила свои десантные экспедиции в океанские порты на южном и западном берегах Ирландии. В решительный момент большой французский флот был послан к южному берегу Англии, где он разбил наголову союзников, и в то же время двадцать пять фрегатов были посланы в канал св. Георгия для действий против английских путей сообщений. Окруженная враждебным населением английская армия в Ирландии подвергалась серьезной опасности, но была спасена битвой при Бойне (Boуnе) и бегством Якова И. Это движение против путей сообщений неприятеля было чисто стратегическим и представило бы такую же опасность для Англии теперь, какую представляло в 1690 году.
Испания в том же столетии дала внушительный урок того, каким элементом слабости является для государства разделение его водою на части, когда эти последние не связаны между собою надежной морской силой. Испания тогда удерживала еще за собою, как остатки своего прошлого величия, Нидерланды (теперь Бельгию), Сицилию и другие итальянские владения, не говоря об ее обширных колониях в Новом Свете. Но так низко упала уже тогда морская сила ее, что один голландский писатель того времени, хорошо знавший ее положение и отличавшийся светлым умом, мог сказать: "Вдоль всего берега Испании плавает лишь несколько голландских судов; и со времени мира 1648 года ее корабли и матросы так немногочисленны, что она начала нанимать наши суда для плаваний в Индию, тогда как прежде она тщательно старалась не допускать туда иностранцев… Очевидно, — продолжает он, — что Вест-Индия, служа желудком для Испании (ибо оттуда получаются все почти доходы), должна соединяться с нею, как со своей головой, морской силой и что Неаполь и Нидерланды, будучи как бы руками Испании, не могут ни давать что-либо ей от себя, ни получать что-либо от нее иначе, как морем — все это в мирное время легко может быть выполнено при посредстве наших судов, но зато они же легко могут оказать тому препятствие в военное время". Сюлли, великий министр Генриха IV, характеризовал Испанию своего времени "как одно из тех государств, которых руки и ноги сильны и могущественны, но сердце бесконечно слабо". С тех пор испанский флот не только претерпел много унижений, но, постепенно разлагаясь, совсем исчез; а с прекращением национального судоходства в Испании погибли и отечественные мануфактуры. Правительство ее полагалось не на широкое развитие правильной торговли и промышленности, которое могло бы пережить много ударов, но на узкий поток серебра, струившийся из Америки через посредство нескольких кораблей, без труда и часто перехватывавшихся крейсерами неприятеля. Потеря полдюжины галионов не раз парализовывала деятельность страны на целый год.
Во время войны с Нидерландами Испания, вследствие господства в море голландцев, вынуждена была посылать Свои войска на поле действий дорогостоящим и длинным сухим путем; господство же в море неприятеля довело ее до таких затруднительных обстоятельств, что, по взаимному с ним соглашению, — весьма странному по взглядам нашего времени, — она снабжалась продовольствием голландскими судами, которые, таким образом, поддерживали врагов своей страны, но получали взамен того звонкую монету, весьма ценную в Амстердамском торговом обмене. В Америке испанцы защищались сами, как могли, за каменными стенами, не получая поддержки от своей метрополии, в Средиземном море они спасались от серьезного поражения, — главным образом вследствие индифферентизма Голландии, — только пока Франция и Англия не начали борьбы за преобладание там. Но с началом этой борьбы на памяти истории Нидерланды, Неаполь, Сицилия, Майорка, Гавана, Манила и Ямайка вырывались в разное время из рук Испании — этой державы без мореходства. Коротко говоря, морская немощность ее, бывшая первым симптомом общего ее упадка, сделалась и главным фактором низвержения ее в пропасть, из которой она все еще не совсем выбралась.
За исключением Аляски, Соединенные Штаты не имеют внешних владений, ни одной пяди земли, недоступной с суши. Контур их территории представляет мало таких пунктов, которые были бы слабы по своему изолированному положению, и все важные части границ штатов легко доступны из внутренних областей — дешево водою, быстро по железным дорогам. Слабейшая граница, Тихий океан, далеко отодвинута от самого опасного из возможных врагов. Внутренние ресурсы безграничны по сравнению с настоящими нуждами; мы можем жить "на подножном корме" бесконечное время в "нашем маленьком углу",выражение, которое автор слышал от одного французского офицера. Тем не менее, если в этот маленький угол вторгнется новый торговый путь через перешеек, то Соединенные Штаты, в свою очередь, могут испытать жестокие последствия позднего пробуждения тех, которые пренебрегли своей долей участия в общем наследстве всех народов, в пользовании морем.
III. Размеры территории. — Последнее из тех условий, влияющих на развитие нации со стороны морской силы ее, которые лежат в самой стране, а не в ее населении — это размеры территории. Условие это может быть разом описано в сравнительно кратких чертах.
В вопросе развития морской силы имеет значение не полное число квадратных, миль, занимаемых страною, а длина ее береговой линии и характер ее гаваней. При этом следует заметить, что, при одинаковых географических и физических условиях, протяжение береговой линии служит источником силы или слабости, смотря по тому, велико или мало население. Страна в этом отношении подобна крепости, гарнизон которой должен быть всегда пропорционален периметру ее.
Недавний и известный пример этого находим в Американской междоусобной войне. Если бы население Юга было столь же многочисленно, сколько было воинственно, а флот соответствовал бы другим ресурсам страны как морской державы, то значительное протяжение береговой линии последней и множество бухт ее были бы для южан элементами большой силы. Население Соединенных Штатов и правительство того времени справедливо гордились успешностью блокады всего южного берега. Действительно, она была подвигом, и даже очень большим; но этот подвиг был бы невозможен при большей многочисленности южан и при большем искусстве их в мореходстве. Рассматриваемый пример выясняет, как уже говорилось, не способ осуществления такой блокады, а факт, что она возможна у берегов, население которых не только не привычно к морю, но и малочисленно. Те, которые помнят, как поддерживалась блокада и каковы были блокировавшие суда в течение большей части войны, знают, что план, правильный при наличии тогдашних обстоятельств, не мог бы осуществиться, если бы у южан был надлежащий флот. Рассеянные без взаимной поддержки вдоль берега, суда Соединенных Штатов занимали свои места, поодиночке или маленькими отрядами; а рядом с этим обширная сеть внутренних водных сообщений благоприятствовала тайному сосредоточению неприятеля. За первой линией водных сообщений были длинные лиманы и, местами, сильные крепости, благодаря которым суда южан могли всегда найти убежище и защиту и избежать преследования. Если бы южане имели флот, способный воспользоваться такими выгодами или рассеянием судов Соединенных Штатов, то эти суда должны были бы действовать соединенно, а тогда для торговли южан были бы открыты многие полезные доступы. Но если южный берег, вследствие своего большего протяжения и общей бухты, мог быть при известных условиях источником силы, то при отсутствии этих условий он, именно по этим же свойствам, сделался для южан обильным источником вреда. Известная история прорыва в Миссисипи представляет только наиболее поразительную иллюстрацию того, что постоянно происходило на всем Юге. Неприятельские военные суда прорывались через каждое слабое место морской границы. Водные пути, поддерживавшие богатый торговый обмен отложившихся Штатов в мирное время, обратились в войне против них, способствуя проникновению врага в самое их сердце. Смятение, неуверенность и беспомощность царили в местностях, которые могли бы, при более счастливых влияниях, дать нации силы бодро выдержать самую разорительную войну. Никогда морская сила не играла большей или более решительной роли, чем в борьбе, которой суждено было решить, чтобы ход мировой истории изменился возникновением на Северо-Американском континенте одной большой нации вместо нескольких соперничавших между собою государств. Но, если правильно гордиться вполне заслуженной славой тех дней и допустить, что величие результатов действительно явилось следствием морского преобладания, то несомненно и то, что американцы, которые понимают факты в их настоящем свете, никогда не должны упускать случая напоминать своим оптимистам-соотечественникам, что южане не только не имели флота, не только не были мореходным народом, но что и численность их была непропорционально мала относительно протяжения береговой линии, которую им пришлось защищать.
