Татары недолго пробыли в Центральной Европе. В 1243 году, получив сведения о смерти Великого хана, Бату увел их, ему нужен был каждый воин для поддержки при избрании нового Великого хана. Христиане возвращались из укрытий, чтобы найти свои земли опустошенными, при этом не находя иных следов противника. Монголы пришли и ушли, подобно библейской чуме. Возможно, чтобы вернуться однажды без предупреждения, снова наказывая людей за их грехи. Немногие понимали, что их главным грехом была политическая раздробленность, а те, кто понимал это, не видели путей ее преодолеть.
Русь лежала повергнутая и истощенная. Один лишь Новгород оставался независимым, но и его судьба была неопределенной. Тот, кто видел великолепный фильм Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» с прекрасной музыкой Прокофьева, может вспомнить начальную сцену, когда монгольский даруга[11] приезжает в Переяславль за данью и рабами. Александр Невский гордо встает перед азиатским гостем – в действительности же он не раз нес службу в войске хана и в конце концов был убит по его приказу.
Польские земли также жестоко пострадали. Многие годы после монгольского вторжения власть короля оставалась номинальной и никто из некогда могущественных Пястов не мог возглавить нацию. Это не только сделало невозможным защиту Галиции от вторжений кочевников, но и уменьшило способность Мазовии вести войны против прусских язычников. Теперь уже язычники перешли в наступление, уводя польских пленников в рабство.
Для Венгрии последствия монгольского вторжения были еще более значительными. Во время вторжения погибло столько венгерских крестьян, что несколько областей можно было вновь заселить, только привлекая переселенцев из соседних земель. Хотя этническая принадлежность этих крестьян не играла роли в то время, наличие румынских, сербских, словацких и немецких поселенцев на венгерской равнине в будущем вылилось в серьезное препятствие для создания нации.
От сложившейся ситуации более всех выиграл Тевтонский орден. Только у него оставалась возможность получать провиант, надежный источник переселяемых крестьян и торговцев, добровольцев для пополнения воинской силы, чтобы продолжать войну против врагов христианства. Более того, пока орден сражался с пруссами и литовцами, защищая собственные земли, Венгрия и Польша могли не бояться набегов с этой стороны. На многие годы вперед присутствие немецких крестоносцев в Пруссии стало желательным.
Конфликт между папой и императором
Противостояние между императором и папой все усугублялось вплоть до смерти императора в 1250 году. Главной жертвой этого конфликта стала Священная Римская империя, которая была расколота и осталась без единого вождя на пятьдесят лет, а ослабленной – навсегда. В эти годы внутри ордена велась жесткая полемика: кому – папе или императору – отдать свою лояльность, но в итоге орден сумел сохранить статус политической силы, не примкнувшей окончательно ни к одной из сторон. До конца XIII века Великие магистры ордена оставались близкими друзьями и союзниками папы, в следующем веке они склонялись к императору, но в эти десятилетия и лагерь императора, и лагерь папы были представлены слабыми личностями. В эти годы Римская церковь потеряла значительную часть своей власти и репутации, в то время как Священная Римская империя восстановила свои силы при правлении Карла IV. История ордена отражает эти процессы. Если в XIII веке главный интерес ордена был в защите Святой земли, то в следующем веке это уже было ведение войны в Пруссии.
Тем временем немецкая и богемская знать и рыцарство стали основными источниками сил ордена: от них он получал пожертвования и людей поколение за поколением. Их дары – госпитали, церкви и поместья – не только приносили ордену значительные доходы, но и поставляли в его ряды рыцарей, капелланов и воинов, а также добровольцев для военных походов.
Глава пятая
Война с язычеством в Пруссии
Языческая Пруссия
Хотя культура племен, обитавших западнее Кульма, испытала воздействие польской, тем не менее Пруссия никогда не была частью или вассалом королевства Польского. Пожалуй, только у датчан были некоторые, хотя и очень слабые, основания для притязаний на прусские земли. В начале XIII века Вальдемар II пытался придать весомость этим притязаниям, послав экспедицию в Самландию (Самбию) – этот выступающий полуостров, ограниченный заливами Фришес-Хафф («Свежей воды») и Куришес-Хафф (Куршским) и другими прибрежными провинциями. Однако Вальдемар был захвачен в плен Генрихом Шверингским в 1223 году, что и положило быстрый конец надеждам датчан.
Князь Конрад Мазовецкий притязал на южные пограничные земли Пруссии, потому что он был их ближайшим соседом-католиком. Он опасался только князя Свентопелка (Святополка) из Помереллии (1212-1266), чьи земли лежали на западном берегу Вислы. Таким образом, именно Конрад и Святополк, по географическому расположению своих владений, должны были возобновить польские крестовые походы, которые в середине XII века не достигли своей цели – завоевать и обратить в христианство пруссов. Хотя Конрад пытался продвинуться вниз по восточному берегу Вислы, он существенно так и не преуспел в этом, ему удавалось лишь ненадолго занимать Кульм. Земли Кульма, подобно владениям самого князя, лежавшим вверх по течению,– Плоцк и Добрин (Добжин), вынесли так много войн, что совсем обезлюдели.
Пруссы в этническом и языковом отношении отличались от поляков, скандинавов и русичей. Они не были ни германцами, ни славянами. Подобно своим соседям на востоке – литовцам и некоторым племенам из Ливонии,– они были балтами, потомками индоевропейцев, которые не мигрировали дальше в течение великого переселения народов и сохранили свой собственный язык и обычаи, мало изменившиеся в течение столетий.
Прусский язык был частью языковой группы, в которую входят литовский и латышский, а также некоторые языки маленьких народов, таких как ятвинги (йотвинги, ятвяги) и семгалийцы (земгаллы). Эта языковая группа когда-то занимала территорию от Москвы до Балтийского моря, но под натиском славянских пришельцев уменьшилась во много раз. Современные исследования языка, делающие упор на исконных словах, сохранившихся, несмотря на многовековое влияние более крупных языковых семей, многое рассказывают о носителях дохристианской культуры. Слова, связанные с тремя важнейшими видами экономической деятельности – пчелами, лошадьми и повозками,– показывают, что прибалтийская культура вовсе не была примитивной, хотя, бесспорно, недостаточная плотность населения ограничивала способность пруссов развивать и специализировать свой потенциал производства материальных ценностей. Но изучение других областей деятельности показывает также, что пруссы отставали от соседних народов в экономическом и политическом развитии. Практически отсутствовали феодальные общественные институты, поэтому у пруссов было мало возможностей для объединения, столь необходимого для эффективной защиты нации, для развития сельского хозяйства и торговли и для того, чтобы найти свое место в общеевропейской культуре.
Земли пруссов простирались вдоль балтийского побережья от реки Неман (Мемель) на северо-востоке до Вислы на юго-западе и граничили с Литвой, русской Волынью, Мазовией и Помереллией. Это означало, что их соседи разговаривали на четырех совершенно различных языках. Сама Пруссия делилась на одиннадцать областей, каждая из которых представляла территорию крупного племени: Кульм, Помезания, Погезания, Вармия, Натангия, Самбия, Надровия, Скаловия, Судавия, Галимбия и Бартия. Согласно сведениям летописца XIV века Петера из Дусбурга, одного из самых осведомленных писателей ордена, наиболее сильными племенами были самландцы, которые могли выставить четыре тысячи человек конницы и сорок тысяч пехоты, и судавийцы – шесть тысяч конницы и «почти бесчисленное множество других воинов» соответственно. По его подсчетам, каждое из остальных племен также могло собрать около двух тысяч всадников и соответственное количество пехотинцев, за исключением племен Кульма и Галимбии, население которых было крайне малочисленно, особенно Галимбии – внутренней области, которую обычно описывали как дикую пущу. Это была сильно пересеченная, заросшая лесами местность, с огромным количеством озер и рек, которую старались обойти любые войска. По современным оценкам, общее население пруссов было порядка ста семидесяти тысяч – это намного меньше, чем упоминал Петер фон Дусбург. Менее многочисленные, чем их литовские и ливонские соседи, пруссы более густо селились на своих землях и были лучше организованы. У них были многочисленные укрепления, служившие убежищами в военное время, и, хотя эти укрепления нельзя сравнивать с лучшими западными замками, они вполне отвечали своему назначению.
