Как видно из вышенаписанного, широко развернутая пришельцами (всякого сана и состояния) торговля мощами и всяческими святынями не нравилась русским. В греко-язычных странах христианские святыни традиционно (и особенно после 1453 г.) были собственностью частных лиц (как иногда, весьма редко, бывало и в России), и там их купля и продажа никого не удивляла. «В виду того, что святыня была <на грекоязычном Востоке> ходячею ценностью, за которую можно было получить хорошия деньги, она сделалась предметом корыстной эксплуатации: ею не только торговали, но в видах наживы ее просто воровали. <Приводятся примеры>» [7, с.76]. В [7] указано, что части мощей Святых привозились греками в Россию и были проданы здесь: Пантелеймона — 23 раза, Стефана 14, Златоуста 14, Меркурия 13, Луки 9, Предтечи 7, ап. Андрея 5, Игнатия Богоносца 5, Марии Магдалины 4, имп. Константина 3, ап. Филиппа 3, и т. д. Сейчас, в начале XXI в., эти цифры, возможно (в результате продолжающейся исследовательской работы в архивах), еще подросли. Русские покупали греческие святыни не торгуясь и не жалея денег, как покупают вещь жизненно нужную; русские цари, покупая святыни и сосредотачивая их в Москве, думали, несомненно, не только о пользе для России и для себя лично (думали, конечно, и об этом), но и о престиже России во всем христианском Mipe. Покупая святыни у греков, русские не скрывали своего презрения к святоторговцам. Так, Арсений Суханов говорил (выражаясь, как лицо официальное, очень сдержанно и вежливо) греческим архиереям и их клирикам: «Мощей Святых у вас было много, и вы их разносили по землям, и ныне у вас нету, а у нас стало много»; цит. по [7, с. 102]. Приблизительно то же было написано и в вышецитированных святцах. Мощи Святых, привозимые греками в Россию, иногда даже и не продавались, но давались, как взятка! (плюс к деньгам) путивльскому воеводе, чтобы он не задерживал в Путивле, а пропустил поскорее в вожделенную Москву их владельца. Простым русским людям, не имевшим денег для участия в этой святокупле, но знавшим о ней, она не прибавляла уважения к грекам. Иногда обнаруживалась и поддельность святыни или нечестный способ ее приобретения; виновных в таких делах искали неохотно и нестарательно. О таких проделках знали в описываемое время, то есть до их всенародного прославления, вероятно, немногие, но позднее разоблачение почитаемых святынь неизбежно становилось известно многим и эти скандалы немало повредили русской Церкви. Например, имп. Петр I в указе Синоду от 1.1.1723 писал, что «подделки, которые и от приходящих в Россию греков производимы и привозимы были, что ныне уже синодальным тщанием истребляются»; цит. по [110, с.47].
Мне неизвестны случаи продажи святынь и древних икон русскими той эпохи; в этом деле они грекам не подражали; русские иконописцы и торговцы продавали, а желающие покупали, конечно, только новые, специально для продажи написанные, иконы и только в специально для этого отведенных местах — «иконных рядах».
(Икон в России писали и продавали очень много, о чем свидетельствуют жалкие остатки их огромного количества, переполняющие, однако, в конце XX в. все русские антикварные магазины, а также распространенность русских фамилий «Иконников» и «Иконописцев». Так, в 1912 г. в СПб владело недвижимостью или снимало квартиры 46 носителей этих фамилий, а обладателей других фамилий, происшедших от 35 профессий, было меньше: Башмачников — 0, Бортенев, Бартенев и Бортников — 24, Бронников — 10, Булатников — 0, Водовозов и Водолеев — 14, Возницын — 1, Гусятников — 10, Дохтуров и Докторов — 13, Дьяков — 34, Жемчуж-ников — 7, Жеребятников — 0, Звонарев — 9, Кашеваров — 10, Колокольников — 6, Конюхов и Кучеров — 31, Огородников — 26, Охотников — 5, Пивоваров — 38, Пороховщиков — 4, Портнов — 18, Прядильщиков — 1, Прянишников — 18, Пушкарев — 26, Решетников — 15, Рыбников -11, Садовников — 14, Солдатов — 14, Солодовников — 16, Старостин — 15, Столяров-43, Стрельцов — 14, Сыромятников — 16, Ткачев- 15 и Ямщиков — 5. Более распространенные в СПб в 1912 г. фамилии, происшедшие от 14 профессий: Бондарев, Бочкарев, Бочарин, Бочаров и Бочарников — 84, Гончаров и Гончар — 58, Дьяконов — 58, Золотарев — 48, Кожевников — 72, Красильников, Красильщиков и Красилов — 67, Масленников — 90, Мельников — 160, Мясников — 53, Пастухов — 53, Плотников — 70, Пономарев — 149, Попов — 680, Сапожников — 65 [83]).
Замечательно, что при покупке иконы считалось постыдным торговаться, и даже называлось это действо стыдливо — не «покупка», а «обмен на деньги» или просто «обмен»; иконы не «покупали», а «выменивали»; то и другое сохранилось в старообрядческой среде до середины XIX в. («В лесах», «На горах»), а, возможно, и позже. Олеарий писал: «Русские называют торговлю иконами не куплею и продажею, а «меною на деньги», при этом долго не торгуются» [90, с.318].
Ясно, таким образом, что очень многое не нравилось русским в приезжих греках. Но больше всего — тщательно скрывавшаяся, но постоянно так или иначе обнаруживавшаяся склонность многих из них к унии с латинской Церковью или даже прямо к латинству. Склонность эта была, впрочем, вполне естественна, так как почти все они получили образование в греко-униатских школах в Италии, приняв для этого унию; некоторые и рукоположены в священный сан были в унии. Доказывать распространенность среди них этой склонности я считаю излишним; упомяну только три факта (известные в середине XVII в. многим в России и, конечно, ее правительству) из очень многих: 1) принятие унии в середине XV в. русским митрополитом Исидором (по рождению греком); 2) принятие унии в начале XVII в. московским патриархом Игнатием (по рождению греком — см. об этом [95, с.83]); 3) переход в католицизм в 1638 г. Константинопольского патриарха Кирилла Контариса (убитого в 1639 г. мусульманами после того, как он отказался принять ислам). Некоторые греческие иерархи, напротив, склонялись к кальвинизму, как Константинопольский патр. Кирилл Лукарис, опубликованный в 1628 г. катихизис которого был составлен «в строгом кальвинистском духе <…> произвел на Западе впечатление бомбы и стал "бестселлером" на несколько лет, выдержав много латинских, голландских, французских и английских изданий» [25, с.75].
Особенно неприятно русским было то, что приезжие иерархи-греки не только имели склонность к западным исповеданиям, но многие из них и крещены были по-западному, обливанием, без полного троекратного погружения, то есть, по общему мнению русских и по точному и ясному постановлению московского собора 1620 г. — вовсе не крещены!
Это скандальное обстоятельство заезжие иерархи пытались скрыть наиболее старательно, но не всегда успешно. «Указывали еще дониконовские русские, а за ними указывают старообрядцы, будто греки заимствовали от латинян обливание в таинстве крещения. Но это есть недоразумение: греки не заимствовали от латинян обливания, <…> но чрез настоящее или полное погружение они крестили и крестят только взрослых. Что же касается до младенцев, то в виду опасности утопления или, как выражаются наши славянские служебники, залития, они большею частию крестили, как и до сих пор крестят их чрез погружение неполное или не совсем настоящее: младенец поставляется в купели, погруженный в воду по шею, а на голову его священник трижды возливает воду горстию правой руки» [23, с. 129]. «Через настоящее или полное погружение греки крестили и крестят только взрослых. Что же касается младенцев, то в виду утопления, или, как выражаются наши русские служебники, залития, они большею частию крестили и до сих пор крестят их чрез погружение неполное: младенец помещается в купели, погруженный в воду по шею, а на голову его священник трижды возливает воду горстию правой руки. Это, впрочем не есть латинское обливание <;…>. Но иногда, кажется, дело обходится без погружения младенца по шею в купель, ибо иногда купели у греков устрояются столь малые, что "в них едва может быть погружена только некоторая часть ног крещаемых детей". Разумеется в подобных случаях крещение по необходимости ограничивается орошением» [55, т.8, с. 713–714]. «Свидетельствуют и наши самовидцы, который в Константинополе и восприемниками были, и греки самый, что у них трилетнаго, и вящщых лет младенца посажают во умывалницу, в которой его погрузить невозможно, и тако поливанием крещают» [56, лист 44 об.,45]. «Наши христиане неподалеку от сего города Юнуса жительствовали, <…> и свидетельствуют иконою, что в городе Юнусе и по всей Греции иереи погружают младенцев до плеч трижды. И потом из той же купели трижды обливают их правою рукою, а иные совершенно обливают без погружения. (Из письма задунайских старообрядцев, ветковскаго согласия, московскому купцу, Ивану Александрову)» [57, с. 33–37].
Малороссийская православная Церковь, канонически подчиненная Константинопольскому патриарху, тоже, конечно, крестила обливанием, и об этом тоже многие знали в Москве. «Цареградскии патриархи имея всю Малороссийскую церковь с митрополитом Киевским и прочими епископы в своем правлении, <…> и ведая, что в церкве Малороссийской обычай есть крестить младенцы поливанием, не прекословили тому, и крещение их имели за важное» [56, лист 44 об.]. «Тогда только-что присоединилась к московской державе Малороссия и присоединялась Белоруссия, где все жители, даже православные, крещены были чрез обливание» [58, т. 12, с. 195]. «Всему свету известно, что целыя епархии в Малороссии и в Украине, где всеобдержно в крещении обливают. (Из 3-го письма инока Павла Белокриницкаго)»; цит. по [27, вып.1, с.72]. «Собор, состоявшийся в декабре 1620 г. <в Москве>, постановил, что не только католиков, но и "белорусцев" следует принимать через перекрещивание, то есть первым чином» [88, с.221].
