Они даже откапывали недавно погребенные трупы. Редкие оставшиеся в живых животные, бродившие без пастухов, подвергались меньшей опасности, чем люди. В Турню (город во Франции) некто посчитал возможным дойти до конца в этой ужасной логике: этот человек стал продавать на рынке вареное человеческое мясо. Правда, такое оказалось уже слишком: его схватили и сожгли живьем. Страшный товар закопали в землю; какой-то голодный раскопал его и съел, однако, обнаруженный на месте преступления, был также схвачен и сожжен.
Наглядной иллюстрацией европейской жизни может служить демографическая ситуация. «Отметим, что число европейцев начала ХIV в., по максимальной оценке, было чуть выше, чем в конце II в., в эпоху римского процветания», — пишет Жак ле Гофф. То есть за более чем тысячу лет население Европы осталось практически таким же.
Средневековый Запад — это прежде всего универсум голода, его терзал страх голода и слишком часто сам голод. В крестьянском фольклоре особым соблазном обладали мифы об обильной еде: мечта о стране Кокань, которая позже вдохновила Брейгеля. Но еще с ХIII в. она стала литературной темой как во французском фаблио «Кокань», так и в английской поэме «Страна Кокань». Воображение средневекового человека неотступно преследовали библейские чудеса, связанные с едой, начиная с манны небесной в пустыне и кончая насыщением тысяч людей несколькими хлебами. Оно воспроизводило их в легенде почти о каждом святом, и мы читаем о них чуть ли не на любой странице «Золотой легенды». Чудо св. Бенедикта очевидно: «Великий голод свирепствовало всей Кампаньи, когда однажды в монастыре святого Бенедикта братья обнаружили, что у них осталось лишь пять хлебов…
Но у нищего народа не было и этих пяти хлебов на «клонирование». А если бы и нашлись, то им пришлось бы убедиться, что Христос действует только в библейских сказках. Чудеса закончились в сказаниях евангелистов. Христос больше не работал.
Чем же питались эти люди? Что за эпидемии «огненной чумы» упоминаются из года в год в хрониках? Питались, конечно, в основном хлебом (забудем на время о каннибализме), только вот каким хлебом?
Чтобы увеличить объем муки или отрубей, к ним старались что-нибудь подмешать, например белую глину, разновидность каолина, и тогда голод сменялся отравлением. Бледные и исхудалые лица, вздутые животы, груды трупов, которые уже не было сил хоронить по одному и которые накапливались «до пяти сотен и более» и затем сваливали, нагими или почти нагими, в огромные общие ямы…
Или же устами хрониста-очевидца:
В округе Макона творилось нечто такое, о чем, насколько нам известно, в других местах и не слыхивали. Многие люди извлекали из почвы белую землю, похожую на глину, примешивали к ней немного муки или отрубей и пекли из этой смеси хлеб, полагая, что благодаря этому они не умрут от голода. Но это принесло им лишь надежду на спасение и обманчивое облегчение. Повсюду видны были одни лишь бледные, исхудалые лица да вздутые животы, и сам человеческий голос становился тонким, подобным слабому крику умирающих птиц.
На фоне нескончаемого голода, эпидемий «злых корчей» или «огня Святого Антония» и затиханием Крестовых походов появляются новые «клапаны выпуска безумия» — флагелланты-самобичеватели, пляски Святого Витта, конвульсионеры и т. д. Набирает обороты декларированная в 1215 году Инквизиция. Первоначальное преследование еретиков плавно переходит в охоту на «ведьм», «оборотней», всех других, «одержимых бесами» и «совокупляющихся с дьяволом», и, в полном соответствии с христианской логикой, закономерно заканчивается судами над кошками, коровами и свиньями. Горящие на кострах Инквизиции обвиненные в сношениях с дьяволом кошки — вот истинное отражение христианской средневековой ментальности, продолжающей добрые традиции вызова колокольным звоном на церковный суд червей и гусениц, опустошающих поля.
* * *
Но вот тяжелые времена проходят, затихают Крестовые походы, и к позднему средневековью наступает, казалось бы, более приличная жизнь. Крестоносцы привозят из походов забытую идею бань, и европейцы даже понемногу начинают мыться. Выходит и самая первая кулинарная книга, сохранившаяся до наших дней, «Forme of Cury», которая была написана в 1390 году шеф-поваром Ричарда II. Обычно во многих работах о XIV веке даже приводятся данные о том, что уровень потребления мяса в Германии становится 100 кг. на душу населения, что чуть ли не больше современного. И это истинная правда. Но вполне объяснимая.
Дело тут в том, что в 1348 году в Европу вернулась чума, уже унесшая ранее, в VI веке, половину населения Европы (здесь и далее мы пока будем придерживаться общепринятой теории, что «черная смерть», как и чума Юстиниана были именно чумой, хотя абсолютной уверенности в этом нет). На этот раз Черная смерть уничтожила от четверти до трети европейского населения Так что не мяса стало больше, а едоков меньше. А главное — стало много необрабатываемых полей. Профессор Мелитта Вэйс Адамсон (Melitta Weiss Adamson) дает простой ответ на эту загадку.
В средневековье мясо было дороже хлеба в четыре раза, что делало его обычно недосягаемым для бедных слоев общества. Только после Черной смерти, когда до 70 процентов полей лежали под паром и в конечном счете использовались как пастбища для животных, стало доступно больше животных продуктов типа мяса, молока, масла и сыра, и в последующие десятилетия потребление этих продуктов повысилось до уровня, которые даже превзошел уровень Западной Европы конца двадцатого века. Кроме же времени этой аномалии, мясо было относительно дорого и было в нехватке большую часть средневекового периода.
А дальше, после небольшой передышки, все снова начало становиться хуже. С XIV века хлеб начал постепенно заменять мясо. Сначала процесс шел медленно, но потом набрал обороты. С четырнадцатого по восемнадцатый век потребление мяса в Германии уменьшилось в семь раз. Согласно вычислениям немецкого экономиста Абеля, средняя кривая потребления мяса начала просто обрушиваться с 1550-х годов. Во Франции было еще хуже. «Ситуация с пищей у французов, да и европейцев вообще, начала ухудшаться с середины шестнадцатого столетия, — пишет профессор Мадлен Феррьер. — Мясники, столь многочисленные на юго-западе в позднем средневековье, стали играть минимальную роль в городской жизни. В городе Монпеза-де-Кэрси было восемнадцать мясников в 1550 году, десять в 1556, шесть в 1641, два в 1660 и один в 1763». В связи с сокращением потребления мяса люди стали потреблять больше хлеба. А французы, согласно Феррьер, стали «самыми большими едоками хлеба где-нибудь в мире». Поэтому, с учетом тут же последовавших из-за большого потребления хлеба возгораний «огня св. Антония», все стало совсем плохо.
Не зря Ле Гофф писал, что «Средневековый Запад жил под постоянной угрозой падения в пропасть». И эта пропасть не замедлила проявиться в довольно, казалось бы, неожиданной форме. «Случаи колдовских процессов увеличились медленно, но устойчиво, с XIV по XV век. Первые массовые процессы появились в XV столетии. …а приблизительно c 1550 года кривая преследований взлетает со скоростью кометы». Эти строчки принадлежат историку Дженни Гиббонс (Jenny Gibbons) и были напечатаны в журнале The Pomegranate еще в 1998 году. Но, похоже, никто так и не замечает полной корреляции этого наблюдения с описанным выше увеличением потребления ржи.
* * *
На излете средневековья ни с голодом, ни с агрессивными нравами европейцев ситуация никак принципиально не меняется.
Грубое насилие, естественно, было повсюду, но временами оно принимало особо патологический характер. В дополнение к травле и сжиганию ведьм, что было делом обыденным в большинстве мест, в 1476 году в Милане толпа в ярости разорвала человека на куски, и затем его мучители съели их. В Париже и Лионе гугенотов убивали и резали на части, которые потом открыто продавались на улицах. Не были необычными и другие вспышки изощренных пыток, убийств и ритуального каннибализма.
Немецкий врач шестнадцатого столетия странным образом описывает свинину. «Под „свининой“ он пишет: „говорят, что свинина подобна человеческой плоти“».
Но, может, хоть к XVII веку жизнь станет лучше? Увы, начало эпохи Просвещения нас тоже не порадует. Вот крайне сокращенные штрихи главы «Священный и вульгарный каннибализм» из книги «Хлеб мечтаний» профессора Пьера Кампорези:
В период Тридцатилетней войны и Фронды, когда кора деревьев и даже грязь использовалась в отчаянной надежде продлить страдания человеческого существования на несколько дней или часов, даже разложившиеся туши животных, погибших от чумы, жарились, чтобы добыть скудную галлюциногенную пищу…
Несколько жителей Пикардии, „…что мы не посмели бы утверждать, если бы сами не видели то, что так ужаснуло нас, съело свои собственные руки и умерло в отчаянии“…
