сенсацию, чтобы предотвратить нападки на себя, которые могли случиться во время съезда. Ставка Коля действительно сработала; в это время члены Политбюро ГДР, все еще, по сути, лишенные лидера, были ошеломлены и не знали, как им реагировать. СЕПГ в панике начала просить Москву надавить на Будапешт, но безуспешно. Время утекало, и партийным лидерам в ГДР оставалось лишь выражать возмущение.
Сразу после полуночи 11 сентября венгерские границы, как и было обещано, открылись для восточных немцев. Телеэкраны по всему миру показывали, как огромные толпы людей переходят в Австрию. На следующий день Коль отправил Немету телеграмму, поблагодарив его «за это щедрое проявление человечности». По оценкам Венгрии, за осень после 11 сентября всего около 600 000 восточных немцев пересекли венгерские границы, чтобы отправиться на Запад. В самой ГДР каждый, казалось, знал кого-нибудь, кто двинулся на Запад из Венгрии. Посол Венгрии в ФРГ Иштван Хорват на условиях анонимности сообщил канцелярии в Бонне о том, что он шокирован тем, в каких несметных количествах восточные немцы пересекают границы его страны. Венгерские лидеры были изумлены тем, с каким вниманием международные СМИ следят за этими событиями.
Миграционный кризис, однако, на этом не закончился. Восемнадцатого сентября, через неделю после открытия венгерской границы, западные журналисты сообщили о том, что силы безопасности ГДР начали физически препятствовать восточным немцам переходить на территорию Венгрии. Режим СЕПГ вскоре вообще закрыл возможность путешествовать в Венгрию. Но поскольку оставалась возможность выехать из ГДР в Чехословакию (местные политические элиты тоже не слишком благоволили Горбачеву, и Восточный Берлин полагал, что может доверять своим чешским товарищам), потенциальные беженцы теперь направлялись к западногерманским посольствам в Праге и Варшаве, а не к австро-венгерской границе.
В конце сентября 1989 года уже тысячи беженцев из ГДР жили в стесненных условиях (в частности, на территории посольства ФРГ в Праге) – и их количество продолжало расти. Геншер, улетевший в Нью-Йорк на Генеральную Ассамблею ООН, воспользовался присутствием на ней других министров иностранных дел, чтобы пообщаться не только со своим коллегой из ГДР – Фишером, но и с Эдуардом Шеварднадзе из СССР. По-видимому, рассказ Геншера о восточнонемецких детях, оказавшихся под открытым небом, не оставил Шеварднадзе равнодушным. В результате просьб Геншера советский министр иностранных дел призвал Восточный Берлин «сделать что-нибудь».
К этому моменту Хонеккер уже достаточно поправился для того, чтобы прервать свой затянувшийся больничный. Вернувшись к работе в конце сентября, он предложил Бонну разовую сделку, возможно, под давлением СССР: «изгнать из ГДР» всех, кто разместился на территории посольств. Иначе говоря, в этом случае именно Хонеккер считался бы тем, кто принял решение о необходимости их отъезда из ГДР. Сквоттеры в посольствах и так уже, разумеется, уехали, но не на условиях Хонеккера. Хонеккер был настолько одержим стремлением все контролировать, что предлагал использовать опечатанные вагоны – сыгравшие трагическую историческую роль в годы Второй мировой, когда нацисты перевозили в них людей для интернирования и уничтожения, – чтобы провезти беженцев через ГДР. После установления их личностей, что давало ГДР право конфисковать их собственность, их «изгоняли» прямиком в ФРГ, причем на тех же самых поездах. Хонеккер добился, чтобы Политбюро утвердило соответствующую резолюцию 29 сентября, и Бонн на это согласился.
Геншер вылетел из Нью-Йорка, чтобы проследить за реализацией плана, но сперва отправил Шеварднадзе благодарственную записку. После остановки в Бонне Геншер вместе с Рудольфом Зайтерсом из ведомства канцлера и несколькими помощниками направились в Прагу. Другие дипломаты поехали с аналогичной миссией в посольство ФРГ в Варшаве. Все они заранее получили разрешение Восточного Берлина сесть в опечатанные вагоны вместе с беженцами, но Хонеккер сомневался в том, насколько это умно – разрешить высокопоставленным лицам ФРГ вызволить восточных немцев из их отчаянного положения. К тому времени, как Геншер и Зайтерс приземлились в Праге, условия сделки изменились. В поезда разрешалось сесть менее именитым помощникам, но не двум видным политикам.
Впрочем, это не помешало осуществиться задуманному плану. Вечером 30 сентября Геншер, рядом с которым на балконе пражского посольства стоял Зайтерс, эффектно объявил о достигнутом соглашении более чем четырем тысячам находившихся там восточных немцев. После напряженных проволочек западногерманские чиновники невысоких рангов вместе со сквоттерами выехали на шести поездах из Праги в ночь с 30 сентября на 1 октября. Аналогичные приготовления происходили и в Варшаве, где примерно 800 человек нашли прибежище в посольстве ФРГ. Западные немцы в этих поездах старались предотвратить какие-либо инциденты во время тревожной поездки обратно через ГДР. Особенно пугающими были моменты, когда поезда остановились в Восточной Германии и сотрудники спецслужб вошли в вагоны, чтобы записать данные всех уезжающих; но все прошло без конфликтов, и поезда продолжили свой путь. Зайтерс позже подсчитал, что примерно пять с половиной тысяч восточных немцев уехали в ФРГ таким способом.
Но на этом кризис не закончился. Напротив, ситуация стала только хуже, когда 3 октября Хонеккер принял еще одно судьбоносное решение. В этот день он полностью закрыл Восточную Германию; еще до публичного заявления об этом представители спецслужб ГДР на границе с Чехией развернули 1400 человек, собиравшихся ее пересечь. Беспрецедентный поступок Хонеккера имел далеко идущие последствия. Впервые пересечение любой границы требовало не только паспорта, который был у меньшинства жителей ГДР, но и специального разрешения на каждую поездку – даже в другую страну Варшавского договора. В напряженные октябрьские дни 1989 года получить такое разрешение казалось крайне маловероятным.
Дело осложнялось тем, что начинались осенние праздники и тысячи людей уже забронировали туры в Чехословакию или через нее. Рассерженные восточные немцы, многие из которых застряли на границе между ГДР и Чехословакией в юго-восточном регионе разделенной Германии, исторически известном как Саксония, открыто выражали недовольство по поводу отмены поездок. В результате закрытия границ количество демонстраций в Саксонии стало рекордным для ГДР. Нарастающий саксонский кризис был признаком опасной тенденции: закрыв все выходные пути, Хонеккер увеличил давление внутри ГДР до опасных величин. Как говорится в одном анализе диктатур, люди, живущие под властью диктаторов, имеют, в сущности, три варианта: остаться лояльными, найти некий выход или озвучить свое недовольство. Оставшись без возможности уехать из ГДР, граждане Восточной Германии столкнулись с тем, что их выбор ограничился выражением лояльности или высказыванием недовольства, причем в октябре 1989 года все больше людей склонялись именно к последнему варианту.
Перед Хонеккером стояла еще одна проблема. За непродолжительный период между отправкой первых поездов со сквоттерами 1 октября и закрытием границы 3 октября немало восточных немцев успели добраться до посольства в Праге. В результате было подготовлено еще несколько рейсов опечатанных поездов из
