вытеснить доллар, как эсперанто – заменить английский»
[1483]. В середине 2020 года можно было сказать только, что США отстают и от Азии, и от Европы, и даже от Латинской Америки во всем, что имеет отношение к внедрению новых финансовых технологий. Но было сложно понять, как самая амбициозная альтернатива доллару – воображаемая восточноазиатская цифровая валюта, включавшая в себя жэньминьби, японскую иену, южнокорейскую вону и гонконгский доллар, – хоть когда-нибудь сумеет обрести материальный облик, если учесть, какие глубокие подозрения испытывали Токио и Сеул к финансовым устремлениям Пекина
[1484].
Вторая сфера, в которой США должны, вероятно, хотя и не обязательно, вернуть себе мировое лидерство, – это гонка за создание вакцины против вируса SARS-CoV-2[1485]. По данным института Милкена, на момент написания этих строк велось более двухсот исследований по вакцинам и пять из них уже проходили третью фазу испытаний на людях. Семь компаний – в том числе Oxford/Vaccitech, Moderna и Pfizer – получили правительственные субсидии в рамках программы «Операция „Сверхзвуковая скорость“» (англ. Operation Warp Speed), учрежденной администрацией Трампа[1486]. Да, из вакцин, находившихся на третьей стадии, три были китайскими, но речь шла о инактивированных цельновирионных вакцинах, а mRNA-1273 компании Moderna представляла уже новое поколение вакцин[1487]. Вот что писали в апрельском обзоре журнала Nature: «В большинстве своем разработка вакцин от COVID-19 осуществляется в Северной Америке – здесь работу над препаратами-кандидатами ведут 36 производителей (46 %), по сравнению с 14 (18 %) в Китае, 14 (18 %) в Азии (исключая Китай) и 14 (18 %) в Европе»[1488]. Конечно, кто-нибудь из китайских производителей, вопреки ожиданиям, тоже мог преуспеть и создать вакцину первым. Однако следовало помнить о том, что в КНР при разработке вакцин неоднократно возникали проблемы с безопасностью и регулированием. В последний раз это случилось в январе 2019 года, когда детей в провинции Цзянсу привили от полиомиелита просроченными вакцинами[1489]. А еще раньше, в июле 2018 года, оказались дефективными 250 тысяч вакцин от дифтерии, столбняка и коклюша[1490]. Всего четырнадцать лет назад Чжэн Сяоюй, бывший глава Государственного управления по контролю качества продуктов питания и медикаментов, был приговорен к смертной казни за получение взяток от восьми местных производителей лекарственных препаратов[1491]. Кроме того, и китайские, и российские проекты вакцины, похоже, проводились в соответствии с методами разработки и тестирования, принятыми еще в 1950-х годах, – со всеми соответствующими рисками.
Далее – и это уже третья сфера – в 2020 году США опережали Китай в «технологической войне». Давление кабинета Трампа на страны-союзники с требованием запретить оборудование компании Huawei для сетей 5G начало приносить свои плоды. Норберт Рёттген, заметный представитель Христианско-демократического союза (партии Ангелы Меркель), помог провести в Германии закон, по которому любой «неблагонадежной» компании отказывали в праве доступа к «ядру системы и периферийным сетям»[1492]. В Великобритании Нил О’Брайен, член парламента от консерваторов и сооснователь Группы по исследованию Китая (China Research Group), а также тридцать восемь мятежных «заднескамеечников»-тори успешно убедили премьер-министра Бориса Джонсона передумать насчет Huawei – чем разъярили редакторов газеты China Daily[1493]. Более важную роль играли правила, оглашенные Министерством торговли США 15 мая и ужесточенные 17 августа: согласно им, с середины сентября компания Huawei утрачивала право доступа к передовым полупроводникам, производимым по всему миру с использованием американских технологий и интеллектуальной собственности США. В их число попадали и чипы, которые изготавливала в Тайване компания TSMC, самый продвинутый производитель полупроводниковых микросхем. Из-за новых правил компания HiSilicon (подразделение Huawei, производящее полупроводники) оказалась на грани смерти[1494].
Наконец, США опережали всех в исследовании искусственного интеллекта, а также в квантовых вычислениях, и уже начинали доминировать в этой сфере. Впрочем, Дональд Трамп решил ограничить выдачу виз H1-B программистам и другим квалифицированным работникам, и Америка рисковала со временем лишиться своего преимущества[1495]. В одной научной статье в 2020 году писали: «Китай – крупнейший источник исследователей ИИ… но большая их часть уезжает из Китая и стремится учиться, работать и жить в США»[1496]. В оксфордском обзоре, посвященном войне технологий, делался вывод: «Если мы посмотрим на сто самых цитируемых патентов с 2003 года, то среди них нет ни одного китайского… Вряд ли в полицейском государстве с подцензурным интернетом и системой социального кредита, содействующей конформизму и повиновению, может вспыхнуть творческая искра»[1497]. Если Янь Сюэтун, декан факультета международных отношений Университета Цинхуа, верно предположил, что Вторая холодная война будет чисто технологическим соперничеством – без балансирования на грани ядерной катастрофы и без войн чужими руками, из-за которых Первая холодная война оказалась такой рискованной и дорогостоящей, – тогда, возможно, США и правда должны считаться в ней фаворитом[1498].
И вряд ли можно уверять, будто администрация Трампа защищала «принципы либерального миропорядка». Смысл ее существования всегда был иным. Тем не менее справедливо заметить, что в плане заявленной цели (стратегического соперничества с Китаем) по крайней мере ряд шагов, предпринятых кабинетом, был достаточно эффективен. Впрочем, в самой стратегии был потенциальный дефект. Различные стратегии сдерживания, использованные США в дни Первой холодной войны, позволили достичь огромного успеха: удалось ограничить, а потом и обратить вспять экспансию советской власти и при этом не ввергнуть мир в пучину третьей мировой войны. Может ли стратегическое соперничество с Китаем оказаться в этом аспекте не столь удачным? Вполне. Во-первых, существует очевидная и постоянная опасность: информационные войны и кибератаки, отработанные российским правительством и теперь перенятые Китаем, могут нанести серьезный ущерб американской политической и экономической системе[1499]. Во-вторых, США могут оказаться в невыгодном положении, если в Южно-Китайском море или в Тайваньском проливе начнется война с применением обычных видов оружия, поскольку американские авианосные группы с их истребителями F-35 очень уязвимы сейчас перед лицом новых китайских средств поражения – на ум приходит «Дунфэн-21» («убийца авианосцев»), первая в мире противокорабельная баллистическая ракета[1500]. Можно без особых проблем вообразить и поражение Америки на море, и дипломатическое унижение[1501]. По своему масштабу такая катастрофа совершенно отличалась бы от COVID-19, независимо от потерь.
В-третьих, США и так уже с трудом могут подкреплять слова делами. Летом 2020 года Китай принял новые законы о национальной безопасности в Гонконге, чем нанес сильнейший удар по автономии территории, при этом серьезно нарушив условия Объединенной китайско-британской декларации 1984 года, гарантировавшей действенность модели «одна страна, две системы» до 2047 года. Черный список Министерства торговли США пополнился различными китайскими агентствами и учреждениями – но это не остановило Пекин, как и более широкие санкции, которыми грозили негодующие сенаторы. Майк Помпео, государственный секретарь США, в 2020 году
