Несмотря на всю тяжесть условий, выдвинутых союзниками, в Версале было принято решение продолжать переговоры, 6 мая в Гаагу прибыл государственный секретарь по иностранным делам маркиз де Торси. Тогда же королева Анна официально назначила английскими послами в Голландии герцога Мальборо и виконта Тауншенда, поручив им согласовать условия прелиминарного мира. По поводу Североамериканского континента в их инструкциях говорилось, что они должны добиваться «возвращения» Ньюфаундленда и побережья Гудзонова залива. При этом подчеркивалось, что «справедливые права» англичан на эти районы «имеют столь большое и важное значение для нас и для наших королевств, что мы не можем дать наше согласие на мир, до тех пор пока нам не пообещают возвратить упомянутые страны и места». Послы должны были проследить, чтобы пункт о возвращении Ньюфаундленда и побережья Гудзонова залива был обязательно включен в статьи Прелиминарного соглашения.[1299]
В ходе переговоров Торси после некоторой борьбы согласился на уступку Ньюфаундленда, но только при условии возвращения французам их владений в Вест-Индии, захваченных англичанами в ходе войны. Вопрос о Гудзоновом заливе он предложил вообще исключить из повестки дня и в дальнейшем передать его на рассмотрение специальной комиссии уполномоченных, которые соберутся после заключения мира.
Однако английские представители и тем более английское правительство не хотели идти ни на какие уступки. Государственный секретарь Генри Бойл писал в Гаагу: «Ее Величество весьма довольна тем, что вы настояли на том, что возвращение Ньюфаундленда и Гудзонова залива должно быть включено в прелиминарии. Но она надеется, что это подразумевает передачу всего Ньюфаундленда со всеми прилежащими к нему островами, а также соглашение о том, что Пласеншиа-Плезанс переходит во владение англичан так быстро, как только возможно». Бойл также подчеркивал, что «Британская корона имеет неоспоримые права на весь Гудзонов залив и Гудзонов пролив, и посему Ее Величество никогда не сможет отказаться от этих притязаний; и нет сомнений, что Ваши Превосходительства предпримут подходящие меры, чтобы получить немедленное удовлетворение в этом вопросе».[1300]
В ходе майских переговоров 1709 г. английские, голландские и австрийские дипломаты, видя сложное положение Людовика XIV и его стремление скорее прекратить войну, оказывали достаточно сильное давление на французских представителей, выдвигая новые и ужесточая старые требования. Торси, не желая брать на себя ответственность за разрыв, предложил союзникам составить проект прелиминарного мирного договора. 28 мая 1709 г. состоящие из сорока пунктов «Гаагские прелиминарии» были подписаны Мальборо, Хейнсиусом и принцем Евгением и переданы французам. Среди прочего они предусматривали уступку англичанам Ньюфаундленда (статья XVI), однако относительно Гудзонова залива говорилось, что вопрос о его дальнейшей судьбе будет передан на рассмотрение специальной комиссии.[1301]
Причину, заставившую английских дипломатов в данном вопросе отступить от своих инструкций, определить достаточно сложно. Можно предположить, что Мальборо и Тауншенд сочли вопрос принадлежности Гудзонова залива достаточно очевидным и предпочли отложить его до момента подготовки окончательного варианта мирного договора. В любом случае отказываться от своих притязаний на этот регион англичане не собирались. В письме, полученном Мальборо и Тауншендом из Лондона в конце мая 1709 г., говорилось, что, «хотя возвращение Гудзонова залива не включено в статьи прелиминариев, права Ее Величества на него столь очевидны <…> что Ее Величество будет настаивать, чтобы королевство получило полное удовлетворение в этом вопросе при заключении мирного договора и чтобы все места и колонии, которыми владеют французы в Гудзоновом заливе и Гудзоновом проливе, были переданы англичанам».[1302]
Однако условия Гаагских прелиминариев и без того были крайне тяжелыми, а главное унизительными для Франции. Наряду с прочими требованиями державы Великого Союза настаивали на том, чтобы Людовик XIV поднял оружие против своего внука, если тот не откажется от всех притязаний на испанский престол. Это было выше сил Короля-Солнца. Контакты были прерваны; война продолжалась.[1303]
Следующий раунд переговоров имел место в марте-июле 1710 г., когда маршал Юксель и аббат Полиньяк встретились с голландскими дипломатами В. Бёйсом и Б.-Я. Ван-дер-Дуссеном в Гертрёйденберге. Французы были готовы выполнить основные требования союзников, касающиеся отказа от всех испанских владений, и были даже согласны выдать им субсидию для ведения войны с Филиппом V, однако, как и в прошлый раз, категорически отказывались участвовать в боевых действиях против него. В свою очередь, голландцы, мстя французам за свои прошлые обиды, отказывались идти на какие-либо уступки и компромиссы, и выдвинули еще одно крайне оскорбительное для Людовика XIV требование — разрешить оккупацию четырех городов во Франции в залог того, что он не будет помогать своему внуку.[1304]
В ходе этих переговоров требования, предъявлявшиеся к французам относительно уступок в Северной Америке, оставались прежними. Они должны были отдать англичанам весь Ньюфаундленд с прилегающими отмелями и район Гудзонова залива, а также свою половину острова Сен-Кристофер.[1305]
Конференция в Гертрёйденберге также закончилась ничем, за исключением того, что она усилила негативное отношение к голландцам со стороны французского правительства, объявившего их «истинными авторами кровавой войны».[1306] В ответ на требование силой изгнать Филиппа V из Испании Людовик XIV заявил, что он «предпочитает воевать со своими врагами, а не со своими детьми».[1307]
Власти Новой Англии вместе с хорошо известными нам англоамериканскими экспансионистами также пытались оказать воздействие на ход переговоров. Получив известие о содержании Гаагских прелиминариев, губернаторы Массачусетса, Нью-Гемпшира, Коннектикута и Род-Айленда совместно с рядом ведущих представителей колониальной верхушки (включая Ветча и Никольсона) в октябре 1709 г. обратились к королеве с петицией, где, помимо ставших к тому времени традиционными просьб о помощи в борьбе против французов, говорилось о необходимости добиваться приобретения владений противника дипломатическими методами. Они, в частности, заявляли: «И если тем временем будут предприняты какие-либо новые попытки примирения, необходимо, чтобы шестнадцатая статья в Прелиминариях [имеются в виду Гаагские прелиминарии. — Ю. А.] <…> могла быть расширена таким образом, чтобы она включала Канаду и Новую Шотландию, которые были бы переданы в руки Ее Величества».[1308] Однако, как мы видели, правительство и здесь не вняло их просьбам, которые никак не отразились на ходе и содержании переговоров в Гертрёйденберге.
Это, конечно, не означает, что ситуация в Северной Америке волновала только колонистов и их ближайших партнеров и покровителей. Еще в самом начале лета 1709 г. Совет по торговле передал королеве записку, где был сделан обзор ситуации на континенте и излагались английские притязания. В частности, там говорилось о том, что Ньюфаундленд, Новая Шотландия, а также Канада (Новая Франция) являются лишь частями «Новой Британии»,[1309] хотя традиционно так в то время называлась только северная часть Лабрадора (см. раздел I, глава 2). Излагая историю открытия и колонизации Северной Америки в нужном англичанам свете, члены совета делали вывод об отсутствии у французов каких-либо «законных» притязаний на их владения. Они также перечисляли те проблемы и трудности, с которыми, по их мнению, столкнулись бы англичане в случае, если Канада осталась в руках их врагов.[1310] Несомненно, данная записка была составлена с целью привлечь внимание Анны к колониальным сюжетам и настроить ее в соответствующем ключе, но, надо полагать, большого эффекта не возымела.
В 1709 — первой половине 1710 г. Король-Солнце был готов пойти на максимальные уступки своим противникам, что явилось прямым следствием военных поражений в европейских компаниях и тяжелейшего внутреннего положения Франции. Однако к концу 1710 г. ситуация стала меняться в лучшую для Людовика XIV и его внука сторону. Большее значение имело изменение обстановки в Испании, где после Бриуэги и Вильявисьосы позиции «Карла III» были практически полностью подорваны. Внутри Великого Союза нарастали противоречия. Что же касается англо-французской составляющей конфликта, то здесь в первую очередь следует отметить перемены в британском правительстве, о которых мы рассказывали в главе 5.
