Ознакомительная версия.
Атаман Анненков со своими казаками и отрядами казахской националистической партии Алаш-орда отбивался в Семипалатинской области. После разгрома Колчака на них повернули красные дивизии из Сибири. И Анненков отступил в Семиречье. Какое-то время большевиков удавалось сдерживать, крепость Копал отразила несколько штурмов. Но в марте 1920 г. красные стали одолевать. Причем и здесь Фрунзе сочетал силовые меры с мягкими. Войскам указывалось: «Все зависит от вас, или поможете прикончить фронт, или подтолкнете казаков на новую войну». Когда заняли станицу Арасанскую, не было ни расстрелов, ни грабежей. Казаки не верили своим глазам и согласились послать делегацию в Копал, извещая, что «красные войну против нас прекратили». Крепость капитулировала.
Щербаков, Анненков и Дутов с частью казаков ушли в Китай. При этом Анненков откровенно объявил, что ничего хорошего на чужбине их не ждет, и кто хочет, может возвращаться домой. Плакали, прощались, обещали по первому призыву атамана вновь встать в строй. Но те, кто повернул назад, погибли. Убивали их не красные, а «союзники», алаш-ордынцы. Они успели войти в переговоры с большевиками, получили всяческие гарантии. А чтобы выслужить прощение (ну и пограбить), алашордынские отряды встречали анненковцев в глухих горных ущельях, разоружали и истребляли до единого. Красные же семиреченцев не тронули. Фрунзе понимал, что эмигранты не так уж далеко ушли от родных станиц, и подобное соседство опасно. Поэтому с пленными обращались хорошо, уговорили составить письма соратникам, находящимся в Китае, и многие казаки оттуда стали возвращаться.
На Южном фронте деникинцам противостояли не только красные. Враждебную позицию занимали Петлюра, Грузия, в разгар наступления на Москву Махно своим рейдом разрушил белые тылы. В Чечне и Дагестане имам Узун-Хаджи поднял на «священную войну» 70 тыс. воинов – и был поддержан грузинами, англичанами и… большевиками. Ему слали деньги, оружие, в его «шариатском» войске воевали 10 тыс. красноармейцев, отступивших от белых в горы. Против Узун-Хаджи оказались отвлечены основные силы Терского Войска (хотя часть горцев поддержала Деникина, воевала в его армиях) [208].
Донские казаки после перенесенных ужасов сражались стойко, на большевистскую агитацию больше не реагировали. Но Дон уже надорвался, выскребал последние пополнения. И в это же время пошел вдруг разброд среди кубанцев! Причем инициировался он не «снизу», а «сверху». Когда Екатеринодар стал глубоким тылом, Кубанская Рада, состоявшая из социалистов и самостийников, заняла враждебную позицию по отношению к Деникину. Принимались декларации о «суверенитете», Кубань окружила себя таможенными барьерами и отказалась продавать хлеб даже Дону. Деникинцев клеймили как «монархистов», «виновников гражданской войны», врагов «демократии и свободы». Велись переговоры с «родственным» Петлюрой, грузинами, «зелеными».
И союзнички-англичане опять же тайно подыгрывали такой «демократии». Да и Троцкий установил с сепаратистами весьма плодотворные контакты. А чего ж не установить, если среди лидеров Рады были такие же масоны, как он сам?
Дошло до того, что в пропагандистских витринах Рады вывешивались номера советских «Известий» и «Красноармейца». Но и кубанская печать поливала деникинцев не хуже красной. Страсти накалялись. Председатель Рады Рябовол был убит неизвестными лицами. Но она избрала его «бессменным председателем». А заместителем – Макаренко , который ездил по станицам и провозглашал: «Идет батька Махно и несет нам свободу!» Рада стала разлагать Кубанскую армию, требуя отозвать ее с фронтов и поставить гарнизонами «на родине» – а с большевиками, мол, договоримся. Началось повальное дезертирство. Казаки, уезжая на побывку или лечение, на передовую не возвращались. Оседали в станицах при покровительстве властей, в запасных частях, из которых Рада сколачивала «свою» армию, уходили в отряды «зеленых». В кубанских полках осталось по 60–80 человек. Это стало одной из причин поражений и отступления деникинцев.
Но по мере неудач все больше наглела и Рада. Войсковой атаман Филимонов согласно кубанской «конституции» не имел почти никаких полномочий, ничего не мог поделать. А Деникин и командующий Кавказской армией Врангель колебались, не желая обострять ситуацию. Но стало известно, что в Париже кубанская делегация в составе Быча , Савицкого , Намитокова и Калабухова подписала договор о дружбе и военном союзе с «Меджлисом горских народов Кавказа». Это переполнило чащу терпения, Деникин объявил такой шаг изменой. Рада возмутилась, выпустила воззвание «Отечество в опасности», обратилась за помощью к Дону и Тереку. Но поддержки не получила, общее настроение было против нее. А генерал Покровский, получив приказ принять жесткие меры, арестовал Калабухова (единственного члена парижской делегации, вернувшегося в Россию) и 12 лидеров самостийников. Калабухов был предан суду и повешен, остальных выслали в Константинополь. Рада присмирела, приняла резолюцию о единении с Деникиным [43].
Но положения это уже не улучшило. Красные наступали. И ведь главный вклад в их победы тоже внесли казаки! Как раз из них в основном состояли лучшие советские войска, конармия Буденного и кавкорпус Думенко . Поэтому белые донцы без колебаний сражались с пехотой, но от схваток с конницей по возможности старались уклоняться – чтоб не рубиться с братьями. В январе 1920 г. пали Новочеркасск и Ростов. Но теперь мирное донское население оставаться под Советами не желали. Дороги заполонили огромные таборы казачьих беженцев. Тиф косил их во множестве, по обочинам оставались тысячи безымянных могил.
Большевиков все же смогли остановить на рубеже Нижнего Дона и Сала, однако они подтянули свежие силы и в феврале 1920 г. навалились на самое слабое звено – Кубанскую армию. Фронт стал разваливаться. А в Екатеринодаре собрался Верховный Круг из депутатов Дона, Терека и Кубани и снова мутил воду. Делегации переругались. Терцы и большинство донцов стояли за продолжение борьбы единым фронтом, кубанцы и примкнувшие к ним левые донцы – за самостийность, передачу власти совету атаманов или кому-то из казачьих генералов. На последнем заседании, 16 марта, когда основная часть депутатов разъехалась, оппозиция приняла постановление о выходе из подчинения Деникину. А 17 марта Екатеринодар пал.
Добровольческая армия, донцы и принявшая их сторону кубанская дивизия отходили на Новороссийск. Кубанское правительство и Рада повели свои войска в другую сторону, на юг, на соединение с Грузией и сочинскими «зелеными». Еще совершались подвиги. Полностью погиб Атаманский полк, вступив в бой против двух дивизий. Но большинство просто механически шло куда ведут и куда глаза глядят. Из Новороссийска часть войск удалось вывезти в Крым. Однако эвакуировать смогли не всех. А многие уже и не хотели никуда ехать. Отступали, пока было куда, а когда дошли до моря, остановились. Располагались таборами, тащили из складов вино, спирт, пили. И обреченно ждали своей участи.
Своими путями уходили другие осколки деникинских армий. Астраханский отряд Драценко и ряд терских частей отступили в Петровск (Махачкала) и с Каспийской флотилией эвакуировались в Персию, где были интернированы. Еще 7 тыс. терцев и 5 тыс. гражданских беженцев по Военно-Грузинской дороге ушли в Грузию. Были разоружены и загнаны в лагеря в малярийных болотах возле Поти. А лавина кубанских казаков и беженцев и примкнувший к ней 4-й донской корпус, 60 тыс. человек с обозами, стадами, через горные перевалы хлынули на Туапсе и дальше на Сочи, заполонив побережье. Но Грузия кубанцев не пустила и в помощи им отказала. А местные «зеленые» приняли в штыки. Вывезли все имущество и продовольствие в горные деревни и ощетинились пулеметами. Еды и фуража в прибрежной полосе не было. Начался голод, падеж скота, холера. Кубанцы перессорились между собой, обращались кто к англичанам, кто в Крым, кто к большевикам. В апреле красные двинулись следом за казаками. 12 тыс. удалось забрать в Крым, остальные сдались.
Но репрессий на этот раз не было – тех, кого захватили в Новороссийске и Сочи, спасло наступление поляков. Троцкий мгновенно переориентировался, кричал о защите Отечества от общего внешнего врага. И действовало, многие офицеры шли в Красную Армию добровольно, а пленных казаков и не спрашивали, вливали в советские части. Война с Польшей подарила отсрочку и Крыму. Врангель, приняв командование, переформировал войска. Под нажимом англичан и французов грузины отпустили интернированных. Были созданы 3 донские, 2 кубанские дивизии, терско-астраханская бригада. В июне белые перешли в наступление – и спасли Польшу, оттянув на себя 21 советскую дивизию. Дрались героически. Когда красные нанесли контрудар кавалерийским корпусом Жлобы, великолепно проявила себя авиация под командованием «кубанского сокола» генерала В.М. Ткачева – 20 стареньких инвалидных машин совершали невероятное, разметав и рассеяв по степям красную конницу.
Ознакомительная версия.
