Ознакомительная версия.
А на выручку на Западе закупались современные технологии, образцы техники и целые заводы.
Чекисты, отталкиваясь от следственных материалов 1922–1924 гг., вышли на благочинную Ивановского монастыря Марфу Ужинцеву. В октябре 1933 г. ее арестовали и доставили в г. Свердловск, где начались допросы. Она пыталась сопротивляться на допросах, заявив, что сокровища прятал камердинер Чемодуров. Затем, после ряда допросов Ужинцева (15 октября 1933 г.) указала, где зарыты сокровища, и согласилась лично показать это место. В ее присутствии в подвале дома Корниловых в Тобольске 29 и 30 октября 1933 г. были произведены раскопки. Ценностей не нашли. Именно тогда М. Ужинцева и «сдала» В.М. Корнилова, заявив, что именно он мог изъять ценности и скрыться.
Чекисты моментально отработали новый «след» и арестовали В.М. Корнилова. Из «Характеристики ПП ОГПУ по Уралу на хранителей царских ценностей, подлежащих заключению под стражу» следует, что до революции и после революции 1917 г., во время НЭПа Корнилов занимался в городе Тобольске рыбо-промышлнностью и торговлей. В 1926–1927 гг. он принял на хранение царские ценности «заключающиеся в бриллиантовых 2 диадемах (коронах), ряде других крупных бриллиантов и золотых крестов».952 После того как его в 1928–1929 гг. раскулачили, он выехал сперва в г. Свердловск, а затем в г. Казань с женой. Чекисты констатируют в документе, что «все царские ценности, а также ценности свои хранит до настоящего времени, в чем принимает участие и его семья».
11 ноября 1933 г. состоялся первый допрос В.М. Корнилова. Он сразу показал, что в 1924–1925 гг. Марфа Ужинцева после нескольких предварительных разговоров принесла в его дом две стеклянные банки с какими-то свертками, обернутыми ватой и бумагой. При этом Корнилов утверждал, что содержимым этих свертков он не интересовался. Эти банки они опустили в деревянные бочонки и зарыли в подвале под бревнами (под кряжем) на глубину в 1,5 метра.953
20 ноября 1933 г. в г. Тобольске, в подвале дома Корнилова, произвели повторные раскопки. Ценности обнаружили. Как следует из записки на имя зам. председателя ОГПУ Г.Г. Ягоды, среди изъятых ценностей имелись: брошь бриллиантовая в 100 карат; три шпильки головные с бриллиантами в 44 и 36 карат; полумесяц с бриллиантами до 70 карат («по некоторым сведениям, этот полумесяц был подарен царю турецким султаном»), диадемы царских дочерей и царицы и многое другое: «Всего изъято ценностей по предварительной оценке наших экспертов, на сумму в три миллиона двести семьдесят тысяч шестьсот девяносто три золотых рубля (3 270 693 руб.)».954 Ниже мы приведем полный список изъятых ценностей, который позволяет составить представление об остальных частях царских сокровищ, укрытых весной 1918 г. в г. Тобольске.
Это был крупный куш, он инициировал дальнейшую работу чекистов в этом направлении. Последовали новые допросы благочинной Марфы Андреевны Ужинцевой. В ходе этих допросов она упомянула имя священника Тобольской Благовещенской церкви Алексея Васильева, которого чекисты немедленно взяли в разработку.
След священника о. Васильева
Первые материалы на о. Васильева как на возможного хранителя царских ценностей появились у чекистов во второй половине октября 1933 г. Из этих материалов следовало, что в 1918 г. о. Васильев был введен в дом Романовых по представлению епископа Варнавы. Поскольку о. Алексей Васильев вел церковные службы в Тобольской Благовещенской церкви, которые некоторое время посещали Романовы, он был вхож и в «арестный дом». При этом чекисты констатировали, что о. Васильев «у царской семьи завоевал доверие и пользовался большим авторитетом у последней».955
Поскольку у императрицы Александры Федоровны и П. Жильяра большого выбора в кандидатах в возможные «хранители» не было, то они приняли решение доверить часть царских сокровищ о. Васильеву.
Процедуру выноса ценностей священником, которые находились «в кожаном чемоданчике», «прикрывали» начальник охраны «арестного дома» полковник Кобылинский и писарь императора Николая II Александр Петрович Кирпичников. О факте получения ценностей знали жена священника (Васильева Лидия Ивановна) и их сын (Васильев Александр Алексеевич). Позже к «кожаному чемоданчику» добавили шпагу цесаревича Алексея в золотой оправе с ручкой червонного золота и несколько кинжалов и шашек Николая II. Их вынес из «арестного дома» А.П. Кирпичников.
Судьба этих ценностей сложилась следующим образом.
Во-первых, кинжалы и шашки Николая II, по утверждению Лидии Ивановны Васильевой, она сдала в 1919 г. органам советской власти, собиравшим у населения оружие. Во-вторых, «золотую шпагу» о. Васильев сначала прятал в дымоходе своего дома, а затем, в период обысков 1922–1924 гг., – под крыльцом Благовещенской церкви. В-третьих, «кожаный чемоданчик» с царскими бриллиантами в 1921–1922 гг. хранился у крестьянина Егорова деревни Батиной Тобольского р-на. Тогда об этом «чемоданчике», через крестьянина Егорова стало известно бывшей прислуге при «арестном доме» Межанс Паулине. Вскоре после окончания кампании по конфискации церковных ценностей, о. Васильев забрал «кожаный чемоданчик» себе. В 1930 г. о. Алексей Васильев вместе с женой переехали из Тобольска в Омск к сыну Александру, который уехал из Тобольска еще в 1922–1923 гг. По дороге в Омск о. Васильев умер. С этого времени главным хранителем ценностей стала жена священника Лидия Ивановна Васильева.
Поскольку время было очень тяжелое, то Л.И. Васильевой пришлось «засветиться», продав часть ценностей (несколько бриллиантовых колец и браслетов) крупному купцу г. Тобольска Константину Ивановичу Печекосу. Надо заметить, что у ПК имелись сведения о том, что К.И. Печекос скупает различные ювелирные изделия. Информация об этом поступила в ОГПУ через секретного сотрудника «Литва» и участницу дела Паулину Межанс.
Первый допрос Паулины Касперовны Межанс состоялся 31 октября 1933 г. В ходе допроса она упомянула о том, что о. Васильеву наряду с прочими ювелирными изделиями было поручено хранить «диадемы (т. е. короны царской семьи, как Александры Федоровны, так и ее дочерей) и ряд других бриллиантовых вещей». П.К. Межанс сообщила сотрудникам ОГПУ, что сама «видела корону Александры Федоровны, она вся была бриллиантовая».956
Как ни старались чекисты, но выйти на «кожаный чемоданчик» им так и не удалось, хотя по косвенным данным они определили его вес «около пуда».957 В активную фазу допросы участников этого дела перешли летом 1934 г. Прежде всего взяли в оборот сына священника Александра. Он ничего конкретного не знал, но сообщал, что о «чемоданчике» с ценностями слышал от матери в 1929 г.958 Несколько позже он сообщал чекистам, что «р(омановские) ценности моим отцом действительно были получены… они хранятся у кого-то из членов нашей семьи… я глубоко убежден в том, что их хранит моя мать – Лидия Ивановна… Я беру на себя инициативу романовские ценности эти разыскать и сдать пролетарскому государству».959 О том, что «чемоданчик» с ценностями скрывает Лидия Ивановна Васильева, подтвердили крестьянин Егор Иванович Егоров (временный хранитель ценностей), жена полковника Кобылинского – К.М. Кобылинская и непосредственный участник выноса драгоценностей из «арестного дома» А.П. Кирпичников.
Первый допрос главной хранительницы «чемоданчика» Лидии Ивановны Васильевой состоялся 28 августа 1934 г. Естественно, главным вопросом был вопрос о том, где спрятаны драгоценности, то есть тот самый «кожаный чемоданчик».
Подозреваемая, на которую давили со всех сторон, не отрицала факта передачи царских ценностей весной 1918 г. ее мужу. Но заявляла, что ее муж «хранил их от меня скрыто и перед смертью их мне не передал, поэтому не знаю, где теперь они скрыты».960
Во время допросов прозвучало интересное соображение, вызывающее вопросы по сей день. Дело в том, что весной 1918 г. императрица Александра Федоровна передавала ценности для того, чтобы «хранители» спрятали ценности «до востребования» самими Романовыми. После их гибели, уже в 1920-е гг., игуменья Дружинина просила хранить ценности до прихода «настоящей власти». Белые вошли в Екатеринбург и Тобольск в конце июля 1918 г. В начале 1919 г. начал работать следователь И.А. Соколов. Во второй половине 1919 г. белые войска А.В. Колчака изгнали из Тобольска и Екатеринбурга. Однако ни монашка Марфа Ужинцева, ни о. Васильев, ни кто другой из «хранителей» не выдал ценностей представителям белой армии. Почему? Потому ли, что не считали Колчака легитимным правителем? Или потому что считали, что эти ценности должен востребовать только кто-то из семьи Романовых? Эти вопросы останутся только вопросами…
Можно упомянуть, что А.П. Кирпичников на допросе в ноябре 1933 г. сказал, что «при Колчаке по его личному распоряжению у него искали шпагу наследника Алексея Николаевича, якобы золотую, но я ее не видел, и меня тоже колчаковская полиция спрашивала про царские ценности и не оставил ли Николай II бумаг каких-либо».961
Ознакомительная версия.
