Меня должно судить как военачальника, который с давнего времени и доныне носит оружие, не снимая его ни на один час, и судить меня должны рыцари шпаги и люди действия, а не буквоеды, если только это не греки и не римляне, или в наше время подобные им мужи из числа столь многочисленных и столь благородных мужей Испании. Всякий иной суд причинит мне великую обиду, ибо в Индиях нет ни городов, ни поселений.
Ныне открыты ворота золоту и жемчугу, и можно с уверенностью ожидать притока драгоценных камней и пряностей и тысячи других вещей. И не постигни меня это великое несчастие, я мог бы совершить именем бога большое путешествие, мог бы завязать сношения со всей Счастливой Аравией, вплоть до Мекки, как я о том писал их высочествам с Антонио де Торресом, отвечая на [запрос] о разделении моря и земли с Португалией, после чего я мог бы дойти до Каликута, как я о том говорил в монастыре Мехорада.
Что касается золота, которое я должен был дать их высочествам, то весть о нем пришла ко мне в день рождества, когда я был весьма угнетен борьбой с дурными христианами и с индейцами и готов был все бросить, дабы спасти свою жизнь. Тогда чудесным образом утешил меня господь и сказал мне: «Мужайся! Не падай духом, не бойся; я предвидел все, семь лет срока, положенного для обретения золота, еще не прошли, и в этом и во всем ты будешь вознагражден». В этот день я узнал, что открыто 80 лиг земли и повсюду в ней имеются залежи; ныне же выяснилось, что вся та земля – сплошной рудник: некоторые за один день собрали золота на 70 кастельяно, другие на 120, дошло до того, что собирали в день на 250 кастельяно. Сбор на сумму в 50-60 кастельяно (а у некоторых от 15 до 50 кастельяно) считается хорошей дневной добычей, и многие продолжают столько же собирать; в среднем его добывают на сумму от 6 до 12 кастельяно, а те, кто собирают меньше – недовольны. Все уверены, что явись сюда даже вся Кастилия, каждый, будь то даже самый неопытный человек, сможет собирать здесь ежедневно золота не менее, чем на 1 или 2 кастельяно. И сейчас положение остается таким же. Правда, каждый из них имеет при себе индейца, однако ж все предприятие держится на христианах.
Теперь убедитесь, сколь разумен был Бобадилья, раздав все даром, в том числе десятину на сумму в одно куэнто; при этом никто не требовал у него этих раздач, он же не поставил об этом в известность даже их высочества. Но не только в этом ущерб, им причиненный.
Я знаю, что ошибки совершены были мной не по злому умыслу, и надеюсь, что их высочества поверят тому, что я говорю. Я вижу и знаю, что они отнесутся милосердно к тому, кто происками [врагов] был устранен от служения королям. Я полагаю, и в том совершенно уверен, что их высочества отнесутся ко мне лучше и проявят больше снисходительности, зная, что ошибки я совершил по неведению или по принуждению, а так они и поступят, когда узнают обо всем впоследствии. Ведь я их смиренный слуга, они сами оценят мои труды и выгоды, которые принес им каждый день моей службы. Все они взвесят, как тому нас учит священное писание, где говорится, что в день страшного суда будет сопоставлено и благо и зло.
Если они все же прикажут другим судить меня, чего я не ожидаю, и распорядятся произвести расследование в Индиях, умоляю их смиреннейшим образом направить туда за мой счет двух достойных доверия и уважаемых особ, и они, я уверен, с легкостью установят, что ныне собирается на Эспаньоле пять марок золота за 4 часа. Как бы то ни было, необходимо, чтобы истина была установлена.
Прибыв в Санто Доминго, командор поселился в моем доме и присвоил себе все, что там нашел. Что ж, в добрый час! Быть может, у него была нужда в этом. Пират никогда так не поступил бы с купцом. Особенно жаль мне моих бумаг: из них не удалось мне обратно получить ни одной, а те бумаги, которые мне нужнее всего для оправдания, он припрятал подальше.
Вот какой справедливый и достойный следователь! Все, что он ни делал, было, как все мне говорят, нарушением закона и проявлением деспотизма. Владыка наш всесильный и всезнающий всегда карает зло, особенно же неблагодарность и бесчинства.
[Перевод выполнен по тексту, напечатанному в сборнике Hakluyt Society, v. 70, Select documents illustrating the four voyages of C. Columbus, London, 1933, и сверен с текстом этого документа, приведенного в Raccolta, parte I, v. II, p. 64-74.]
Комментарии к письму христофора колумба кормилице дона хуанакастильского
1. Письмо кормилице наследного принца, донье Хуане де ла Торрес (сестре Антонио де Торреса, через которого Колумб передал в 1494 г. свой мемориал Фердинанду и Изабелле), было написано адмиралом в конце 1500 г., сразу же после того как он прибыл в Кастилию закованным в кандалы.
Так же как и послание неизвестным сеньорам, которое включено в настоящий сборник, это письмо было написано Колумбом в то время, когда он еще не оправился от удара, нанесенного ему Бобадильей, и находился в состоянии крайнего раздражения и тревоги. Сбивчиво и неясно Колумб излагает историю своих злоключений.
Горькие жалобы на свою судьбу сменяются язвительными и гневными нападками на Бобадилью. Отчетливо представляя себе, что Бобадилья был лишь исполнителем воли королевской четы, Колумб жалуется на Фердинанда и Изабеллу, но при этом он не обвиняет их прямо в неблагодарности и, все еще надеясь на благосклонность «их высочеств», взывает к их мягкосердечию, расточая им льстивые и неуклюжие комплименты. Письмо это производит крайне тяжелое впечатление. В каждой его строке чувствуется, что написано оно человеком надломленным, опустошенным, потерявшим точку опоры.
Места, где речь идет об открытии нового неба и нового света и другого мира, ни в коем случае нельзя трактовать в прямом смысле. Упоминая о новом и другом мире, им открытом, Колумб имеет в виду, не неведомый доныне материк Америки, а Азию, – земли «Катая» и «Индий». Весьма любопытны указания Колумба на некогда разработанные им проекты установления связей с Счастливой Аравией и путешествия в Каликут. Скорее всего Колумб имел в виду не переход из Кастилии в Индию морем, вокруг Африки – этот путь был закрыт для испанских кораблей, а иной маршрут: новую сухопутную трассу Александрия – Мекка – Персидский залив – Каликут. Этот путь, тогда еще ее известный европейцам, которые проникали в Индию через Сирию и Персию, имел в глазах Колумба неоценимые преимущества перед старой дорогой в Индию, так как проходил он через земли, в то время еще не завоеванные турками (Египет был завоеван ими в 1514 г., а в Аравию они проникли еще позже).
У Бернальдеса в «Истории католических королей» аравийский маршрут упоминается как раз в связи с планом новых путешествий Колумба.
«Аравийский проект» Колумб предложил в 1494 г., в период, когда шли кастильско-португальские переговоры о разделе мира, за четыре года до того, как Васко да Гама прошел из Португалии в Каликут, обогнув Африку.
Оригинал этого письма неизвестен. Имеются четыре копии, восходящие к началу XVI столетия.
Письмо это написано чрезвычайно неясно и сумбурно, местами с трудом поддается переводу.
2. Хуана де ла Торрес (умерла в 1503 г.) – кормилица наследного принца Хуана (1478-1497), была знатной придворной дамой и пользовалась расположением королевы Изабеллы. Вероятно, Колумб связан был с ней через ее брата Антонио де Торреса. Адресуя письмо Хуане де ла Торрес, Колумб надеялся, что жалобы его на Бобадилью будут доведены до Изабеллы лицом, настроенным к нему благожелательно.
3. Апокалипсис, гл. XXI, ст. 1.
4. Библия, книга Исаии, гл. XV, ст. 17; гл. XV, ст. 22.
5. См. комментарий к письму неизвестным сеньорам.
6. Неизвестно, о каком соглашении с ловцами жемчуга идет здесь речь.
7. См. комментарий к охранному письму Ролдану.
8. Охеда прибыл на Эспаньолу в феврале 1500 г., и, высадившись на берегах Харагуа, области, которая была очагом ролдановской смуты, сделал попытку завербовать к себе бывших сторонников Ролдана. Изабелла (умерла в 1504 г.) не была в то время больна. Слух о ее болезни и близкой кончине был ложным.
9. Упоминая о бродягах, Колумб имеет в виду преступников, высланных на Эспаньолу для ее заселения в 1497 г., и всевозможное человеческое отребье, которое осело на острове в течение первых лет его колонизации. Лас Касас в «Истории Индий» в весьма резких тонах отзывается о ленивом и распущенном сброде, жадных и жестоких искателях наживы, хлынувших из Кастилии в Индии.
10. Висенте Яньес Пинсон (см. о нем в материалах первого путешествия) по договору с короной снарядил в 1499 г. четыре корабля и в декабре этого же года вышел из Палоса к берегам открытых Колумбом в третьем путешествии земель.
Открыв берег Бразилии близ устья Амазонки, Пинсон направился на северо-восток, посетил Парию, где он собрал большое количество жемчуга, и 23 июня 1500 г. прибыл на Эспаньолу, откуда отправился в Кастилию. Колумб считал, что Пинсон нарушил его права, совершая плавание в Парию.
