Ознакомительная версия.
203
С психологической точки зрения атмосфера, в которой приходилось действовать немецким подразделениям, подробно описана в двух художественных произведениях: Пливер Т. Москва. Мюнхен, 1952; Крамер Г. Мы будем двигаться дальше. Берлин, 1952.
Цанава Л. Указ. соч. Т. 1. С. 125.
Так, один из опрошенных беженцев приводит пример бесполезной в военном отношении атаки партизан, «вызвавшей огромное беспокойство у немцев».
Покушения на немцев и коллаборационистов также совершали специальные диверсионные отряды и отдельные диверсанты, забрасываемые или оставленные на оккупированной территории органами НКВД или Красной армией.
Некрологи регулярно появлялись в газетах и журналах, печатаемых на оккупированной территории немцами и для немцев.
В ноябре 1943 года в донесении 9-й немецкой армии утверждалось, что с пленными хорошо обращаются и хорошо кормят. Им предлагали сигареты в качестве вознаграждения за предоставление информации и заверяли, что письма к родственникам будут тайно переправлены в почтовую службу немецкой армии. Кроме того, в июле 1943 года 3-я Ленинградская партизанская бригада получила приказ не расстреливать пленных, а переправлять их, в том числе и раненых, через линию фронта в тыл Красной армии. В отличие от ранее существовавшей практики дезертиров из немецкой армии, которые добровольно соглашались сражаться на стороне партизан, включали в состав партизанских отрядов.
Используемые в этом разделе термины «войска стран оси» и «союзные войска» употребляются применительно к воинским частям, дислоцированным на оккупированной советской территории и состоявшим из граждан государств, являвшихся союзниками рейха (то есть не немцами и не коренными жителями оккупированных советских регионов).
Эти войска сталкивались с партизанами в Крыму и на Северном Кавказе. Кроме того, коммунистическое подполье существовало в расположенных в бассейне Дона городах, контролируемых итальянскими частями, и в занятой румынскими войсками Одессе. Однако почти не существует свидетельств того, что партизаны обращались там с призывами к оккупационным войскам и военной администрации. Отчасти это, по-видимому, объясняется тем, что местное население и партизаны считали их оккупантами, а не мобилизованными наемниками, способными предать интересы немцев.
Хотя это и не подлежит обсуждению в рамках данного раздела, следует сказать о сложившемся у нас впечатлении, что отношение коренного населения к войскам союзников, в особенности к румынам и венграм, было более враждебным, чем к немцам. Противоположные взгляды, во всяком случае по вопросам взаимоотношений итальянцев с украинским населением, высказываются в книгах: Мессе Дж. Война на Востоке [Der Krieg im Osten]. Цюрих: Thomas-Verlag, 1947; Валори А. Русская кампания [La Campagna di Russia]: В 2 т. Рим: Grafica Nazionale, 1950–1951.
Андреев В. Указ. соч. С. 331–336.
Андреев В. Указ. соч. С. 331–336.
Другой пример отношения партизан к военнопленным и дезертирам из войск стран оси содержится в немецком донесении 1943 года о румынских частях в Крыму. Согласно донесению, с румынами обращались «правильно и хорошо». Партизаны объясняли солдатам, что их врагами являются только немцы. Пленным предоставили выбор либо вернуться в свои части, либо остаться в партизанах. Однако в данном случае дезертирства больше не было.
Полковник Свобода – заметная фигура из числа чешских беженцев, бывший военный министр, находившийся в то время в Советском Союзе.
По вопросам использования коллаборационистов в военных действиях см. также: Фишер Дж. Советская оппозиция Сталину. Кембридж: Изд-во Гарвардского университета, 1952; Кляйст П. Между Гитлером и Сталиным. Бонн: Atheneum-Verlag, 1950; Даллин А. Бригада Каминского. Алабама, 1951. В дальнейшем – Каминский.
Возможно, что после нескольких месяцев «проб и ошибок» таким приказом стала особая директива от декабря 1942 года, затрагивавшая различные аспекты психологической войны партизан. Однако напечатанные еще осенью 1942 года листовки с призывами к коллаборационистам обещали им неприкосновенность в случае перехода на сторону партизан.
Зачастую трудно определить, исходил ли призыв от партизан или от советских властей; сбрасывались ли листовки с самолетов или распространялись агентами и партизанами. В данном разделе для удобства будем считать, что любые листовки, даже если они и не были напечатаны партизанами, распространялись ими. Большинство таких листовок содержало призывы вступать в партизаны; призывы переходить на сторону Красной армии были лишь в небольшом количестве листовок.
Так происходило в 1942 году, когда впервые был проведен крупномасштабный призыв коллаборационистов в ряды германских вооруженных сил, а затем весной 1943 года, когда немцы начали проводить так называемую «власовскую пропагандистскую кампанию».
Вершигора Л. Люди с чистой совестью. С. 193. Из принимаемых в партизанские отряды иногда создавали особые «штрафные» подразделения; главным образом так происходило, когда партизаны чувствовали себя в относительной безопасности (см.: Линьков Г. Указ. соч. С. 486–488).
Последний пункт свидетельствует, что подразделение должно было функционировать как отдельная партизанская бригада и что переписка происходила с одной из оперативных групп в Белоруссии. В немецком донесении об этом случае содержится ссылка на захваченные документы, из которых была получена информация; сами документы не были найдены среди немецких архивов, но сомневаться в правдивости донесения не приходится.
В апреле 1943 года немцы разоблачили нескольких советских политработников, внедрившихся в подразделение коллаборационистов, и пришли к заключению, что те получили инструкции добровольно вступать в такие подразделения, если их возьмут в плен.
Это произошло в Лепельском районе Белоруссии, куда бригада Каминского была переведена в середине 1943 года. По мнению немцев, это была одна из наиболее успешных операций против партизан.
Приказ был перехвачен в марте 1943 года, когда бригада все еще находилась в районе местечка Локоть.
Это имело место в расположенном к северу от Белоруссии регионе. Призывная комиссия, созданная в районе Бобруйска, обращалась с призывами к коллаборационистам уже осенью 1942 года. Направленные сюда для создания вербовочных центров агенты Красной армии также вели пропагандистскую работу; им удалось создать ячейку внутри одного из батальонов коллаборационистов и через нее организовать переход на сторону партизан нескольких групп.
Примечательно, что в ряде случаев немецкая пропаганда, например в отношении власовцев и аграрной реформы, вынуждала советскую сторону принимать контрмеры через партизанскую пропаганду. Такая контрпропаганда была наиболее слабой и наименее убедительной частью советской психологической войны.
Это изменение тактики, по всей видимости, было вызвано указаниями советского руководства. Есть свидетельства, что еще летом 1942 года высокопоставленный советский чиновник и впоследствии член Политбюро А. Андреев высказывал недовольство методами партизан: «Совершенно неправильно [для партизан] убивать или избивать представителей [контролируемых немцами] местных властей, русских полицаев, старост и т. д. Наоборот, следует устанавливать дружеские отношения с русскими чиновниками, служащими немцам, и говорить им, что их сотрудничество с немцами не будет поставлено им в вину… если они сейчас начнут тайно сотрудничать с партизанами… Русских [находящихся на службе у немцев] ни в коем случае нельзя озлоблять против партизан».
Оккупационные силы время от времени разоблачали таких агентов в составе немецкой администрации. Среди них были не только простые служащие и переводчики, но и высокопоставленные чиновники, например в таких городах, как Полоцк, Бобруйск, Витебск, Минск, Киев, Харьков и др. В одних случаях они поддерживали тесную связь с партизанами, в других – действовали самостоятельно.
Хотя и выпущенные от имени Власова и ряда его соратников так называемые «тринадцать пунктов» были подготовлены офицерами службы пропаганды вермахта, они так и не получили одобрения Гитлера и других высокопоставленных нацистских лидеров в качестве политической программы.
Ознакомительная версия.
