рублей за освобождение Рубинштейна [2330]. Это вынудило Батюшина и его сотрудников перегруппировать наступление. Теперь удар был направлен не напрямую по банкам, а по сахарным заводам, расположенным на Украине, — ведь большинство предприятий по выработке рафинада контролировалось всё теми же столичными финансовыми структурами. В начале октября 1916 года в Киеве прошли сенсационные обыски. Местное губернское жандармское управление информировало МВД, что по распоряжению начальника штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеева им выделены офицеры для помощи генералу Батюшину в проведении следственных действий в киевских филиалах ряда столичных банков и правлений сахарных обществ [2331]. Следственные действия закончились задержаниями трёх предпринимателей: А. Доброго, И. Бабушкина и И. Гоппера, обвинённых в спекулятивном взвинчивании цен на сахар с целью получения максимальных барышей. Аресты явились полной неожиданностью для правительства: Барк уверял озлобленных банкиров в том, что ничего не знал о намерениях военных властей. Он полностью разделял опасения финансистов: подобные акции не только компрометируют промышленников, но и угрожают конъюнктуре; из деловой среды вырываются деятельные люди, которых сложно кем-либо заменить. Министр финансов обещал употребить всё своё влияние, чтобы как можно скорее ликвидировать это дело [2332]. Кроме того, столичные банкиры предлагали внести залог за освобождение всех троих из-под стражи — уже по одному миллиону за каждого [2333]. Своеобразным ответом на ходатайства можно считать арест в Петрограде уполномоченного Всероссийского общества сахарозаводчиков М.Ю. Цехановского, слишком рьяно заступавшегося за своих коллег [2334]. Не меньшим потрясением стал вызов на допрос директора Русского банка для внешней торговли, бывшего руководителя кредитной канцелярии Л.Ф. Давыдова. Это означало, что дело захватывает уже ключевые фигуры [2335].
Оценивая итоги этих бурных событий, следует подчеркнуть, что в их «сухом остатке» — срыв финансово-экономического штурма Москвы, развёрнутого питерскими банками. И ключевую роль в этом сыграла батюшинская комиссия. Именно благодаря ей стала возможным покупка известным купцом Н.А. Второвым «Юнкер-банка». Эту финансовую структуру арестованный по подозрению в шпионаже Рубинштейн уступил, находясь в тюрьме. Приобретение им полгода назад «Юнкера» было признано недействительным из-за тонкостей юридического оформления сделки [2336]. Второв тут же возвращает правление «Юнкер-банка» в Первопрестольную (где он размещался до Рубинштейна), привлекает новых акционеров из числа столпов местного бизнеса и даёт ему громкое название «Московский промышленный банк». Провозглашается цель: освободить банк от влияния питерских финансовых кругов [2337]. Вскоре обнародованы обширные планы по приобретению ценных бумаг горных и металлургических обществ [2338]. Второв не случайно назвал своё детище промышленным банком. Это было сделано явно в пику питерской инициативе: тогда в столице шла подготовка к преобразованию Петроградского частного банка в Петроградский промышленный; проект, выдвинутый директором этого банка А.А. Давидовым, уже получил одобрение Министерства финансов, а также Министерства промышленности и торговли [2339].
Однако это не уберегло Петроградский частный банк от Особого совещания по обороне. По его инициативе было секвестировано общество Беккер, являвшееся ключевым активом банка, куда были вложены значительные средства. Это заметно подкосило дела, а наиболее крупные клиенты, такие как заводы «Каучук», «Промет», механический завод «Столь» и др., предпочли перейти в другие финансовые структуры. В середине 1916 года сам Давидов решил выйти из состава правления. Любопытно, что он принял предложение лидера Земского союза князя Г.Е. Львова заведовать финансовым отделом этой общественной организации [2340]. Затем наступает черёд Учётно-ссудного банка: осенью 1916 года его контрольный пакет пытается собрать купеческая группа из Нижнего Новгорода во главе с Сироткиным и Лбовым. Тогда как раз скончался многолетний председатель правления Я.И. Утин, и нижегородцы, воспользовавшись моментом, перекупили 12 тысяч акций у известного дельца А.Л. Животовского да вдобавок сконцентрировали ещё 11,5 тысячи бумаг с рынка. Они надеялись, захватив необходимые места в руководящих органах, свалить прежнее правление. Началось затяжное противостояние; скачки котировок акций Учётно-ссудного банка достигали больших величин [2341]. С подобными проблемами столкнулся даже флагман финансового мира — Русско-Азиатский банк: сообщалось, что в Москве образовалась группа, приступившая к скупке как можно большего числа его акций. Конечно, в данном случае замахнуться на контрольный пакет было трудно: расчёт был на предстоящее общее собрание, где предполагалось выступить с критикой правления и лично Путилова, чтобы таким образом осложнить ему жизнь и заставить считаться с собой [2342]. В ухудшающейся обстановке Путилов предпринял серьёзную перестройку банковского гиганта, сделав ставку на купеческих предпринимателей И.И. Стахеева и П.П. Ватолина. Они становятся крупными акционерами и ключевыми партнёрами Путилова по созданию крупного финансово-промышленного концерна [2343].
Чувствуя, что всё буквально трещит по швам, питерские банкиры испытывают разочарование в министре финансов Барке. Тот не смог по отношению к ним выполнять роль координирующего центра. Отсюда лихорадочные поиски новой фигуры, способной защитить от возникших угроз. В роли такой фигуры попытался выступить А.Д. Протопопов, назначенный в сентябре 1916 года министром внутренних дел. Его отношения с питерскими банками завязались ещё тогда, когда он был товарищем председателя Госдумы. Протопопов позиционировал себя в качестве крупного промышленника: ему по наследству достались крупное суконное предприятие и склады в Симбирской губернии [2344]. Уже в начале 1916 года на его квартире проводились совещания с участием первых лиц банковского сообщества, где обсуждались актуальные экономические вопросы [2345]. В начале же марта в Петрограде состоялся съезд представителей металлообрабатывающей промышленности; на него собрались директора предприятий тяжёлой индустрии, большей частью контролировавшихся столичными банками. Одним из инициаторов делового форума выступил товарищ председателя Государственной думы А.Д. Протопопов (он участвовал в качестве представителя машиностроительных заводов Гартмана). Там звучала острая критика военно-промышленных комитетов, которые отодвинули на второй план другие предпринимательские объединения, в частности Совет съездов представителей промышленности и торговли, который практически перестал функционировать [2346]. Глава Русско-Азиатского банка Путилов обрушился на Особое совещание по обороне, которое предвзято и несправедливо относится к банковским промышленным активам [2347]. Протопопов в своём выступлении подчёркивал: около 80 % военного снаряжения идёт с заводов, представители которых присутствуют на съезде; роль же предприятий, сотрудничающих с военно-промышленными комитетами, в производительном смысле незначительна, зато в политическом — крайне велика [2348].
Назначение Протопопова на один из ключевых постов в правительстве вызвало негодование Думы и, наоборот, было с оптимизмом встречено деловыми кругами Петрограда: котировки акций существенно повысились [2349]. Начали даже распространяться слухи о скором назначении в правительство А.И. Путилова или А.И. Вышнеградского. Как подчёркивал «Коммерческий телеграф», ещё пару месяцев тому назад такие разговоры считались бы праздными или фантастическими; теперь же, после перемен в МВД, следует внимательно относиться к подобным ожиданиям. Московское издание задавалось вопросом: можно ли
