В марте 1992 года газета «New York Times» писала: «Оглядываясь на восток, Западная Европа понимает, что хаос в бывшем советском блоке вызовет поток иммигрантов и беженцев». О восточноевропейском хаосе любил, конечно, порассуждать Вольтер. В апреле «Times» обратила внимание на проблему развития в своем заголовке: «Восточный блок пытается выйти из летаргии». В мае в статье об «этнических войнах» перечисление народов, а вернее, описание этнографической мешанины намекало на некоторое варварство: «Список враждующих национальностей напоминает давно забытый учебник с его враждующими племенами раннего Средневековья — осетины, грузины, абхазы, дагестанцы, азербайджанцы, армяне, молдаване, русские, украинцы, гагаузы, татары, таджики»[932]. Даже русские отнесены к раннему Средневековью в этом «забытом учебнике» с его длинным списком враждующих племен. Или, быть может, это цитата из Пейсоннеля?
Тем временем в мае 1992 года, вдали от этнических войн Восточной Европы, Михаил Горбачев прибыл в Фултон, штат Миссури, чтобы там же, где Черчилль выступал в 1946 году, заявить об окончании «холодной войны», накинув риторический покров на «железный занавес». Однако культурные конструкции на карте Европы разделили континент задолго до «холодной войны», и разделение это остается с нами, хотя его редко замечают и обычно понимают превратно. Горбачев видел «железный занавес» с обратной стороны и размышлял о его культурных последствиях. «Мы — европейцы», — объявил он в 1987 году в своей книге «Перестройка». «История России является органической частью великой европейской истории». Он тоже перечисляет многочисленные народы, но не для того, чтобы напомнить о враждующих племенах Средневековья: «Русские, украинцы, белорусы, молдаване, литовцы, латыши, эстонцы, карелы и другие народы нашей страны все внесли весомый вклад в развитие европейской цивилизации»[933]. Употребляя слово «цивилизация», он бросал нам вызов, призывая нас переосмыслить карту Европы в нашем сознании.
«В Западной Европе, — пишет Чеслав Милош, — достаточно быть выходцем из этих редко посещаемых земель на востоке или на севере, чтобы к тебе относились как к пришельцу из созвездия Большой Медведицы, о которой известно лишь одно — что там холодно». В своих мемуарах под названием «Семейная Европа» он стремится представить себя, польского поэта, родившегося в Литве, через свои отношения со всем континентом: «Несомненно, я могу назвать Европу своим домом, но таким, который отказался признать себя единым целым. Словно под воздействием какого-то самопровозглашенного табу, он разделил своих обитателей на две категории: члены семьи (сварливые, но респектабельные) и бедные родственники»[934]. В его автобиографии чувствуется неспособность примириться с тем, что Западная Европа отказывается признать его полноправным членом семьи и относится к нему как к пришельцу с холодных границ континента. Поэтому ему пришлось рассказать свою собственную историю: «Если я хочу показать, на что похожи люди с востока Европы, мне остается поведать о себе».
Эта книга — о том, как западноевропейские интеллектуалы изобретали Восточную Европу. Милош пишет, что восточноевропейские интеллектуалы не могли оставить без ответа навязываемые им образы и формулы, изобретенные в Западной Европе. История этих попыток дать ответ Западной Европе могла бы вылиться в еще одну книгу, где были бы описаны сложные культурные стратегии сопротивления, присвоения, защиты, совиновности и ответных атак, которые использовались в разных странах Восточной Европы. Написав книгу о Западной Европе, я хочу предоставить Европе Восточной хотя бы заключительное слово. Чей голос так звучен, чьи книги так поразительны, что их можно противопоставить блеску, эрудиции и самоуверенности философов Просвещения? Конечно, Льва Толстого; конечно, «Война и мир». Ибо тема «Войны и мира», несомненно, — самонадеянность западноевропейского вторжения в Восточную Европу.
Драматическую напряженность его описанию придают взаимоотношения Толстого с французскими источниками вроде мемуаров Филиппа-Поля де Сегюра и многих других; Толстой зависит от них, стремясь воссоздать французское восприятие событий, и одновременно хочет дистанцироваться от него. Он даже прямо цитирует французские источники, хотя и с неизменной иронией, например называя Москву «азиатской столицей» с ее похожими на «китайские пагоды» церквями. В «Войне и мире» сам Наполеон, завидев Москву, взволнованно говорит об «этом азиатском городе с бесчисленными церквями», а затем представляет его в виде «восточной красавицы», которую он вот-вот лишит невинности. Он требует карту: «В ясном, утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его». Увлеченность Наполеона картой и подразумеваемая связь между нанесением на карту и обладанием показывают, как ясно понимал Толстой просвещенческую концепцию Восточной Европы. Более того, пока Наполеон переводит взгляд с карты на город и обратно, Толстой вновь иронично демонстрирует свое понимание этой концепции. Наполеон в его описании глядит на «древние памятники варварства и деспотизма» и исполняется решимости показать русским «значение истинной цивилизации»[935].
В эпилоге к «Войне и миру» Толстой обращается к самой сути исторического спора о том, как следует понимать французское вторжение в Россию. Предлагаемый им ответ может быть выражен в виде стрелки компаса. «Основной, существенный факт европейских событий начала нынешнего столетия, — утверждает Толстой, — есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад». Он, таким образом, отметает все культурные ассоциации, которыми обычно нагружены понятия «запад» и «восток», снимает с них тяжкое бремя: они больше не олицетворяют баланс цивилизации и варварства, а превращаются просто в два возможных направления, равных и прямо противоположных, взаимодополняющих и взаимозаменяемых. Открыв эту простую истину, он с неизменной иронией говорит о том, как озабочена современная история «благом французского, германского, английского народа», или даже «благом цивилизации всего человечества, под которым разумеют обыкновенно народы, занимающие маленький северо-западный уголок большого материка»[936]. Толстой, писавший в своем углу континента, осознавал, как много значат географическая перспектива и философское самомнение, разделившие Европу на Восток и Запад.
Август II, король польский, курфюрст Саксонский 255, 486, 488
Август III, король польский 255, 257
Аламбер Жан д’ 246, 310, 329, 330, 351, 362, 379, 380, 517
Александр I, император 408
Алексей, царевич 311
Али-ага Воевода, турецкий губернатор Болгарии 271
Али-ага, проводник де Тотта 124, 125, 126, 127
Анвилль Жан-Батист д’(Anville Jean-Baptiste d’) 228, 231, 290, 425, 427, 437, 438, 446, 480
Ангальт-Цербстская Иоганна Елизавета, принцесса 302, 362
Аржансон д’, маркиз (Argenson, marquis de’) 387
Бадё Николя, аббат (Baudeau, Nicolas) 47, 393, 394, 395, 396, 398, 400
Байрон Джордж Гордон 218, 219
Бальзак Оноре де 7, 47, 53, 221, 517
Бах Кар Филипп Иммануил 338, 340
Беккария Чезаре (Beccaria Cesare) 184
Бенедикт XIV, Папа Римский 263
Бениовский Мориц (Beniowski, Maurice) 495
Берналь Мартин (Bernal Martin) 39, 52
Бёрк Эдмунд 170, 410, 412, 463, 494
Биттнер Конрад 453, 481, 483
Бичер-Стоу Гарриет 143
Блэкстоун Миллер (Bllackstone William) 132
Бомарше Пьер Огюстен Карон де 296, 402
Боплан Гийом Ле Вассер де (Beauplan) 231, 257, 446
Боскович Джузеппе (Boscovich Ruggiero Guiseppe) 23, 262, 263, 265, 266, 267, 268, 269, 270, 271, 272, 273, 274, 275, 276, 293, 473, 483
Браун Эдвард (Brown Edward) 84, 240
Бретейль де, аббат (Breteuil, abbé de) 376
Буалдье Франсуа-Андре (Boildieu Francois Andrien) 495
Буффлер Станислав Жан де 325, 343
Бюффон Джордж Луи 287, 439
Вергилий 304
Верженн Шарль Гравье (Vergennes Charles Gravier) 404
Виже-Лебрен Элизабет (Vigée-Lebrun Elizabeth) 413, 415, 420
Виктория, королева Англии 525, 529
Вильегорский Михаил (Wielhorski Michal) 353, 354, 355, 390, 404, 406
Вогонди Робер де (Vaugondy Robert de) 256, 257, 287, 289, 290, 291, 294, 479
Вольтер 19, 26, 27, 42, 59, 89, 132, 149, 150, 151, 152, 153, 154, 155, 156, 157, 158, 164, 170, 183, 198, 201, 202, 206, 218, 220, 221, 289, 292, 295, 296, 297, 298, 299, 300, 301, 302, 303, 304, 305, 306, 307, 308, 309, 310, 311, 312, 313, 314, 315, 316, 317, 319, 320, 321, 322, 323, 324, 325, 326, 327, 329, 330, 331, 332, 333, 334, 335, 336, 337, 338, 339, 347, 348, 349, 350, 351, 352, 353, 354, 356, 358, 359, 360, 361, 364, 365, 366, 371, 375, 376, 377, 379, 383, 386, 387, 388, 389, 391, 392, 399, 409, 412, 413, 414, 415, 418, 421, 426, 429, 437, 438, 439, 453, 457, 464, 480, 481, 482, 518, 519, 520, 521, 523, 524, 527
Гайдн Франц-Жозеф (Haydn Franz Joseph) 175
Гегель Георг-Вильгельм-Фридрих 24, 460, 461, 482
Геродот 44, 425
Герберштейн Сигизмунд фон (Herberstein Sigmund von) 237
Гердер Иоганн Готфрид 24, 158, 221, 318, 422, 447, 448, 449, 450, 451, 452, 453, 454, 455, 456, 457, 458, 460, 461, 463, 464, 465, 473, 474, 477, 481, 482, 484, 485, 488, 489, 492, 499, 505, 521, 538, 535
