Пилоты по старинке стремились вести бой на виражах – зайти противнику в хвост, теряя при этом скорость и высоту. Немцы в «собачью свалку» не ввязывались, стремительно обрушивались сверху, били в упор и на огромной скорости уходили «на вертикаль», порождая у советских летчиков «крамольные мысли» о превосходстве германской техники. Почти всегда такая атака была успешной. Составители «Тактики истребительной авиации» разъясняли:
«Если истребитель находится вверху, то он после атаки с пикирования может на короткий период дать огромную скороподъемность и уйти вверх чрезвычайно крутой «горкой». Это, между прочим, создает неправильное представление у некоторых летчиков о действительных данных немецкого истребителя Ме-109. Летчик, видя Ме-109, проскакивающий мимо него с большой скоростью и уходящий «свечой» вверх, не учитывает, что все это достигается не столько за счет качеств самолета, сколько за счет тактики, за счет преимущества в высоте, дающего на короткий период резкое увеличение скорости и скороподъемности. Под влиянием личного впечатления такой летчик приписывает Ме-109 несуществующие, мнимые преимущества – баснословную скорость и скороподъемность».
Золотые слова. Только вот написаны они были в 1943 году. А пока под влиянием «личного впечатления» от зримого преимущества противника «сталинские соколы» старались по возможности избегать боя, пусть себе летят «бубновые», лишь бы не трогали.
В первых числах сентября И.В. Сталин получил со Сталинградского фронта докладную записку, которую подписали заместитель Верховного Главнокомандующего генерал армии Г.К. Жуков, секретарь ЦК ВКП(б) Г.М. Маленков и командующий ВВС РККА генерал-лейтенант А.А. Новиков: «Наши истребители даже в тех случаях, когда их в несколько раз больше, чем истребителей противника, в бой с последними не вступают. В тех случаях, когда наши истребители выполняют задачу прикрытия штурмовиков, они также в бой с истребителями противника не вступают и последние безнаказанно атакуют штурмовиков, сбивают их, а наши истребители летают в стороне, а часто и просто уходят на свои аэродромы… Такое позорное поведение истребителей наши войска наблюдают ежедневно».
Даже немецкие бомбардировщики советских истребителей не опасались: «Все сообщения командиров немецких бомбардировочных подразделений свидетельствуют, что в 1941 г. советские истребители не представляли угрозы соединениям немецких бомбардировщиков и часто избегали боя с последними». Если все же атаковали, то сплошь и рядом действовали тактически неграмотно: не зная уязвимых мест и расположения огневых точек бомбовоза, с невыгодных ракурсов, огонь открывали с чрезмерно больших дистанций, а вместо кабин и моторов стреляли по крестам на фюзеляжах.
«Превосходство в воздухе состоит не в том, чтобы летать много, а в том, чтобы летать с толком».
Кажется, не нужно быть гением, чтобы понять «глубину» этой мысли. Немецкие истребители всегда были нацелены на уничтожение противника, решали они задачу захвата господства в воздухе, занимались «свободной охотой» или обеспечивали работу своих бомбардировщиков. Основная масса советских истребителей использовалась для решения оборонительных задач, главной из которых было прикрытие своих наземных войск, даже если в воздухе никакого противника не наблюдалась: «Не допустить ударов воздушного противника по советским войскам». С утра до вечера советские воздушные патрули барражировали над полем боя, поднимая своим присутствием боевой дух пехоты. Для того чтобы непрерывно держать самолеты в воздухе, их посылали на задание малыми группами, то есть превращали в фикцию свое многократное численное превосходство над Люфтваффе. Инициатива вполне добровольно уступалась противнику, который навязывал бой в наиболее выгодных для себя условиях. Тем более что гордо «утюжившие воздух» в сомкнутых строях, на малой высоте и низких скоростях, советские самолеты представляли собой идеальную цель.
Ралль вспоминает: «Действия русских в воздухе превратились в бесконечные и бесполезные вылеты с очень большим численным перевесом, которые продолжались с раннего рассвета и до поздних сумерек. Не наблюдалось никаких признаков какой-то системы или концентрации усилий. Короче говоря, прослеживалось желание в любое время держать самолеты в воздухе, в постоянных патрульных миссиях над полем боя».
Поэтому на Восточном фронте германских истребителей всегда было в 6 – 10 раз меньше, чем советских – их хватало.
Опыт снова накапливался ценой крови, причем очень медленно. Поскольку авиационные полки выводили в тыл на переформирование только после того, как их полностью выбивали, то передавать этот опыт было практически некому. В бой снова шел необученный молодняк. В итоге еще летом – осенью 1942 года значительная часть советских истребителей по-прежнему не умела вести групповой воздушный бой, а ведомые – удержать свое место в звене из двух-трех самолетов.
Советская бомбардировочная авиация занималась исключительно поддержкой наземных операций и никаких стратегических задач не решала. По наблюдениям противника: «Целями атак являлись позиции пехоты и артиллерии или концентрации войск и резервы на удалении, обычно от 10 до 15 км от линии фронта. Такие боевые задания проводились, в первую очередь, против объектов вне досягаемости артиллерии; в других случаях они поддерживали артиллерийский обстрел».
Это в полной мере относится и к Авиации Главного Командования.
На второй день войны дальние бомбардировщики совместно с морской авиацией бомбили Данциг, Кенигсберг, Варшаву, Краков, Бухарест, впрочем, без видимого эффекта. Еще в ночь с 10 на 11 августа 1941 года бомбардировщики морской авиации Краснознаменного Балтийского флота и 81-й тяжелой бомбардировочной авиадивизии совершили символический налет на Берлин. В целом советская бомбардировочная авиация в 1941 году действовала малоуспешно и подверглась беспощадному избиению.
Главная причина низкой результативности – недостаточная квалификация пилотов и штурманов, обусловившая низкую точность бомбометания. Ведущий, зачастую только он один имел карту с маршрутом полета, вел выстроившуюся «клином» группу к цели, его штурман осуществлял прицеливание и сбрасывал бомбы, остальные бомбили с горизонтального полета «по ведущему», не целясь.
Главная причина высоких потерь – безграмотные, не умеющие и не желающие заниматься мыслительной деятельностью отцы-командиры всех рангов, «волевики» и «большевики», с легкостью игнорировавшие наставления по боевому применению авиации, не умевшие спланировать бой, не принимавшие взвешенных решений, а, подобно одноклеточным, спонтанно реагировавшие на внешние раздражители. Об этом еще говорил на декабрьском совещании генерал Я.В. Смушкевич: «Вся беда заключается в том, что мы с удовольствием прочитаем статью какого-нибудь корреспондента, особенно переводную, а свои уставы не читаем и их не знаем. Вся беда в том, что не проводим в жизнь того, что знаем, беда в том, что мы не обучаем наши ВВС, как выполнять известные нам формы боевого применения ВВС». Кстати, накануне войны у 46,2 % советских авиационных командиров, начиная от комполка и выше, имелось лишь начальное общее образование.
Стараясь исправить катастрофическую ситуацию на фронтах, советское командование нацелило всю бомбардировочную, в том числе и дальнюю, авиацию на удары по стремительно продвигавшимся танковым и механизированным колоннам противника. Бомбардировщики фактически использовались как штурмовики, действуя с высоты 100–400 метров, без истребительного сопровождения, и гибли массово от атак немецких истребителей и зенитного огня. Давно уже не скоростные, со слабым оборонительным вооружением, СБ пропадали целыми группами.
Так, командир 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса полковник Н.С. Скрипко 22 июня получил от штаба фронта задачу «уничтожать мотомехвойска противника в двух районах – Сувалки, Сейны, Августов, Квитемотис и Седлец, Янов, Луков» и невольно задумался:
«Где наши войска, какие имеются данные о противнике в районе наших целей? На этот вопрос никто не мог дать точного ответа. Требовалось самим уточнить воздушную и наземную обстановку в районе наших боевых действий, самим обнаружить наиболее крупные и опасные скопления прорвавшихся в оперативную глубину гитлеровцев и бомбардировать врага.
Дальние бомбардировщики предназначены, разумеется, для выполнения иных задач. Но если авиакорпусу приказывают уничтожать прорвавшиеся подвижные войска противника на нашей территории, то это, конечно, мера вынужденная и вызвана тревожным положением, – решил я. Штаб ВВС фронта наши заявки на обеспечение пролета дальнебомбардировочных авиаполков принял и вскоре подтвердил, что маршрут будет сообщен истребительной авиации и наземным войскам. Когда я запросил прикрытие, генерал И.И. Копец категорически заявил:
