Ознакомительная версия.
Ординарные личности и не могли внутренне измениться, не смогли трагически возвышенной эпохе противопоставить такую же возвышенность сердца: пожалуй, знали, как следует умереть достойно, но ярко, героически жить – они не смогли. Каждого, в конце концов, настигает его судьба, хозяином которой ему не дано быть.
В любом поражении есть смысл и вина. Гете мудро определил их в отношении Марии Антуанетты и Людовика XVI:
В грязи валяется корона.
Метла повымела весь дом.
Король бы не лишился трона.
Будь он и вправду королем.
В полном смысле слова относится «формула Гете» и к последним Романовым…
Более ста лет не стихают споры о Николае П. Сложилась огромная историография. Написаны десятки романов, сняты фильмы. Личность последнего российского императора по-прежнему привлекает внимание. Как человек он имел немало достоинств. Император обладал незаурядной памятью: обходясь даже без секретаря, помнил «движение документов» по департаментам, внимательно изучал все документы, необходимые для принятия государственного управляющего решения; свободно владел французским, английским и немецким, причем английским так хорошо, что разыграл однажды профессора Оксфордского университета, выдав себя за англичанина; прекрасно ездил верхом, грациозно танцевал, был отличным стрелком.
По примеру многих образованных людей своего времени, он вел дневник, куда скупо и объективно заносил краткие сведения о прожитом дне, об официальных встречах, как бы для истории, для архива. Дневнику Николая Романова недоставало живости языка его писем (сохранилось их немало и они дают представление не только о скрытой в дневниках от постороннего взгляда эмоциональности монарха, но и о хорошем владении им русским литературным языком, определенных литературных способностях), и он стал подлинной золотой жилой для его недоброжелателей. В молодости будущий император еще и на коньках катался, играл в мяч, мог провести время за живой беседой в ресторане, в гостях, слушал оркестр народных инструментов с балалайками. Очень любил театр – особенно оперу, балет. Бывал не только на спектаклях, но и на генеральных репетициях. Причем ему, естественно, и в голову не приходило как-то вмешиваться в художественный процесс, ибо бывал он там исключительно как благодарный зритель.
Вслед за отцом, Александром III, Николай II особенно любил музыку П. И. Чайковского. Сам участвовал в спектаклях на английском, немецком, французском языках (современникам запомнилось его участие в «Венецианском купце»). Из опер более всего любил оперы «Евгений Онегин» и «Борис Годунов». Рассматривался даже вопрос о его участии в небольшой роли в спектакле «Евгений Онегин».
Разумеется, все это было во времена юности, когда Николай Александрович был лишь цесаревичем. Но любовь к музыке, театру осталась на всю жизнь. Так, иногда он слушал свою любимую оперу «Пиковая дама» даже… по телефону, не выходя из дворца, просто позвонив в театр, на сцену. Он любил и чисто мужские дела – охоту, спорт. Любил армию и гордился званием полковника русской армии, пожалованным ему еще отцом. Сам себе «следующего звания» не присвоил. Непритязательность в быту, умение переносить физические трудности снискали ему любовь и уважение товарищей по Лейб-гвардии Конному полку, в котором он 19-летним юношей командовал эскадроном на летних маневрах. Он полностью разделял трудную походную жизнь и досуг офицеров полка. Не был сухарем, увлекался женщинами, был искренним и нежным поклонником (роман с Матильдой Кшесинской – это не история развратных похождений цесаревича, а роман о любви), после женитьбы на Алисе Гессенской стал нежным, заботливым и верным мужем, необычайно заботливым и внимательным отцом (и тут перед ним был отличный пример – его отец Александр III). Словом, обычные человеческие черты. Личность скорее привлекательная, вызывающая симпатию.
Сегодня объективные историки, как у нас в стране, так и за рубежом, вне зависимости от своих политических взглядов и симпатий, признают, что в личной жизни Николая вполне можно было бы назвать «глубоко порядочным человеком». Исторических доказательств его личного обаяния, образованности, любви к семье, глубокой христианской веры и гордости за Отечество, русского патриотизма хватает с избытком. Впрочем, соглашаясь с высокими нравственными характеристиками Николая II, ряд историков утверждают, что личные качества второстепенны, когда речь идет о людях, управляющих государством, ибо их «проверка на величие» заключена не в сфере их частной жизни и не в добрых намерениях, а в их делах. Если говорить о делах, то Николая II действительно нельзя признать великим, как Петра I, или Грозным, как Ивана IV.
И вот еще один исторический парадокс: не Петра или Ивана, проводивших свои реформы кнутом и мечом, с морем крови, назвал народ «кровавым», а мягкого и доброго Николая II, постоянно противившегося жестокости. При этом существует достаточно фактов, свидетельствующих, что ни в Ходынке, ни в «кровавом воскресеньи», ни в ленском расстреле он лично виновен не был. Такие эксцессы неизбежны в любом государстве и далеко не всегда виновен в них правитель. Сам Николай Александрович как-то признался в беседе: он действительно самодержец, решения волен принимать самостоятельно, но он совершенно не в силах проследить за реализацией этих решений на просторах гигантской России…
Есть и еще один аргумент в пользу «смягчения» приговора Николаю Романову: никто не сможет сказать сегодня, насколько хорошо удалось бы править тем же Ивану Грозному и Петру I, если бы они попали в лавину бедствий, обрушившихся на Россию после 1914 г. Удалось бы остановить их кровью, жестокостью, присущей этим российским государям? Так же условно сравнение Николая с другими европейскими властителями. Был ли он менее способен управлять государством, чем, скажем, Эдуард VII, Георг V, Вильгельм или император Франц-Иосиф? Смогли бы они справиться с тем штормом, который Николай Романов встретил с открытым забралом?
«Сравнение с двумя английскими королями, Эдуардом VII и Георгом V, дядей и кузеном Николая, только усиливает несправедливость дикого прозвища царя, – пишет в своей книге «Николай и Александра» историк Роберт Мэсси. – Если бы Николая не приучали с детства к неприятию конституции, он смог бы стать прекрасным конституционным монархом. Он был по меньшей мере столь же образован, сколь и любой из современных ему или нам монархов Европы; своим характером и вкусами он был удивительно схож с королем Георгом V, на которого он был весьма похож даже внешне. В Англии, где самодержцу нужно только быть хорошим человеком, чтобы сразу же стать и хорошим королем, Николай II был бы обожаемым монархом».
Трагедия Николая II была в том, что он оказался не на своем месте в истории. Обладая соответствующим образованием для царствования в XIX в. и темпераментом для правления в Англии, он жил и царствовал в России начала XX в. Мир, который был ему понятен и привычен, рассыпался у него на глазах. События происходили слишком быстро, а идеи менялись слишком радикально. Гигантской бурей, пронесшейся над Россией, были унесены и он сам, и все, кого он любил. Этот человек, – писал Р. Мэсси, – представлявший весьма неполно размах враждебных стихий, бушующих вокруг, но с мужеством пытавшийся исполнить свой долг, является выразительной фигурой нашего века. Возможно, с точки зрения сегодняшних дней мы сможем лучше понять и оценить личность Николая: его достоинства и выпавшие ему испытания. Попав в гибельную паутину, которую он не смог разорвать, Николай оплатил свои ошибки, погибнув как мученик вместе с женой и пятерыми детьми.
Он заслужил наше понимание.
Портрет в контексте истории. Государевы люди. В. Н. КОКОВЦЕВ (1853–1943)
Граф Владимир Николаевич Коковцов – один из последних руководителей российского правительства. Должность, занимая которую он вошел в историю, – была учреждена лишь в 1905 г. Между первой и второй российскими революциями должность эту занимали восемь сановников. Имена их в большинстве своем мало знакомы – «на слуху» лишь фамилии С. Ю. Витте и П. А. Столыпина.
Личность же Коковцова оставалась незнакомой, и литература о нем до последнего времени практически отсутствовала. Однако в 1991 г. была издана в Москве необычайно интересная книга: Коковцов В. Н. «Из моего прошлого (Воспоминания 1911–1919) «После появления этого источника информации стал возможным предметный разговор об этой незаурядной фигуре. Разумеется, мемуары Коковцова выходили и ранее – во Франции, в США. Упоминания о нем можно было найти в книгах современников (таких, как С. Ю. Витте, П. Н. Милюков), но они отрывочны, эпизодичны, хотя, как правило, весьма доброжелательны (мемуаристы ставят Коковцова в один ряд с выдающимися российскими политическими деятелями XIX – начала XX в.). Тем не менее неоднозначная и неординарная фигура этого человека требует отдельного разговора.
Ознакомительная версия.
