Доринда слушала, иногда выходила из комнаты и возвращалась. Я заметил, что она не пила... Намеренно? Иногда у нее прорывалось нетерпение, она хотела, чтобы я уехал, потому что не видела смысла в нашем разговоре.
Я тоже подумывал уехать, когда старый Бен вдруг сказал:
- Ты должен переночевать здесь, Сэкетт, у нас хватит места. У тебя еще достаточно времени на охоту за золотом. Утро вечера мудренее.
Он пристально посмотрел на меня и поставил стакан на стол.
- Родриго сказал, что ты хотел купить лошадей или мулов и припасы для продажи в шахтерских городах. Твои планы еще не изменились?
- Нет, но я буду покупать, когда найду свое золото.
Бен жестом указал на равнины, окружавшие дом.
- Они хотят отнять все это, но у меня есть достаточно мулов, и я отдам их тебе... за небольшую цену. Я прикажу, чтобы их пригнали для тебя.
Он вдруг схватил палку, словно собираясь встать, затем посмотрел на Доринду.
- Скажи, чтобы за мной пришли, и проводи мистера Сэкетта в его комнату.
Бен Мандрин помолчал.
- В комнату Пио, - добавил он.
Она удивилась, но вышла и вернулась с двумя вакеро. Они подняли Старого Бена вместе с креслом и вынесли из комнаты. Когда они вышли, я допил вино и поставил стакан.
- Я никогда не видела его таким, - удивленно сказала встревоженная Доринда. - Он никогда так долго не разговаривал с незнакомыми людьми.
- Это оттого, что он вспомнил прошлое. Я упомянул битву при Гаттерасе, и ему на память пришли добрые старые времена.
Ее удивление, казалось, прошло.
- Да, да, должно быть, из-за этого.
Доринда была очень красивой женщиной, но я стал замечать в ней холодность, на которую раньше не обращал внимания, хотя с самого начала относился к ней с настороженностью.
- В комнату Пио! - продолжала она. - Он никогда никого не пускал в эту комнату, кроме старого губернатора.
- Пио Пико?
- Они были друзьями... по-моему, дружат и до сих пор, хотя сейчас он редко выходит из дома.
И больше она ничего не говорила.
Ужинали мы вчетвером: Старый Бен, Родриго, Доринда и я, но теперь Старый Бен молчал. Только однажды он сказал:
- Недалеко от Моры в Нью-Мексико случилась перестрелка, в которой участвовали какие-то Сэкетты. Один из них женился на мексиканке.
- Это мои братья, - сказал я.
Он ел с аппетитом, но вина больше не пил - только несколько чашечек крепчайшего кофе. Я на своем веку выпил немало кофе и привык к тому, какое готовят в горах ковбои: такому крепкому и густому, что в нем даже подкова увязнет.
Я устал и хотел спать. К счастью, после ужина мы совсем недолго сидели за столом.
В предназначенной мне комнате стояла огромная роскошная кровать, а на столике с мраморной столешницей - таз и кувшин с водой. Каменный пол покрывал ковер с длинным ворсом, и стояло кресло. В комнате было еще одно окно и еще одна дверь, которая, наверное, вела в спальню Старого Бена.
Сидя на краю постели, я обдумал ситуацию, и она мне не понравилась. Я хотел лишь получить свое золото и отправиться обратно в горы, на шахты, но вместо этого попал на старинную испанскую гасиенду в гости к бывшему пирату.
Да, я вернул своих лошадей, но приобрел массу врагов, и не по своей вине, а только пытаясь помочь девушке, которая, оказывается, тесно связана с моими врагами... приобретенными благодаря ей.
Устав строить догадки и обозвав себя дураком, я стянул сапоги, умылся и начал раздеваться.
И вдруг дверь в комнату Старого Бена Мандрина отворилась, и он встал в проеме, опираясь на костыли и глядя на меня с дьявольским огоньком в глазах.
Старый пират проковылял в комнату и опустился в кресло.
- Мне нужна помощь, мой мальчик. Мне нужна твоя помощь.
Я так и остался стоять, глядя на него с открытым ртом. На нем была одежда для верховой езды. Некогда она была ему впору, но сейчас не очень-то ему подходила.
- Нам придется проехать до рассвета почти двадцать миль, - сказал он. Надевай-ка сапоги.
- А вы сможете проехать двадцать миль верхом? - сказал я.
- Нет... но проеду. Предоставь это мне.
Я все глядел на него.
- Почему я? У вас есть люди. У вас есть Родриго. И у вас есть Доринда. - Тут я усмехнулся.
Он отмахнулся.
- Причуда старика. Послушай, сынок, ты молод, ты силен, у тебя будет много женщин, но для меня она последняя. Я не буду говорить, что она моя, потому что это неправда, к тому же я уверен - у нее и мысли такой нет. Она выглядит как страстная женщина, но это не так. Можешь мне поверить: ни одна великая куртизанка прошлого - а Доринда во многом похожа на них - HP была страстной, любящей женщиной. Все они холодны и расчетливы. Они использовали эмоции мужчин в своих целях, они - всего лишь фасад, всего лишь обещание. Страстная женщина слишком эмоциональна, чтобы думать о своей выгоде. Доринда - другая. О своей выгоде она думает день и ночь.
- Тогда почему бы не избавиться от нее?
- Как я уже говорил, она - последняя красавица, которая живет рядом со мной. Большинство из нас так или иначе платят за любовь, а я заплатил за ее внимание, подписав ту бумагу.
В его жестких стариковских глазах появился волчий блеск.
- А теперь, с твоей помощью, я собираюсь дать им все, чего они заслуживают.
- По-моему, это не так.
- Вот почему я выбрал тебя. Ты честный.
А я продолжал молча смотреть на него.
В детстве я слышал о нем бесчисленное количество разных историй, а теперь понимал, что ни одна из них не являлась вымыслом. Мне нравился этот старый дьявол, и я сочувствовал ему.
- Что у вас на уме? - спросил я осторожно.
- Поездка на запад, в горы.
- Вы же не в форме. Скажите, что нужно сделать, и я сделаю.
Волк, сидевший в нем, показал зубы. В его глазах заплясал нехороший огонек.
- Я сам все сделаю. - Улыбка исчезла. - Все, что я собираюсь сделать, это спасти свое ранчо. Никто не пострадает.
С минуту я раздумывал над этим, но так ничего не придумал. Я не умею разгадывать планы других людей. Может, я слишком простодушен, может, во мне не сидит волк... не знаю. Я умею выстоять в схватке при револьверах, в драке на кулаках, но можете мне поверить, не умею придумывать разные хитроумные планы, чтобы обманывать других людей.
Нечего и пытаться отгадать, что он задумал. Я знал, что помогу ему, потому что если у старика-инвалида хватит духу проехать двадцать миль, то ему стоит помочь. К тому же мне хотелось увидеть, как старый дьявол перехитрит тех, кто хотел ограбить его.
- Ладно, - сказал я.
- Седлай коней, - сказал Бен Мандрин, - и побыстрее. Нам далеко ехать.
Когда я направился к двери, старик зацепил мою руку костылем.
- Через окно, - сказал он, - за нашими дверями следят.
Окно открылось бесшумно, и я выскользнул в тихую ночь. Сияли звезды, а где-то на вершине дерева ухала сова. Двигаясь на цыпочках, я добрался до корраля, где стояли мои кони. Всего за несколько минут оседлал лучшую пару и провел их в густую тень дома.
Я помог Старому Бену пролезть в окно и, поднимая его в седло, удивился: он был легкий, но в плечах и руках чувствовалась сила.
Я прыгнул в седло, и мы поехали в ночь. Бен поскакал впереди. Он мог ездить верхом, это точно. Бен направил коня на запад к горам, а я ехал сзади и не переставал беспокоиться, что старик может упасть из седла и расшибиться.
В лицо дул прохладный ветер. Над нами нависла непроглядная темнота гор. Мы молча скакали на запад, и я все время, тревожась, посматривал на Старого Бена, но тот уверенно держался в седле - не могу представить, чего ему это стоило.
Мы ехали по темным и молчаливым холмам. Здесь паслись стада и табуны, но теперь животные спали, и мы их не видели. Один раз увидели огни и замедлили шаг, осторожно проехав мимо деревушки неподалеку от ранчо.
Неожиданно мы свернули в горы, поднимаясь по узкой, едва видимой тропе. Протоптанная людьми и скотом, тропа была светлее, чем окружавшая ее земля. Пока мы поднимались, мне показалось, что я чувствую близость моря, и вдруг, выехав на перевал, мы увидели его. Вот он лежал справа от нас - широкий, великий Тихий океан.
Старый Бен остановил коня и посмотрел в ту сторону. Я не видел в темноте его паз, но, наверное, они наполнились тоской и жаждой снова быть там.
Я понимал его, потому что знал это чувство - тоску по диким местам. Я не городской человек, не любитель людных мест. Мне нравится чувствовать ветер на лице, долгие мили видеть, как колышется трава в прериях, как плывут тени облаков по равнине и виднеются голубые сгустки далеких холмов.
В океане под нами залитый лунным светом выпирал темный мыс. Старый Бен махнул рукой в ту сторону.
- "Малибу", - сказал он. - Ранчо "Малибу".
Он взглянул на звезды и двинулся дальше, хотя тропа была плохо видна. Похоже, по ней мало путешествовали. Мы ныряли в низины, петляли по ним, и, по-моему, Старый Бен изо всех сил старался, чтобы я запутался и не запомнил дорогу.
Вдруг Старый Бен резко свернул направо и въехал в узкий проход в горной стене, затем, проехав немного вперед, остановил коня.
