Ознакомительная версия.
- Ну ладно, успокойтесь. Ее увез Осипов? - Видя, что она медлит с ответом, Никита уточнил: - Тот человек, что жил с ней в гостинице?
-Да.
- Ей угрожает опасность?
Фаина пожала плечами, де, нам всем в этой земной юдоли угрожает опасность.
- Он повез ее в Петербург?
- Туда ей нельзя,- вдруг более развернуто ответила Фаина.
- Почему?
Вздох, поднятые к небу глаза... Чертова оранжевая утка - как с ней разговаривать?
- Вы можете мне внятно сказать, кто и зачем похитил Мелитрису? Кому вы служите? - Никита поспешно отсчитывал серебрянные рубли,- руки его от нетерпения дрожали.- Кто этот Осипов?
- Вот этого я вам никогда не скажу,- Фаина решительно отвела его руку с деньгами.- И как вы фамилию-то эту узнали? Не положено вам знать, кто такой Осипов. Засекреченная эта фамилия! И забудьте ее. Они к Мелитрисе хорошо относятся, не обижают. Они ее спасти хотят.
- От чего - спасти?
- Как от чего? Она же государыню хотела отравить!
- Государыню?..- Никита что есть силы вцепился в ствол ивы, да так ловко, что оцарапал руку корешком отломанного сука.
Не хотела Фаина этого говорить, но, видно, бдительность потеряла, видя, как князь страдает, где-то на дне души отворились вдруг запретные двери, и тайна проворным воробьем выпорхнула на свободу. Сейчас главное клетку поплотнее захлопнуть, ничего более не сказать. Эх, как он руку-то располосовал. Наверное, гвоздь в старом дереве был - не иначе.
Никита меж тем достал платок, стараясь стянуть кровоточащую рану. Вечная его. история! Он вспомнил вдруг, как поранился стаканом, когда Гаврила принес весть о смерти младенца-брата. Но "смерть общий удел", говорят древние. Мальчик мог умереть, это понятно. Но Мелитриса не может быть отравительницей. Хотя на Руси все возможно. Бумага все стерпит.
- Донос? - он строго посмотрел на Фаину. Та трясла головой - ничего больше не скажу! Да он и не будет спрашивать. Теперь понятно, почему дело это окутано тайной и почему Фаина помертвела от страха. Перед Тайной канцелярией мы все делаем стойку смирно и запечатываем рты.
- Успокойтесь. Я не буду вас больше мучить вопросами. Но адрес свой вы мне можете дать?
- Нет.
- Клянусь, я им воспользуюсь только в случае крайней необходимости.
- Нет.
- Подойдем с другого боку... Я должен найти Мелитрису. Я должен ей помочь. Я должен ее увидеть.
Фаина смотрела на него вытаращив глаза, потом отерла тыльной стороной ладони пот на висках и подносье.
- Она верит мне,- продолжал Никита, ударяя себя в грудь кулаком, в котором были зажаты монеты.- Я не имею права бросить ее на произвол судьбы. Ради Мелитрисы я приехал в этот город. И плевать я хотел на Тайную канцелярию!
- В Польшу они ее повезли,- сказала Фаина свистящим шепотом.- В горнило войны. Зачем - не знаю. Думаю, что они ее прячут.- Она поймала кулак Никиты, разжала его без усилия и взяла деньги.
- Только ради любви, так и знай. Ишь, вспотели,- она любовно огладила монеты.
- А Осипов - подлинная фамилия?
Фаина погрозила Никите пальцем, словно нашкодившему ребенку, потом подобрала юбки и быстро пошла прочь.
- Клянусь, ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре. Спасибо.
- Прощайте, князь,- донеслось из ивовой пущи, оранжевая юбка последний раз полыхнула закатом и пропала за деревьями.
Разное
Как это часто бывает, если ты на правильном пути, судьба не останавливается в своих благодеяниях. Зайдя в тот же вечер в недавно открытый православный храм, Оленев встретил там своего попутчика- полкового священника отца Пантелеймона, милейшего человека, и тут же выяснил, что отец Пантелеймон собирается в действующую армию. Никита сразу стал просить взять его с собой.
- Волонтером, ваше сиятельство? Помнится, вы не хотели воевать. Что заставило вас переменить решение? Зачем вам ввергать себя в пучину горя, греха и соблазна?
- Какой соблазн, батюшка? Я должен найти друга- полковника Белова. Может быть, военная канцелярия в самом Кенигсберге смогла бы сообщить мне, где находится его полк?
- Могла бы,- улыбнулся священник,- только за точность бы не поручилась.
- Вот и я так думаю, а потому буду искать его в самой армии.
Никита надеялся, что рекомендательное письмо Шувалова, уже послужившее ему, откроет полог палатки фельдмаршала Фермера.
- Ну что ж,- сказал милейший отец Пантелеймон,- рад оказать вам услугу. Но для поездки в армию, которая, по моим сведениям, вышла из города Познань и направляется теперь к Одеру, чтобы идти воевать Брандербургию, вам надо иметь тщательно выправленный паспорт.
- Я же оформил паспорт в Петербурге.
- Его, батюшка князь, надо перерегистрировать в местной ратуше у нашего наместника графа Корфа. Если вы завтра представите мне свой паспорт, то я, пожалуй, помогу вам ускорить эту процедуру.
Теперь предстояло сообщить Габриле о предстоящем отъезде, да так, чтобы он не потащился за барином. В этом была своя трудность. Гавриле не нравился Кенигсберг и его жители. Влажный морской воздух вызывал у камердинера боли в суставах (можно подумать, что в Петербурге воздух был суше), квартира была тесна и неудобна, торговля шла плохо. Гаврила решил в Пруссии подзаработать и захватил из отечества капли глазные, кармин красный, пудру для париков и чрезвычайно вонючую мазь для снятия мозолей. Но как видно, глаза у немцев не болели, а обувь готовили удобную и не способствующую мозолеобразованию. Еще Никита подозревал, что не последнюю роль в образовавшейся нелюбви к прусской столице сыграла одна из ее дочерей, а именно фрау К.
Отношения их, как уже говорено, получили трещинку сразу по приезде, и Гаврила тут же это неблагополучие и усугубил. Начав торговлю, он, конечно, предложил сухой розе красный кармин, дабы подрумянила она свои бледные ланиты. Фрау К. обиделась смертельно и тут же нажаловалась Никите. Смысл ее речей сводился к тому, что "может быть, она и не красавица и, может быть, ей не двадцать лет, но она никому не позволит... и так далее". "Немедленно отвяжись от фрау К.",- приказал Никита камердинеру, но этим только подлил масла в огонь. Камердинер хотел бы отвязаться, да не знал, как это сделать, жили-то рядом! Скоро разногласия Гаврилы и квартирной хозяйки приняли более жесткий характер, потому что затронули проблемы национальные, а также победителей и побежденных, Гаврила был обозначен как человек жестокий, нетерпимый, глупый, а также оккупант и феодал. Враждебные стороны были безукоризненно вежливы, но не разговаривали, а шипели, как сало на сковороде. Зная вполне сносно разговорный немецкий, Гаврила не удостаивал им хозяйку, а в витиеватую немецкую фразу вставлял столько слов из родного "великого и могучего", что сам себя с трудом понимал- Фрау К. вообще разговаривала только пословицам, считая, очевидно, что с народной мудростью не поспоришь. Allzurlug ist dumm - этой фразой кончала она беседы с камердинером.
Такая была расстановка сил, когда Никита сообщил, что собирается уезжать из Кенигсберга, оставив Гаврилу здесь. Последних слов камердинер просто не услышал, сказав "глупости какие", и тут же начал собираться, и спрашивать, что готовить на сегодняшний праздничный ужин - отметить надо событие!
Умный учится, дурак учит.
- Гаврила, я еду в армию... на войну, понимаешь?
- И на войне бриться надо, а кто вам воду поутру согреет? Кто умоет, кто оденет?
- Сам оденусь, в конце концов! Денщика мне Белов даст...
- Глупости какие! Белов ваш только брать умеет, а чтоб давать...
Они препирались до самого вечера, Гаврила меж тем успел приготовить "курю в щах богатых" и "блины тонкие", расходуя, по мнению хозяйки, немыслимое количество дров. В довершение всего был приготовлен взварец великолепный напиток из пива, вина, меду и кореньев разных с пряностями.
Гаврила сам предложил позвать фрау К. к столу - "расставаться надо подобру, а то пути не будет". Фрау милостиво согласилась: выпила, откушала, опробовала, привезенная из России черная икра произвела на нее особо сильное впечатление, а то, что Гаврила прислуживал за столом и с поклоном подносил ей кушанья, примирило ее полностью с феодалом и оккупантом.
Но за десертом Гаврила развязал язык:
- Смешной вы, немцы, народ...
- Прекрати, Гаврила...
- Слушаюсь, ваше сиятельство... Так вот, сколько лет с вами вожусь, а понять не могу, с чего вы такие скопидомы? - последнее слово он, естественно, произнес по-русски.
- Что есть скопидом?- доброжелательно поинтересовалась фрау.
- Скопидом - это такой гомункулус, который себя и близких своих из-за талера удавит...
Фрау К. посмотрела на Никиту, ожидая внятного перевода, но поскольку он его не сделал, как могла поддержала разговор:
- Талер сейчас очень хорошие деньги! Даже Гаврила не нашелся, что можно на это возразить. По счастью, Никите удалось отвести разговор из-под падающих Гавриловых бомб на более спокойные позиции. Стали обсуждать тягости войны, высокие цены, разговор как-то сам собой вышел на Белова. То да се, и вдруг спокойным тоном брошенная фраза:
Ознакомительная версия.
