— Я тоже так думаю,- подтвердил доктор.
— Проводник, конечно же, никого подозрительного не заметил?
— Никак нет-с,- проводник был сокрушен бедой и еще не знал, чем она обернется для него самого.- Я их в Туле видал. Они коробку купили, а потом заперлись.
— В карманах посмотрели? — спросил Кошко.
Панферов показал на столик. Там лежал бумажник из добротной кожи, носовой платок с вышитой красной буквой «К» и серебряный портсигар, который и заинтересовал Кошко в первую очередь — портсигар был необычен и даже уникален: изготовленный из серебра, он был украшен золотой фигуркой обнаженной женщины и кошечкой с изумрудиками вместо глаз.
Центр портсигара занимала большая золотая буква «К». Кошко преодолел в себе желание взять портсигар и потянулся к бумажнику. В купе уже стало душно, и Кошко сделал движение к двери, оттесняя зрителей. Ему не хватало света, чтобы ознакомиться с содержанием бумажника.
Как только Кошко взял бумажник в руки и повернул его — на другой стороне его он увидел ту же самую букву. Видно, владелец бумажника и портсигара был большим собственником, и в укромном месте на теле его жены можно будет обнаружить ту же букву.
Кондуктор уловил улыбку на породистом лице генерала и тоже улыбнулся, не стараясь догадаться о причине улыбки.
Кошко между тем раскрыл бумажник. Как ни странно, в нем не оказалось ни записной книжки, ни визиток, ни записок — лишь деньги. Две сотенных и три банкноты с умиротворенным ликом в бозе почившего Александра III, то есть всего 275 рублей. И еще немного мелочи в брючном кармане. Отметив нелогичность содержимого — бумажник был слишком безлик, словно из него успели вынуть всё, что могло указать на личность погибшего, Кошко вновь обратил свое внимание на портсигар.
— Его трогали? — спросил он, указав пальцем.
— Я взял его аккуратно,- ответил инспектор Панферов, который проводил осмотр. — За уголки.
Кошко достал из кармана большой чистый платок, обернул им угол портсигара и поднял его к свету. На зеркальной серебряной поверхности были видны два смазанных пятнышка крови. «Если Панферов не врет, то портсигар может решить все наши проблемы»,- сказал себе Кошко. Он тщательно завернул портсигар в платок и положил в карман.
По приезде в сыскную полицию Аркадий Францевич первым делом вызвал к себе начальника дактилоскопической лаборатории и приказал ему снять с портсигара отпечатки измазанных кровью пальцев и сверить по картотеке.
«Что же мы с вами имеем, господа? — спросил он себя привычно. И сам себе ответил: — Убийство совершено не с целью ограбления, но тщательно запланировано и потому не может считаться следствием пьяной ссоры или вспышки ревности. Нет, за ним скрывается нечто необычное. Ведь убийца должен был проникнуть в мягкий вагон, вернее всего, купить себе билет, чтобы оказаться попутчиком убитого… Впрочем, а почему тогда не предположить, что убийца и жертва были знакомы? Что они вместе возвращались из деловой поездки?.. Вряд ли,- остановил ход своих мыслей Кошко.- Ничто не мешало бы тогда коллегам или сослуживцам занять большое двухместное купе, что было бы естественно. Впрочем, они могли быть нелюбезны друг другу, нелюбезны, но достаточно знакомы, чтобы погибший утром открыл дверь убийце. Открыл и спокойно впустил его».
Всё было неясно, всё было зыбко и основывалось лишь на ощущениях и подозрениях. Это был вызов. А Кошко любил принимать вызовы, которые бросала ему профессия.
Пока начальник сыскной полиции ждал результата дактилоскопического анализа, он вызвал к себе знакомых газетных репортеров. К тому времени, когда они приехали, заранее зная, что Кошко не будет вызывать их зря, отчет из дактилоскопической лаборатории поступил и был неутешительным: таких отпечатков пальцев в лаборатории и архиве не нашлось. Следовательно, убийца не был профессиональным преступником и не проходил по какому-нибудь делу в сыскной полиции Москвы. Впрочем, Кошко и не надеялся, что узнает отпечаток пальца какого-нибудь бандита. Не попадались в полицию ранее и многочисленные отпечатки пальцев самого убитого, найденные на портсигаре.
Примчавшимся репортерам Кошко рассказал о сенсационном, но упущенном ими убийстве в купе ростовского поезда! Более того, он показал журналистам и позволил им опубликовать в газете упоминание о серебряном портсигаре с дамой и кошечкой. Портсигар был настолько необычен, что Кошко почти не сомневался, что кто-то из знакомых, друзей или родственников обязательно его узнает по описанию.
Ожидания Аркадия Францевича оправдались на следующий же день.
Когда он пришел в управление, его уже ждала изысканно одетая молодая женщина. Глаза ее опухли и были полны слез.
— Я знаю, кто этот человек… — произнесла она.
— Успокойтесь. Вам принести воды?
— Неужели вы не поняли, что это — мой муж!
— Но почему же вы так думаете, сударыня?
— Неделю назад мой муж, Дмитрий Константинович Киреев, уехал по делам в Ростов. Он обещал возвратиться вчера вечером или, в крайнем случае, сегодня утром. Но он не пришел. Я места себе не находила от волнения… и увидела в газете… — Дама вновь зарыдала.
Когда она смогла говорить, Кошко попросил ее описать портсигар, который она узнала.
— Я не знаю, что и думать! — воскликнула госпожа Киреева. — Дело в том, что этот портсигар я сама подарила Мите в день его сорокалетия. Если вы сомневаетесь, то откройте его, и внутри в углу наискосок вы увидите маленькую надпись: «Вера». Меня зовут Верой.
Кошко достал из стола портсигар и щелкнул замочком. Дама ахнула:
— Да, это он!
Внутри, на позолоченном поле, тонкой вязью было выгравировано: «Вера».
На этот раз пауза была дольше, чем раньше. Ибо одно дело говорить о вещи и даже о человеке, не видя его, другое — увидеть вещь, которую ты сама выбирала любимому мужу…
Когда Вера Киреева смогла продолжать, она сказала:
— Я не понимаю, правда, зачем Мите было говорить, что портсигар… что он его потерял.
— Каким образом случилась потеря?
— Он сказал, что положил его в карман пальто, забыв, что в кармане есть дыра. Он показал мне эту дыру!
— Между тем портсигар, как вы видите, не потерян.
— Это невероятно! Митя никогда раньше меня не обманывал!
Кошко вызвал провожатого для госпожи Киреевой, чтобы тот поехал с ней в морг, где находилось тело убитого. С сочувствием и грустью глядя вслед женщине, Кошко рассуждал о том, как неожиданна и жестока судьба — еще вчера на свете жила счастливая молодая семья, нынче же молодая жена, в ужасе от предстоящего зрелища погибшего мужа, трясется на извозчике по улице…
Кошко ошибся. Он увидел молодую «вдову» часа через полтора. Она ворвалась в его кабинет, как к себе домой, и кинулась на шею генералу, словно тот избавил ее от великой опасности.
— Он жив! — закричала она. — Мой Митя жив! Там лежит совсем другой человек.
Искренне поздравив женщину, Кошко остался один. Следствие не сдвинулось с места. Если на самом деле Киреев не имеет отношения к происшествию и портсигар оказался в купе случайно… Но если портсигар случаен, то почему в купе найден носовой платок и бумажник с той же буквой?
К вечеру того же дня следствие получило неожиданный толчок в лице ювелира Штридмана, державшего магазин возле Кузнецкого моста. Штридмана привело в полицию беспокойство за судьбу его компаньона Озолина, который выезжал в Ростов, чтобы привезти от богатой вдовы бриллиантовое колье.
— Я, конечно, понимаю, господин генерал,- продолжал Штридман,- что ваш покойник начинается на «К». Но чем черт не шутит — ведь Озолин, как человек аккуратный, прислал мне телеграмму, что приезжает этим утренним поездом, а дома он не появлялся и с вокзала, как было уговорено, мне не позвонил.
Как ни странно, Кошко не только разрешил ювелиру осмотреть тело в морге, но и сам с ним туда поехал, потому что вся эта история с буквами, полупустым бумажником и подозрением на бескорыстную месть ему не нравилась — слишком уж рассчитанным и обыденным было преступление. У Кошко было предчувствие, что убитый окажется именно ювелиром Озолиным и преступление получит трезвое объяснение: грабеж!
Увидев тело погибшего, Штридман уверенно заявил: убитый был совладельцем ювелирного магазина Озолиным.
Там же в морге Кошко спросил Штридмана:
— Во сколько оценивалось колье?
— Мы заплатили за него пятьдесят восемь тысяч наличными и надеялись иметь выгоду.
— Кто знал о поездке Озолина здесь, в Москве?
— Только наш приказчик Ааронов. Подобные поездки совершаются втайне.
— Ааронов мог убить Озолина?
Штридман яростно отрицал такую возможность. Яша, по его словам, вырос в семье Штридмана, он хороший, честный молодой человек. К тому же весь день с раннего утра он находился на службе и не мог отлучиться настолько, чтобы забраться в поезд и совершить преступление.
