Глава V
В Англии
Корабли пришли с востока,
Жаждущие битвы…
Подобно внезапной вспышке огонька в таинственном тумане прошлых дней появляется первое свидетельство нападения викингов на побережье Англии. «И в его дни (короля Беортрика) впервые пришли три корабля норманнов из Хердаланда, и тогда главный королевский наместник прибыл к ним и пожелал силой препроводить их к королю, ибо он не знал, кто они были; и они убили его»(1).
Даже если автор хроники прав, утверждая, что эти норвежцы были первыми, «кто подошел к земле англичан»(2), то они все равно были не более чем пена наступающей волны. Набег следовал за набегом, небольшие группы вырастали в целые флотилии. Однако, если не считать печальную судьбу знаменитых монастырей Линдсфарна или Ярроу, история первых поджогов и ограблений скрыта от нас густой пеленой тумана. Когда поле зрения проясняется, мы видим, как линию горизонта заполняют уже датские, а не норвежские корабли. Норвежцы проворачивали тем временем гораздо более легкое предприятие в Ирландии, так что в Англии их соперники стали рассматривать их вмешательство как незаконное вторжение в их же дела. Датчане же, приступив к делу позже, спешили возместить упущенное. Их было так много, что такая добыча, как маленькая деревушка или одинокая монастырская церковь, уже не могла их удовлетворить, и вскоре два самых величавых города Англии услышали треск горящей соломы. Теперь уже по реке Стаур к Кентербери и по реке Итчен в Винчестер поплыли черные ладьи, положив тем самым начало истории о разграбленных соборах, безжалостно убитых людях, о детях, которых, подбрасывая вверх, насаживали на копья, об уводе «множества женщин на корабли».
Неизменно поражают размеры датских флотилий. От трех до четырех тысяч судов было вытащено на песчаную отмель в Кенте возле первого построенного датчанами зимнего форта в Англии. Правда, не все эти корабли прибыли непосредственно из Дании: южный берег Северного моря манил к себе речными лагерями в Нидерландах. Вскоре множество датчан, в рядах которых попадались иногда и норвежцы, беспрепятственно курсировали от одного берега Ла-Манша к другому.
Это были жестокие года для несчастных саксов, разобщенных междоусобицами и скудно вооруженных, чье народное ополчение действовало так же медленно, как и собиралось. Если в свое время даже небольшие отряды норвежцев владели ситуацией очень хорошо, то что могла сделать кучка саксонских вояк-любителей против превосходно организованных армий датчан? Так что неудивительно, что старомодные скоротечные набеги и поджоги деревень по всей стране уступили место систематическим походам, длящимся целое лето, и грабежам.
И все же история развивалась не столь уж однообразно. Ведь был же тот чудесный день, когда пустынные торфяники низин Суррея увидели «великое избиение язычников». Однако такие неудачи были редки, и мольбы монахов не прекращались: «От ярости норманнов избави нас, Господи!». А жестокие методы викингов вызывали столь же жестокие ответные действия по отношению к попавшим в плен заблудившимся воинам или судам. Доказательством этого, если верить традиции, служат похожие на высохшую кожу обрывки, которые до сих пор можно видеть в Суссексе прибитыми к воротам далеко не одной церкви. Как гласит предание, на них, словно труп хищной птицы, прибитая к сараю лесника, висит кожа норманнов, пойманных и освежеванных саксами.
В эти-то времена и возникает над горизонтом грандиозная фигура Рагнара Кожаные Штаны. Окутанный легендами, образ Рагнара был знаком половине всей Европы. Он исследовал Белое море, он плавал в Средиземном море, брал Париж, воевал в Англии, он был конунгом Дублина. Магия его имени такова, что ему, на самом деле, приписали деяния целых двух поколений. Однако сколь бы мы ни приукрашали романтически его свершения и смерть, Британия запомнила Рагнара по целому выводку могучих сыновей. Взгляните на родословную какого-нибудь британского вождя или короля Ирландии, жившего спустя полвека после Рагнара, и не исключено, что вы обнаружите в ней сына или внука Рагнара Кожаные Штаны.
Концом жизненного пути Рагнара было его пленение королем Нортумбрии Аэллой. Он был брошен в яму со змеями и, распевая триумфальную предсмертную песнь, умер в мучениях. «Поросята всегда хрюкают, когда знают, что случилось со старым боровом», — таковы были чуть ли не последние его слова. И поросята действительно захрюкали, когда узнали о судьбе своего отца, и не впустую. Один из сыновей так сильно сжал оказавшуюся в руке шахматную фигуру, что кровь выступила у него из-под ногтей; другой — Сигурд Змей в Глазу — был поражен настолько, что, обрезая себе ногти, остановился, только дойдя до кости; Бьярни же Железнобокий так сжал свое копье, что на древке остались отпечатки его пальцев. Самый свирепый из них — Ивар Без Костей — расспросил обо всех подробностях, но никак не отреагировал, если не считать того, что его лицо посерело от ярости, а кожа вздулась.
Сыновья Рагнара — не новички в тяжелых столкновениях — оказались достойны своего отца. Они вторгаются в Нортумбрию, захватывают Аэллу и вырезают на его спине символ своей мести в виде кровавого орла. Теперь Рагнар может восседать в Вальгалле с гордо поднятой головой.
Эту жажду мести можно было бы истолковать вообще как мотив вторжения датчан в Англию — если бы не осложняющий дело факт, что первая высадка была совершена в Восточной Англии. Однако несомненно то, что трое из сыновей Рагнара — Хингвар, Ивар и Хубба, вместе с неким Хальвданом, который, возможно, был четвертым сыном, — стояли во главе той армии, которая, сметая все на пути, прошла Нортумбрию и, после легендарной битвы, превратила Йорк в твердыню датчан. И именно Хингвар и Хубба поспособствовали тому, что аббатство св. Эдмунда получило имя этого святого. Их войско прокладывало себе путь по Кроуленду и Или, отмечая свое продвижение дымом пожаров, когда Эдмунд, король Восточной Англии, стал их пленником. Захваченный во время ночного нападения на свой лагерь у Тетфорда, он упорно отказывался отречься от христианской веры или «править, подчинившись язычникам». Вследствие этого он был нагим привязан к дереву в качестве мишени для стрел, а затем, когда эта забава викингам наскучила, его обезглавили. Спустя полтораста лет не кто иной, как Канут — тоже не самый миролюбивый из датчан, — основал в честь мученика огромное и великолепное аббатство святого Эдмунда.
Ивар Без Костей отправился попытать счастья в Дублине, а его братья двинулись на юг в Уэссекс, где развязали долгую войну с королем Альфредом. Однако непреклонный дух Альфреда, из раза в раз терпящего поражение, вынудил датчан принимать «мощные удары вместо шиллингов и тяжесть секиры вместо дани».
Особо стоит отметить один эпизод этой кампании, в котором мы встречаемся с зачатками английского королевского флота. Появившись невесть откуда с новой датской флотилией, Гутрум атаковал побережье Дорсета и взял Уорхэм. Альфред спешил на помощь, однако от людей Гутрума пришлось откупиться солидной суммой. Взамен те поклялись на священном кольце Тора, что навсегда покинут берега Англии. Но чего стоила эта клятва? Как только деньги были уплачены, часть флотилии двинулась на запад вверх по реке Экс и захватила Эксетер. Теперь настала очередь Альфреда. Для начала он задействовал морские силы. Он ввел в действие суда, которые только что были построены им по образцу галер врага — «почти в два раза больше остальных». Укомплектованный командой из фризов, новорожденный английский флот оказался достаточно мощным, чтобы начать блокаду устья Экса. Оставшаяся часть флотилии Гутрума вышла из Пуля для того, чтобы противостоять подобной наглости и прорвать блокаду, но буря отнесла их к скалам Сванэдж. Более сотни кораблей было разбито. Выброшенные на берег возле Эксетера датчане, отрезанные от моря и окруженные армией Альфреда, покорно капитулировали — чтобы вновь вступить в схватку где-нибудь в другом месте.
Знамя Хуббы с изображением ворона, сотканное его сестрами, стало одним из последних трофеев Альфреда в этой войне. Его владелец был убит в Северном Девоне на реке Северн, когда его флотилия осуществляла фланговую атаку сил Уэссекса. Хубба, однако, был единственным сыном Рагнара, который погиб на английской земле; все его старшие братья один за другим отправились в Ирландию или на континент в поисках новых возможностей приложения своих талантов.
Хальвдан, еще раз вернувшись в Нортумбрию, так «распорядился» в Йорке, что оборона города всецело оказалась в руках воинов, получивших наделы земли вне городских стен. Основа новой северной страны была заложена прочно. Есть ли где на территории Англии такое место, где пролилось больше крови викингов, чем на территории этого старинного королевства, раскинувшегося через долины к норвежским поселениям на Камбрийском побережье? Рассказчик саги имел все основания заявить: «Нортимбраланд был большей частью заселен норвежцами, с тех пор как сыновья Рагнара Кожаные Штаны завоевали страну. Датчане и норвежцы часто совершали набеги на страну, после того как она ускользнула из их рук»(3). Столица Хальвдана в Йорке долгое время служила настоящей цитаделью норманнов в Англии.
