Так была организована экспедиция, от которой можно было ждать либо огромного успеха, либо столь же огромного провала. Но о том, что произошло в Дербенте и дельте Волги, будет рассказано далее, не в хронологическом порядке, а в отдельных главах.
Глава четвертая
Дни в Дербенте
Подготовка к экспедиции в Дербент
Итак, перед новой экспедицией стояли две задачи: раскопать могильник на бугре Степана Разина и исследовать подводный конец Дербентской стены. Если первая сводилась к обычным археологическим работам (я еще не представлял, с какими трудностями придется нам столкнуться), то вторая требовала особой подготовки, и прежде всего овладения техникой ныряния с аквалангом.
Акваланг – изобретение поистине гениальное. Не стесняя человека в свободе движения, он дает возможность двигаться под водой легче, чем мы плаваем по ее поверхности. Но навыки, требующиеся аквалангисту, отличаются от тех, которые имеет обычный пловец. Кроме того, работа без напарника запрещается правилами техники безопасности. Следовательно, необходимо минимум два аквалангиста и два акваланга.
Не стоит описывать трудности проникновения в плавательный бассейн, где обучали подводному спорту, потому что они лежат за пределами темы, хотя и имеют к ней отношение. Гораздо важнее для успеха работ были качества моего напарника, студента исторического факультета Гелиана Михайловича Прохорова.
Оный студент, в дальнейшем именуемый просто Геля, в 1960 г. поступил на первый курс после того, как прошел военную службу и имел трудовой стаж. Плавал он лучше меня, и мы прошли курс обучения подводному спорту.
Инструктор страшно удивился, когда Геля отказался тренироваться для участия в соревнованиях, но тем не менее гонял нас обоих так, что мы научились как следует нырять и плавать.
Первый день в Дербенте (суббота, 5 августа 1961 г.)
Мы с Гелей и Андреем Зелинским приехали в Астрахань, где встретили А. А. Алексина, и прямо направились в Дербент. Там нам оказала теплое гостеприимство водоспасательная станция и ее глава Василий Васильевич. Он поселил нас в одной из комнат домика, находившегося на окраине дербентского пляжа, разрешил использовать для работ экспедиции одну из спасательных лодок. Обосновавшись, мы вышли, как принято говорить в экспедициях, на объект.
Каспийское море предстало перед нами совсем иным, чем в устьях Волги. Здесь не было ни минуты покоя. Огромные зеленые валы накатывались на скалистое дно, завихрялись и падали на песчаный берег. Теперь, когда море стояло на отметке минус 28 м, понижение берега было плавным, но уже в 100 м от него глубина превышала человеческий рост. День был безветренный, что крайне редко на Дербентском побережье, и мы с Гелей, надев акваланги, отправились исследовать южную стену, развалины которой доходили до уреза воды.
Тут мы столкнулись с первым затруднением в освоении методики подводной разведки. Когда мы погрузились в воду, то сразу потеряли друг друга из виду. Я то и дело высовывал голову, но не видел Гелиной головы; он, как выяснилось по возвращении, поступал точно так же. Так и проплавали мы отдельно. Хорошо, что погода была тихая и никаких опасностей не возникло, но на будущее следовало учесть возможность потеряться в воде, где видимость, несмотря на маску, ограниченна.
Результат первого заплыва был негативный. Развалины южной стены кончались на суше, не доходя до берегового обреза, т. е. на абсолютной отметке около минус 26–25 м. Это давало повод заключить, что южная стена вообще никогда в море не вдавалась, так как если бы ее нижний конец существовал, то мы бы увидели развал камней на скальной основе дна.
Надо сказать, что сохранность южной стены и в наземной части очень плохая. Бо́льшая часть ее была уничтожена при постройке нижнего города у моря. Этот город не вмещался в древние границы и расширялся к югу [5, с. 122]. Но разрушение не могло коснуться морского дна, а если так, то в отсутствии остатков южной стены под водой люди не повинны. Приходилось сделать неизбежно вытекавший из наблюдений вывод, что южная стена была построена не одновременно с северной стеной, а тогда, когда уровень Каспия поднялся до отметки минус 25 м или выше и защищать море не было надобности. Но тогда рейд, защищенный цепью, никак не мог быть ограничен с юга продолжением южной стены, не имевшей к нему никакого отношения. Да и никакая цепь не могла тянуться полкилометра без мощных каменных опор, а таковых на южной стороне укрепления не было. Очевидно, описания арабских географов относились только к северной стене. Поэтому мы пересели в лодку и двинулись к ней вдоль берега. Нижняя часть ее около железной дороги была разобрана, но обрез сохранившейся части шириною 4 м выделялся среди темной южной зелени деревьев ярким серым пятном. Поравнявшись со стеной, мы устремили глаза вниз и сквозь зеленую воду увидели огромные сасанидские плиты, лежащие на боку. Расстояние до берега было около 200 м, глубина, как показал самодельный лот, – 3,5 м. Надев акваланги, мы опустились на дно и ощупали руками скользкие камни, к которым больше тысячи лет не прикасалась человеческая рука. Ширина развала плит, из которых стена была сложена, достигала 70 м, а по обе стороны, к югу и северу, тянулась гладкая гранитная площадка, прикрытая слоем мелкого песка. Она плавно понижалась к востоку до расстояния около 350 м от берега. Дальше глубины начали возрастать очень быстро, следовательно, окончилась береговая терраса, показывавшая на продолжительное стояние уровня моря в эпоху, которую нам предстояло определить.
На этом пришлось закончить наши работы в первый день, так как поднялся северо-восточный ветер, море замутилось, и мы поспешили на берег. Дербентский рейд славится своим постоянным волнением, из-за чего к нему избегают приближаться даже современные корабли. Насколько это правильно, мы вскоре убедились воочию.
Второй день в Дербенте (воскресенье, 6 августа)
Первой нашей задачей было разработать методику съемки на воде. Будь у нас достаточно людей и инструментов – это было бы довольно просто, но когда у четырех человек есть только горный компас с визиром, дело осложнялось. Однако А. А. Алексин нашел выход. За серым пятном среза стены виднелась башня, бывший минарет, примыкавший к сухой части стены. Таким образом, имелись два ориентира, совмещая которые мы визировали створ стены. Несколько южнее стены высилась водонапорная башня. Если установить лодку в створе стены и ориентировать компас, визируя одновременно водонапорную башню, то мы получали угол между этими двумя линиями. А. А. Алексин быстро высчитал соответствие углов с расстояниями от берега и составил таблицу, которой мы и пользовались остальное время. Допуск или величина ошибки при таких измерениях была около 10 м, но при наличии постоянного волнения большая точность была недостижима. Да она была и не нужна нам, потому что нашей задачей было установление абсолютной отметки конца стены, а на расстоянии 10 м глубина менялась всего на несколько сантиметров, что не имело никакого значения.
В измерениях и расчетах прошло тихое утро, а к полудню снова поднялся ветер и заставил нас вернуться на берег. Стоянка лодки была в километре от места работ, и нам приходилось при каждом возвращении усиленно работать веслами на тяжелой морской лодке. Однако еще труднее была высадка на берег. Дно дербентского пляжа очень полого и усеяно большими камнями. Уже в 20 м от берега лодка начинает задевать килем камни. Тогда надо спрыгивать и по пояс в воде подталкивать ее. Спрыгивают люди поодиночке, чтобы до конца использовать силу волны, набегающей на берег. Последние метры уже все держатся за борта лодки и тянут ее с камней на песок. А потом наступает самое трудное – надо вытащить лодку на сухое место, чтобы при волнении ее не смыло обратно в море. Тут кто-нибудь созывает всех желающих помочь, ибо для четырех человек – это задача непосильная, и под крики «раз-два – взяли» и «еще раз – взяли» лодка водворяется на место.
Если же, а это бывало все дни, вытаскиванию лодки предшествовали два-три часа под палящим солнцем и 40–60 минут в воде и под водой, то даже мои крепкие и выносливые сотрудники, войдя в отведенную нам комнату, ложились и лежали 5–6 часов, не будучи в силах добраться до столовой в городе и пообедать.
Зато, когда наступал вечер и пляж пустел, мы выносили наши тюфяки наружу, стелили их у моря и, перед тем как заснуть, смотрели на яркие южные звезды, слушая непрекращающийся гул волн. В эти часы мои товарищи забывали все невзгоды и то, что вместо легкой работы на раскопках я заставил их нырять и плавать, и то, что я кричал при малейшей задержке в работе, и то, о чем будет рассказано в описании следующих дней. Да! Несмотря ни на что, дербентская эпопея – это одно из самых любимых наших воспоминаний.
Третий день в Дербенте (понедельник, 7 августа)
