Первое крупное восстание на религиозной почве случилось во время правления Стефана Батория в 1582 году, когда польский король ввел своим приказом Григорианский календарь для использования не только в повседневной жизни, но и в церковной, причем вне зависимости от конфессии. Баторий издал приказ о переходе на новый стиль не только в гражданской жизни, но и в церковной, всех вероисповеданий. Православные этому приказу подчиняться отказались и продолжили отмечать праздники по старому стилю. Львовский католический архиепископ Суликовский в канун Рождества 1582 года со своими прихожанами решил разобраться с непокорными русскими максимально жестко. Он повел толпу погромщиков по православным храмам, погромщики врывались, разгоняли молящихся, священников вытаскивали из алтарей, храмы закрывали. В ответ православные прихожане подняли во Львове восстание. Только вмешательство львовского православного архиепископа Балабана остановило настоящую войну.
И подобных случаев было множество — в Киеве, в Полтаве. Все это происходило на фоне усиления роли католической церкви. Магнаты, русская шляхта, поголовно переходили в католицизм, потому что в Речи Посполитой это был единственный способ сделать государственную карьеру. В 1609 году умер последний в стране православный магнат, Константин Константинович Острожский, сын того самого полководца Константина Острожского. Фактически происходило расслоение русского населения по социально-религиозному признаку. Дворяне, магнаты, все землевладельцы становились для народа чужаками и просто врагами. Православные жители вольных городов оказались в столь же затруднительном положении. Православных ремесленников не брали на работу, а по Магдебургскому праву ремесленник вне цеха не мог заниматься чем-либо.
Именно эти процессы в итоге и привели к восстаниям крестьян и казаков, которые начались в конце 16 века и стали одной из причин разрушения польского государства.
Православные жители Польши пытались сопротивляться, создавая «братства» — объединения для материальной помощи церкви и для поддержки друг друга. Они возникли во Львове, в Киеве, в Полтаве. Вот характерное письмо членов Львовского братства.
«Утяжелени естесмо мы, народ Русский, от народа Польского ярмом… чим бы толко человек жив быти могл, того неволен русин на прирожоной земли своей Русской уживати, в том-то русском Лвове».
(Тяжкое ярмо наложил на нас, на народ русский, народ польский. Все, что человеку в жизни доступно и нужно, того не может получить русин на родной земле своей Русской, в русском Львове.)
Причем Львовское братство было самым сильным. Например, в 1585 году патриарх Антиохийский утвердил устав Львовского братства и подчинил ему все остальные братства. В них вступали низшее духовенство и православная шляхта, они становились этакими центрами сопротивления католической экспансии. Но это уже не могло спасти ситуацию. Еще и потому, что в Речи Посполитой началась религиозная реформа, которая была призвана ускорить процесс дерусификации новых земель.
Понятно, что для православного населения Южной Руси Москва оставалась духовным центром православного мира, даже после многочисленных войн с Московским государством, ведь там находился патриарх всея Руси. Связь православных братств с Москвой превращала их не просто в религиозные объединения, а, как сказали бы сейчас, в агентов влияния. И еще при Сигизмунде Третьем при поддержке высшего католического духовенства два православных епископа, Кирилл Терлецкий и Игнатий Поцей, были посланы в Рим. С папой Климентом они обсудили возможность объединения, или унии, католической и православной церквей.
В Бресте в 1596 году созвали собор, на котором и было оглашено решение об объединении церквей, главой новой греко-католической, или, как ее еще называют, униатской, церкви был признан Папа римский, основные догматы были приняты также из католицизма, но в богослужении продолжали использовать церковнославянский язык, сохранили и внешнюю, обрядную сторону. Униатским епископам были обещаны места в сенате, все униатское духовенство было освобождено от налогов и податей.
Речь Посполитая, Польша, получив от Литвы все русские земли, получила и более чем реальный шанс стать одним из главных игроков в европейской политике. Она могла стать новым центром объединения славянского мира. Брестская Уния стала началом конца польской мечты. Там, где начинается национализм, заканчивается сила государства. И вот когда в Речи Посполитой всех, не принявших униатство, назвали еретиками, когда началось преследование православных, началось и народное сопротивление. Чуть раньше приводилась цитата о положении православных в Польше до Брестской Унии, так вот после нее все стало еще хуже. Униатские епископы при поддержке польского правительства захватывали православные церкви и монастыри и препятствовали проведению православных богослужений и совершению обрядов. Православных монахов ловили, заковывали в кандалы и сажали в тюрьму. При этом православный митрополит Михаил Рогоза сам стал униатом, большинство епископов последовали его примеру. Интересно, кто все же остался верен православной церкви? Это были епископ Львовский и епископ Перемышльский. Сейчас Львов — это Западная Украина, Перемышль — Польша. В польском сейме православный шляхтич Древницкий заявил:
«В Могилеве, в Орше и Пинске церкви позапечатаны, священники разогнаны, Лещинский монастырь превращен в кабак; дети умирают без крещения; тела умерших вывозятся как падаль, без церковного благословения; народ живет в распутстве, невенчанный; умирает без Св. Таин… А что делается во Львове? Кто не принимает унии, тот не может жить в городе, заниматься торговлею, быть принятым в ремесленные цехи. А в Вильно? Монахов, непреклонных унии, ловят, бьют и в кандалы заковывают. Тела умерших православных заставляют вывозить только через те ворота, через которые вывозят только нечистоты… Коротко сказать, великие и неслыханные притеснения русский наш народ как в Короне, так и в Великом княжестве Литовском переносит…»
Православный шляхтич Киевского воеводства Хоревич писал в мемуарах:
«А що еще и найсумнейше (найприскорбнее) было в тых борбах, що православныи Русины, огорченные як наибольше против тых своих же братей Русинов, которые унию приняли, зненавищели и их еще горше, чем наветь тех не-Русинов, що первыи унию выдумали и вводили, называли их гневно «перекинчикам» и в часе народных борьбе грозно над ними за отступство их от давнои русской веры мстились».
(А что было самым прискорбным в этой борьбе, так это то, что православные русины были разозлены на своих же братьев-русинов, принявших унию, и возненавидели их куда больше, чем даже тех не-русинов (поляков. — Прим. авт.), которые первые унию выдумали и вводили, называли их гневно предателями (перебежчиками) и в моменты народных восстаний жестоко расправлялись с ними за их отступление от давней русской веры.)
Восстания русского крестьянства начинают сотрясать Польшу с конца 15 века. В Прикарпатье и Закарпатье появляются отряды опришек. Откуда появилось это слово, установить точно невозможно, но оно схоже со словом «опричник» и русским словом «опричь», означающим, по словарю Даля, «вне, снаружи, за пределами чего». Опришки Карпат не были обычными бандитами, хотя жили от грабежа. В опришки шли крестьяне, и воевали они — а это была настоящая партизанская война — небольшими отрядами по несколько десятков человек. Опришки совершали набеги на поместья польских и венгерских землевладельцев, грабили и сжигали их вместе с документами на землю и крестьянскими долговыми расписками.
Вообще, вводя унию церквей, польские власти мечтали о культурном поглощении Южной Руси, и в целом мысль создать свою, особую квазирелигию для локального использования, чтобы сделать целый народ более лояльным, представлялась весьма удачным политическим проектом. Но вместо этого Уния окончательно расколола южнорусское общество. Пропольскую верхушку — русское дворянство и духовенство — возненавидела большая часть населения. И в 1654 году после нескольких лет войны под предводительством Богдана Хмельницкого произошло важное историческое событие — Переяславская рада — воссоединение русских земель, которое сейчас, начиная с 30-х годов 20 века, принято называть объединением России и Украины. И вот мы подошли к тому моменту, когда настало время разобраться, где же во всей этой истории Южной Руси, Московии, Руси Галицкой, Литвы и Польши все это время были Украина и украинцы. А то ведь странно получается, разговор у нас об Украине, и дошли мы уже до 17 века, а никакого украинского народа у нас до сих пор нет.
Итак, как уже упоминалось выше, слово «оукраина» или «украйна» в русском языке употребляется уже в 11 веке. Помните «и о нем оукраина много постона»? Большинство лингвистов сходятся на том, что это слово означало «пограничную территорию». И это не современная теория, сочиненная «злыми москаляками», которые пытаются опорочить все украинское. Еще в конце 19 века галицко-русский ученый, житель Львова, историк и мыслитель Осип Мончаловский (мы его вспомним не раз) писал:
