В наших летописях волжских булгар называют «серебряными», поскольку они привозили серебро. Кроме того, они разводили хороших коней и поставляли «жито», то есть, очевидно, обладали более эффективным сельским хозяйством. О высоком уровне развития свидетельствует и то, что Булгария чеканила собственную монету.
В IX веке волжская Булгария воспринималась русославянами как страна завидного богатства и процветания, но отнюдь не как источник политического влияния.
Доминирующей политической силой в восточноевропейском регионе был Хазарский каганат.
Примерно в то же время, когда русославяне стали заселять восточноевропейскую равнину, со стороны Каспия в приволжские и причерноморские степи прибыл большой кочевой народ хазары. Он, видимо, представлял собой смешение разных этносов, преобладающим элементом среди которых был тюркский. Особенность хазар, которые вначале вели себя как все остальные бродячие племена (то есть жили набегами и следовали за пасущимися стадами), заключалась в том, что, укрепившись в низовьях Волги, они довольно скоро изменили свои обычаи.
По реке проходил важный торговый путь Восток — Северная Европа, удобный для арабских, еврейских и прочих восточных купцов, по тем или иным причинам предпочитавших возить товары в обход византийских владений, то есть не через Черное море. Хазары быстро поняли, что участие в товарообмене прибыльней грабительских походов.
Возникли большие торговые города. Главный из них, Итиль, стал столицей нового государства. В летнее время хазары по привычке еще уходили в степи и жили в кибитках, но все больше времени проводили в городских пределах.
У стен Итиля (И. Сакуров)
Прежде этот пришлый народ придерживался шаманских верований алтайского типа, но создание централизованного государства, как это часто случалось в истории, потребовало введения единобожия.
В середине VIII века после ряда неудачных войн с наступающими из Закавказья арабами верховный владыка хазар принял ислам, но затем арабский мир раскололся и утратил первоначальную напористость. Тогда каган решил подумать еще раз — какой из трех монотеистических религий отдать предпочтение.
Он оказался перед тем же выбором, который придется сделать Владимиру Святославичу сто с лишним лет спустя. Очень вероятно, что при избрании государственной конфессии киевский князь учел ошибку хазарского монарха — поставил на союз с Византией, центральной державой того времени, к тому же тесно связанной с Русью торгово-экономическими интересами.
Но каган, видимо, руководствовался иной логикой. Отлично понимая политические последствия этого решения, он не захотел попадать в религиозное подчинение ни к константинопольскому патриарху, ни к багдадскому калифу, а предпочел иудаизм. В этой религиозной системе, не подвластной никакому иностранному владыке, он мог сам претендовать на роль главы церкви.
Второй (после античности и перед современным Израилем) опыт создания иудаистского государства всегда вызывал большой интерес у исследователей, однако достоверных сведений о хазарах немного, так что реконструкции внутренней жизни каганата часто строятся на предположениях и отрывочных фактах. Существует, однако, вполне правдоподобная гипотеза, согласно которой отказ каганов от языческой религии предков был связан с политическим переустройством страны.
Дело в том, что титул кагана, передававшийся по наследству, считался у хазар VII–VIII веков священным, но при этом верховный правитель обладал лишь номинальной властью. Он был полубожественным существом, представителем сверхъестественных сил и не смел загрязняться земными заботами. При восшествии на престол кагана слегка придушивали шелковым шнурком и задавали ему сакральные вопросы, на которые бедняга отвечал в полубессознательном состоянии. Эти ответы воспринимались как голос бога. Когда со страной происходили несчастья — неудачная война, мор или голод, — в этом винили кагана и убивали его, сажая на трон следующего. Лицезреть «правителя» могли всего несколько приближенных. Фактически он был не монархом, а верховным жрецом или, вернее, идолом.
Реальная власть находилась в руках главнокомандующего каган-бека, власть которого передавалась по наследству. Всё это напоминает средневековую японскую систему бакуфу с ее двумя царствующими династиями: империей управлял не декоративный монарх-микадо, а главнокомандующий-сёгун. И закончилось двоевластие в Хазарии примерно так же. Один из каганов (очевидно, это произошло в самом начале IX века) перешел в иудаизм, тем самым лишив смысла всю прежнюю иерархию. За этим последовала междоусобная война, в которой каган-бек потерпел поражение. Во всяком случае, поздние источники о двоевластии в Хазарии уже не упоминают, государством правят каганы, и имена у них ветхозаветные: Езекия, Манассия, Ханукка, Исаак, Аарон и так далее.
Каган не попытался, как другие властители-неофиты (например, тот же князь Владимир), насильно обратить в официальную веру своих подданных. Иудаизм стал религией царского двора и аристократии, а среди населения имелись и мусульмане, и христиане, и язычники. Толерантность вообще являлась, по-видимому, одной из стержневых особенностей хазарского государства.
В своей внешней политике это царство рано перенастроилось с военной экспансии на экономическую. Подчинение Итилю было сродни «браку по расчету», поскольку покровительство хазар сулило больше выгод, чем тягот.
Например, Булгария, расположенная выше по течению Волги, при конфликте с каганом осталась бы без речной торговли, которая составляла основу ее процветания. Выгоднее было покориться, тем более что иго оказалось совсем не тяжким.
Точно так же поступили и русославяне: поляне, северяне, вятичи, радимичи. Признав власть хазар, они платили необременительную дань («по белке с дома»), а взамен получали все выгоды участия в каспийской и черноморской торговле. Правда, каган брал со славянских купеческих караванов десятипроцентную пошлину, но взамен обеспечивал безопасность торговых путей.
Очевидно, отношения с номинальным сюзереном были взаимовыгодными. В «Повести временных лет» нет жалоб на хазарские притеснения, а из иностранных хроник известно, что славяне охотно нанимались служить в регулярное войско кагана.
Пока каганат стоял крепко, необходимости в собственном государстве у русославян не возникало. Однако во второй половине IX века ситуация на юго-востоке изменилась.
Ушли в прошлое времена, когда каганат слыл могущественной державой и византийские базилевсы считали выгодной партией брак с хазарскими царевнами. (Император Лев IV, сын одной из них, даже вошел в историю под прозвищем Лев Хазар).
Хазарский каганат (М. Руданов)
Из Азии нахлынула новая волна миграции, под натиском которой каганату пришлось убраться из степей между Доном и Днепром.
Плохо организованная, но многолюдная и воинственная тюркская орда печенегов стала угрожать пути из варяг в греки. Хазарское царство не могло прикрывать своих данников от опустошительных набегов степной конницы.
Если русославяне не хотели потерять торговлю с Византией и угодить под печенежское иго, несравненно более тяжкое, чем мягкое правление хазар, нужно было научиться самим себя защищать.
Всё готово для государства
Итак, внешнеполитические обстоятельства требовали от русославян объединения и централизации. Больше всего в этом нуждались обитатели юго-восточного угла будущей страны, страдавшие от степных разбойников и зависевшие от днепровской торговли.
Там жило самое крупное и развитое из племен — поляне. Неслучайно столицей всего русского государства станет Киев, их главный город, хотя центростремительное движение стартовало на противоположном конце будущего государства.
Как и в случае с другими раннерусскими городами, неизвестно, кто и когда основал Киев. По преданию, своим названием он обязан некоему Кию, не то перевозчику, не то местному князю, но это почти наверняка легенда, придуманная в позднейшие времена.
В описываемую эпоху на западе уже возникли другие славянские государства — болгарское, чешское. Вскоре появится и польское. Внутренняя эволюция славян — и социальная, и экономическая — подготовила эту группу народов к переходу на следующий этап общежития.
Чем же определялась внутренняя готовность русославян к созданию собственного государства?
Мы видели, как речная торговля постепенно превратила страну хуторов-городищ, кормившихся от земли и леса, в страну городов, ориентированных на международную торговлю. Жители этих крупных населенных пунктов, оторвавшись от натурального хозяйства, должны были выменивать пищу и товары у соплеменников, оставшихся на периферии. Сначала близлежащие, а затем и удаленные поселки стали рассматривать город как источник постоянного дохода. В случае же опасности за стенами города и под защитой гарнизона можно было укрыться от врага.
