В 1986 году для борьбы с поставками наркотиков было выделено 10,8 миллионов фунтов стерлингов иностранной помощи, в том числе 3,4 миллиона на истребления плантаций опиумного мака в пакистанской провинции Дир и 1,5 миллиона на борьбу с производством и оборотом кокаина в странах Южной Америки и Карибского бассейна. Меллор считал заслугой правительства Тэтчер тот факт, что уровень роста зарегистрированных наркоманов упал с 42 процентов в 1983 до 25 в 1985 году. Он был классическим примером политика, использующего статистику наркомании в целях обмана общественного мнения, так как при той политике, которую связывали с его именем, проблемы наркозависимости становились все глубже. Под звуки фанфар средств массовой информации в 1986-1987 годах Меллор посетил Латинскую Америку. Каждого, кто говорил, что полтора миллиона фунтов были выброшены на ветер, обвиняли в подрывной деятельности и называли сторонником наркоманов. На самом деле, учитывая размеры прибылей колумбийских картелей, такая помощь была лишь жалким политическим жестом.
Британские политики, как и их американские коллеги, вели воображаемую войну, призванную возвеличить главных ее героев и поднять их популярность. Война с наркотиками стала предлогом для раздувания шовинизма и язвительных замечаний в адрес других стран. В октябре 1986 года член консервативной партии Эндрю Пирс (род. 1937) на пресс-конференции сказал, что Амстердам – это помойная яма Европы и что оттуда отрава распространяется вокруг, сравнив этот город с дурно пахнущим человеком в саду. Пирс был членом Европейской комиссии по проблемам наркотиков. Когда депутат Европейского парламента, член лейбористкой партии выступил в поддержку более тщательного изучения законодательства, направленного против некоторых наркотиков, Пирс негодующе осведомился: «Это политика лейбористской партии? Неужели Киннок[56] собирается объявить, что лейбористская партия становится сторонницей наркотиков?»
Именно в такой атмосфере горячности в 1986 году был принят Закон о нарушениях в области поставок наркотиков. Представляя законопроект, министр внутренних дел, Дуглас Херд, заявил, что не существует более важного направления в общественной политике, чем борьба с наркотиками, и несмотря на это утверждал, что у парламента есть время лишь на краткие дебаты. В результате этого драконовские меры законопроекта почти не обсуждались и не критиковались. По Закону о нарушениях в области поставок наркотиков суды получали право конфисковать деньги и собственность, накопившиеся в течение пяти лет до осуждения. Уведомления о конфискации могли получать также люди, не совершившие преступлений, но получившие собственность от осужденных преступников. Закон освобождал от гражданской и уголовной ответственности тех, кто давал сведения о прибылях наркодельцов. Согласно ему, граждане, осведомленные о расследовании преступления и сообщившие об этом подозреваемому, считались уголовными преступниками. Полиция получила возможность приобретать информацию от лиц, не подозреваемых в преступлении. Более того, Закон о полиции и получении доказательств наделял правоохранительные органы правом задерживать подозреваемых в незаконном обороте наркотиков на тридцать шесть часов без права на адвоката и не уведомляя об аресте родственников задержанного. Этот закон также уполномочивал полицию обыскивать помещения, чьи обитатели НЕ подозревались в преступлении. Многие годы либеральные американцы идеализировали британскую систему борьбы с наркоманией как сугубо медицинской, а не правопреступной проблемы. Подобные взгляды всегда были преувеличением: со времен первого закона об опасных наркотических средствах 1920-х годов проблему наркомании контролировало Министерство внутренних дел, а не Министерство здравоохранения. Увлечение марихуаной в 1950-х и 1960-х годах привело к усилившейся активности полиции и увеличению сроков тюремного заключения. После законов 1986 года более чем когда-либо британская анти-наркотическая политика зависела от системы уголовного судопроизводства.
Для консервативных правительств периода 1979-1997 годов признать связь наркомании и социальных лишений было равнозначно анафеме. К 1950 годам такая связь получила многочисленные документальные подтверждения в США и наблюдалась (хотя редко замечалась) в Шотландии к концу 1960-х годов. Дальнейшие исследования в Британии в начале 1960-х годов подтвердили рост употребления героина среди безработной молодежи, живущей в нищенских городских районах. После героиновой эпидемии в Лондоне в середине и конце 1970 годов в середине 1980-х прошла волна роста наркомании. Несколько исследований – особенно в районе Мерсисайд в Виррале – показали, что резкий рост квартирных взломов и краж был напрямую связан с повышением уровня злоупотребления героином в этих районах. Правительство не придавало большого значения исследованию этих проблем или игнорировало их вообще. Это происходило в период, когда доклад архиепископа Кентерберийского по преступности и социальным проблемам в городских районах – «Вера в городе (1985) – был с ожесточением отвергнут консервативными политиками и прессой и назван «марксистским». Премьер-министр опровергла возможность того, что высокий уровень безработицы может иметь негативные последствия для общества. В интервью журналу «Woman's Own» в 1987 году она сказала, что не существует такого понятия как общество – есть отдельные мужчины и женщины, и есть семьи. К 1990 году доказательства ее заблуждений были неопровержимыми, но только в кабинете Мейджора далекий от независимости правительственный Консультативный совет по злоупотреблению наркотиками занялся влиянием среды на рост наркомании. После избрания в 1997 году лейбористского правительства «новых левых» Консультативный совет смог недвусмысленно доложить, что «сегодня в Британии социальные лишения с достаточной долей вероятности вносят существенный вклад в причины, распространение и нереальность искоренения употребления губительных видов наркотиков». Сомнительно, чтобы такое заключение было возможно при кабинете Мейджора. Однако правительство Блэра в 1998 году опубликовало десятилетнюю стратегию борьбы с наркотиками, преступностью и социальными лишениями, которые рассматриваются как равнозначные и взаимосвязанные вопросы. Эта запоздалая смена ориентиров представляет собой положительное явление. Однако правительство Блэра не продемонстрировало никакого интереса к изменению Закона о злоупотреблениях наркотиками 1971 года, который не учитывал влияние среды на незаконное употребление наркотиков.
«Новые правые» администрации Рейгана и Тэтчер, вели безжалостную войну против моральной вседозволенности, которую привыкли связывать с 1960-ми и 1970-ми годами, в то время как новые тенденции в частной жизни граждан стали зарождаться еще в 1950-х годах. Господствующая политическая идеология в Соединенных Штатах привела к преступному нежеланию администрации вмешаться в ситуацию, когда в 1981 году появились первые случаи заболевания вирусом иммунодефицита. Вместо этого СПИД был заклеймен как болезнь гомосексуалистов. Хотя реакция прессы и рядовых членов правящей консервативной партии была такой же негодующей, подход британского правительства, начиная с 1985 года, был более гуманным и реалистичным. Политики избирали линию поведения, руководствуясь советами профессиональной элиты – СПИД рассматривали с медицинской точки зрения, за него отвечали врачи, а оскорбления популистского невежества удалось избежать. Были задействованы гомосексуалисты, работавшие в добровольных организациях, хотя среди них было гораздо меньше наркоманов. Преобладание вируса иммунодефицита у наркоманов было ключевым моментов в британской стратегии представления болезни как угрозы всему населению, а не побочного эффекта гомосексуальности. Такая стратегия была принята отчасти для того, чтобы снизить вероятность нетерпимости и насилий в отношении гомосексуальности, но она вызвала достаточно сильные трения при разработке.
Опасность использования общей иглы наркоманами была очевидной. Локальная эпидемия малярии, вызванная использованием общих игл, была одной из основных причин создания Центрального разведывательного бюро по наркотикам в Египте. Еще в 1934 году три героиновых наркомана заразились малярией, потому что делали уколы одним и тем же грязным шприцем. В 1968 году Бьюли в соавторстве опубликовал передовую статью, посвященную переносу гепатита с помощью зараженных игл. Ни одно исследование еще не продемонстрировало, что уровень наркомании снизится, если объявить вне закона хранение шприцев. То, что вирус иммунодефицита переносится при введении наркотиков общим шприцем, стало несомненным в начале 1980-х годов. Процент наркоманов, употреблявших внутривенные наркотики, возрос в США с трех процентов в 1981 году до семнадцати в 1984. К 1985 году зарегистрированные случаи заражения наркоманов СПИДом варьировались в европейских странах от 6,4 процентов в Англии и 6 процентов в Западной Германии до 22 процентов в Италии, 32 – 42 процентов в Швейцарии и 44 – 48 процентов в Австрии и Испании. В Италии имелось одиннадцать ВИЧ-инфицированных больных в 1984 году, 250 в 1986 и 639 в 1987. Но во многих странах власти и медицинские иерархи не желали разрабатывать программы снижения ущерба. Лучше всех отреагировали Нидерланды. Голландские законы разрешили продажу шприцев без рецепта, а в 1984 году Амстердамская городская служба здравоохранения и Союз наркоманов учредили программу обмена использованных шприцев на новые, которая была направлена на снижение уровня заболевания гепатитом. Как только стало известно, о том, что вирус иммунодефицита передается с помощью зараженных игл, Амстердамская городская служба здравоохранения немедленно расширила программу обмена шприцев, которая финансировалась правительством. Союз наркоманов и власти Амстердама сомневались, что полный отказ от наркотиков является реальной и достижимой целью, поэтому они работали вместе, чтобы снизить вред от внутривенных инъекций. Голландцы считали внутривенное употребление наркотиков хронической рецидивирующей болезнью и предоставляли соответствующие медицинские и консультативные услуги.
