Кроме того, важно отметить, что идея "мировой революции" трансформировалась из надежды на абстрактную революцию в лозунг расширения границ социализма, то есть расширения влияния СССР на мировой арене. Задача возвращения в клуб великих держав самая сложная из всех международных задач любого государства, поскольку требует от него быть сильнее тех, кто станет объектом захвата, и их потенциальных союзников. Как правило, это невозможно в силу ограниченности ресурсов, поэтому в такой ситуации активно используется дипломатия с целью разобщить возможных противников, а еще лучше помочь им вступить в открытый конфликт друг с другом. Как уже было показано, именно эту задачу и решала советская дипломатия в 1920-1930-е гг. И в данном случае идея "мировой революции" дополнялась идеей борьбы за "социализм - светлое будущее всего человечества". Это важное пропагандистское дополнение было нужно для морального оправдания любых действий СССР на мировой арене и вполне вписывалось в характерное, особенно для XX в., стремление прятать реальную политику за благообразной моральной ширмой. Поэтому любые рассуждения об отказе советского руководства от идеи "мировой революции" основаны на элементарном непонимании закономерностей развития международных отношений. Вот если бы советская внешняя политика на протяжении 1920-1940-х гг. по степени своей активности находилась бы на уровне какой-либо Норвегии или Аргентины, то тогда можно было бы констатировать отказ советского руководства от борьбы за статус "великой державы", но все было как раз наоборот.
Советская пропаганда широко популяризировала основную цель советской внешней политики - борьбу за социализм во всем мире. Проанализировав литературу "оборонной тематики" 1930-х годов, Н.Ю. Кулешова приходит к выводу, что "на главный вопрос, к какой войне готовилось сталинское руководство, она давала ясный ответ: к революционно-классовой, по типу гражданской, во всемирном масштабе", которая "в конечном счете направлена на коренное изменение господствующей у [противника] социально-политической системы. А именно это и составляло основную цель внешнеполитических устремлений советской страны, показанных в литературных произведениях. [...] Соответственно, защита социализма, наряду с узкой, получила более широкую трактовку - как готовность не только стоять на страже собственных границ, но и бороться за уничтожение капитализма на всем земном шаре". Кроме того, важно отметить, что подобные произведения имели широкий общественный резонанс, восторженно встречались читателями и зрителями спектаклей и фильмов, что, конечно же, отражает общественные настроения в СССР1441 .
Как и руководство остальных великих держав, советское руководство активно действовало на международной арене и стремилось достичь своих собственных целей, рассматривая Вторую мировую войну как уникальный шанс для реализации идей "мировой революции". Тем более что теперь СССР располагал мощной автаркичной экономикой, развитым ВПК и хорошо вооруженной Красной Армией. Не случайно 1 октября 1938 г. на совещании пропагандистов Москвы и Ленинграда Сталин объяснял, что "бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют, сами начнут нападать. Они вовсе не против наступления, не против всякой войны. То, что мы кричим об обороне - это вуаль, вуаль. Все государства маскируются"1442 . В это объяснение прекрасно вписывается следующее утверждение в передовой статье газеты "Красная звезда" от 17 ноября 1938 г.: "В тот миг, когда фашисты посмеют нас тронуть, Красная Армия перейдет границу вражеской страны... Наша оборона это наступление. Красная Армия ни единого часа не останется на рубежах, она не станет топтаться на месте, а стальной лавиной ринется на территорию поджигателей войны. С того мгновения, когда агрессор попытается нарушить наши границы, для нас перестанут существовать границы его страны"1443 .
В условиях политического кризиса 1939 г. Москва лавировала между англо-французскими союзниками и Германией, стараясь добиться наиболее выгодного для себя соглашения1444 . Согласно воспоминаниям Н.С. Хрущева, руководивший из-за кулис действиями советской дипломатии Сталин летом 1939 г. откровенно заявлял, что "тут идет игра, кто кого перехитрит и обманет", прекрасно понимая, что "Гитлер хочет нас обмануть, просто перехитрить. Но полагал, что это мы, СССР, перехитрили Гитлера, подписав договор"1445 . Интересные оценки событий 1939-1941 гг. содержатся в ставшем лишь недавно доступным исследователям дневнике писателя В.В. Вишневского, хотя и не причастного к выработке важнейших военно-политических решений, но тем не менее в силу своих должностных обязанностей и политических функций хорошо осведомленного о настроениях "наверху", имевшего возможность получать достоверную, широкую и разнообразную информацию о деятельности советского руководства, о подготовке к войне.
Оценивая советско-германский пакт о ненападении, писатель 1 сентября 1939 г. заносит в дневник: "СССР выиграл свободу рук, время... Ныне мы берем инициативу, не отступаем, а наступаем. Дипломатия с Берлином ясна: они хотят нашего нейтралитета и потом расправы с СССР; мы хотим их увязания в войне и затем расправы с ними". Передавая распространенные настроения: "Мы через год будем бить Гитлера", Вишневский отмечает, что "это наиболее вероятный вариант... Для СССР пришла пора внешних мировых выступлений... Гадать, как сложится игра, трудно. Но ясно одно: мир будет вновь перекроен. В данной войне мы постараемся сохранить до конца свои выигрышные позиции. Привлечь к себе ряд стран. Исподволь, где лаской, где силой. Это новая глава в истории партии и страны. СССР начал активную мировую внешнюю политику"1446 .
1 сентября Германия напала на Польшу, а 3 сентября Англия и Франция объявили Германии войну. Оценивая начавшуюся войну в Европе, Сталин в беседе с руководством Коминтерна 7 сентября 1939 г. заявил, что "война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т.д.) за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расстраивает, подрывает капиталистическую систему... Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент - подталкивать другую сторону"1447 . Это сталинское высказывание не осталось в тайне, и 10 ноября 1939 г. начальник Политуправления РККА армейский комиссар 1 ранга Л.З. Мехлис на совещании с писателями заявил, что "Германия делает в общем полезное дело, расшатывая британскую империю. Разрушение ее поведет к общему краху капитализма - это ясно"1448 .
Схожие идеи были высказаны в беседе Председателя СНК и наркома иностранных дел СССР Молотова с заместителем премьер-министра и министром иностранных дел Литвы В. Креве-Мицкявичусом в ночь на 3 июля 1940 г. в Москве. "Сейчас, - сказал Молотов своему собеседнику, - мы убеждены более чем когда-либо еще, что гениальный Ленин не ошибался, уверяя нас, что вторая мировая война позволит нам завоевать власть во всей Европе, как первая мировая война позволила захватить власть в России. Сегодня мы поддерживаем Германию, однако ровно настолько, чтобы удержать её от принятия предложений о мире до тех пор, пока голодающие массы воюющих наций не расстанутся с иллюзиями и не поднимутся против своих руководителей. Тогда германская буржуазия договорится со своим врагом, буржуазией союзных государств, с тем чтобы объединенными усилиями подавить восставший пролетариат. Но в этот момент мы придем к нему на помощь, мы придем со свежими силами, хорошо подготовленные, и на территории Западной Европы... произойдет решающая битва между пролетариатом и загнивающей буржуазией, которая и решит навсегда судьбу Европы"1449 .
10 февраля 1941 г. эта идея в несколько иной формулировке попала и в дневник Вишневского: "Мы пользуемся старым методом "разделяй и властвуй". Мы вне войны, кое-что платим за это, многое получаем. Ведем торговые сношения с различными странами, пользуемся их техникой, кое-что полезное приобретаем и для армии, и для флота и пр. Помогаем вести войну той же Германии, питая ее по "порциям", на минимуме. Не мешаем империалистам вести войну еще год, два... Выжидаем их ослабления. Затем - выступаем в роли суперарбитра, "маклера" и т.п."1450 .
Понятно, что подобные идеи не афишировались советским руководством, наоборот, было сделано все, чтобы убедить общественное мнение как в стране, так и за рубежом, что СССР занимает нейтральную позицию в начавшейся войне в Европе. Поэтому осенью 1939 г. характерная для советской пропаганды второй половины 30-х гг. антифашистская кампания была свернута. В средствах массовой информации началось педалирование темы улучшения советско-германских отношений, однако независимо от официальных славословий по поводу "дружбы" с Германией в общественном мнении господствовало убеждение, что все делалось из тактических соображений. Этому способствовало то, что одновременно советской пропаганде для объяснения договора о ненападении пришлось трактовать его как некую передышку, аналогичную Брестскому миру 1918 г., ссылаясь на, как ныне известно1451 , мифическую угрозу советско-германской войны летом 1939 г., которую пытались спровоцировать Англия и Франция. В этой ситуации, для того "чтобы оттянуть войну с Германией и использовать время для еще большего укрепления экономической, и в особенности военной мощи СССР", советское правительство заключило договор с Германией, поставив Англию и Францию "перед войной с тем противником, которого готовили против нас"1452 .
