Но их не оказалось в углу у его кресла. Он искал их по всей комнате, и ему помогали в этом три служанки, которые нагибались и смотрели везде - и под книжными шкапами, и под комодами. Ида опять вернулась к своим занятиям, а Клара к своей книге в синем переплете; они сидели, погруженные в свое дело, не обращая ни малейшего внимания на возню и шум в комнате. Наконец, громкие радостные восклицания возвестили о том, что кухарка отыскала сапоги, которые висели в передней на вешалке вместе со шляпами. Доктор, весь раскрасневшийся и запыхавшийся, надел их и поспешил присоединиться к адмиралу для утреней прогулки.
Когда захлопнулась дверь, то Ида громко расхохоталась.
- Видишь, Клара, - воскликнула она, - наши чары начинают уже действовать. Вместо того, чтобы идти в третий нумер, он пошел в первый. О, мы одержим большую победу! Ты очень хорошо играла свою роль, моя милочка; я видела, что ты была как на иголках, и тебе хотелось помочь ему, когда он искал свои сапоги.
- Бедный папа! Это так жестоко с нашей стороны! А, впрочем, что же нам делать?
- О, он будет еще больше ценить комфорт, если мы заставим его немножко пострадать от недостатка комфорта! Ах, химия, какое это ужасное занятие! Посмотри на мою юбку! Она вся испорчена. А этот отвратительный запах! - она растворила окно и высунула из него свою маленькую головку с золотистыми локонами.
Чарльз Уэстмакот копал землю по другую сторону садовой решетки.
- Здравствуйте, сэр, - сказала Ида.
- Здравствуйте! - этот рослый человек оперся о свою мотыгу и посмотрел вверх на нее.
- Есть у вас папиросы, Чарльз?
- Конечно, есть.
- Бросьте мне в окно штуки две.
- Вот мой портсигар. Ловите!
Портсигар из моржовой кожи упал с глухим ударом на пол. Ида открыла его. Он был битком набит папиросами.
- Это какие папиросы? - спросила она.
- Египетские.
- А какие есть еще сорта?
- О, "Ричмондские жемчужины", затем Турецкие, Кембриджские. Но зачем вам это нужно?
- Вам до этого нет дела! - она кивнула ему головою и затворила окно. Мы должны запомнить все эти сорта, Клара, - сказала она. - Мы должны учиться говорить о таких вещах. Миссис Уэстмакот знает все сорта папирос. Ты получила твой ром?
- Да, милочка, вот он.
- А вот и мой портер. Пойдем теперь наверх ко мне в комнату. Этот запах невыносим. Но мы должны его встретить, когда он вернется. Если мы будем сидеть у окна, то увидим, как он пойдет по дороге.
Свежий утренний воздух и приятное общество адмирала заставили доктора позабыть о неприятностях, и он вернулся домой около полудня в отличном настроении. Когда он отворил дверь передней, то на него еще сильнее, чем прежде, пахнуло отвратительным запахом химических составов, - запахом, который испортил ему завтрак. Он растворил окно в передней, вошел в столовую и остановился, пораженный тем зрелищем, которое представилось его глазам.
Ида все еще сидела за столом перед своими флаконами; в левой руке она держала закуренную папиросу, а на столе стоял около нее стакан портера. Клара с другой папиросой развалилась в большом кресле, а кругом нее на полу было разложено несколько географических карт. Она положила ноги на корзинку для угольев, и у самого ее локтя стоял на маленьком столике стакан, наполненный до краев какою-то темно-красною жидкостью. Доктор смотрел попеременно то на ту, то на другую из своих дочерей сквозь облако серого дыма, но наконец, его глаза с изумлением остановились на старшей дочери, отличавшейся более серьезным направлением.
- Клара! - выговорил он, едва переводя дух. - Я не поверил бы этому!
- В чем дело, папа?
- Ты куришь?
- Я только пробую, папа. Я нахожу, что это немножко трудно, потому что я еще не привыкла.
- Но скажи, пожалуйста, зачем ты...
- Миссис Уэстмакот советует курить.
- О, дама зрелых лет может делать много такого, чего молодая девушка должна избегать!
- О, нет! - воскликнула Ида. - Миссис Уэстмакот говорит, что для всех должен быть один закон. Вы выкурите папироску, папа?
- Нет, благодарю. Я никогда не курю утром.
- Не курите? Но, может быть, это папиросы не того сорта, какой вы курите. Какие это папиросы, Клара?
- Египетские.
- Ах, вам надо купить "Ричмондские жемчужины" или Турецкие папиросы. Мне хочется, чтобы вы, папа, купили мне Турецких папирос, когда поедете в город.
- И не подумаю. Я полагаю, что это совершенно не годится для молодых девушек. В этом я совсем не схожусь с миссис Уэстмакот.
- В самом деле, папа? Да ведь вы же советовали нам во всем подражать ей.
- Но с ограничениями. Что это такое ты пьешь, Клара?
- Ром, папа.
- Ром? Утром? - он сел и протер себе глаза, как человек, который старается стряхнуть с себя какой-нибудь дурной сон. - Ты сказала - ром?
- Да, папа. Люди той профессии, которую я хочу избрать, пьют все поголовно.
- Профессии, Клара?
- Миссис Уэстмакот говорит, что всякая женщина должна избрать себе профессию, и что мы должны выбрать себе такие профессии, которых всегда избегали женщины.
- Да, это верно.
- Ну, так я хочу поступить по ее совету и буду лоцманом.
- Милая моя Клара! Лоцманом! Это уже слишком!
- Вот прекрасная книга, папа: "Маяки, сигнальные огни, бакены, каналы и береговые сигналы для моряков в Великобритании". А вот другая: "Руководство для моряка". Вы не можете себе представить, как это интересно!
- Ты шутишь, Клара. Ты, наверно, шутишь!
- Совсем нет, папа. Вы не можете себе представить, как много я уже узнала. Я должна выставить зеленый фонарь на штирборте, красный на левом борту, белый на топ мачте и через каждые четверть часа пускать ракету.
- Ах, это должно быть красиво ночью! - воскликнула ее сестра.
- А затем я знаю сигналы во время тумана. Один сигнал значит, что корабль идет штирбортом, два - левым бортом, три - кормою, четыре - что плыть невозможно. Но в конце каждой главы автор задает ужасные вопросы. Вот послушайте: "Вы видите красный свет. Корабль на левом галсе и ветер с севера, какой курс должен взять этот корабль?"
Доктор встал с места и сделал жест, выражавший отчаяние.
- Я решительно не могу понять, что сделалось с вами обеими, - сказал он.
- Дорогой папа, мы стараемся подражать в нашей жизни миссис Уэстмакот.
- Ну, я должен сказать, что результаты мне не нравятся. Может быть, твоя химия не причинит тебе вреда, Ида, но твой план, Клара, никуда не годится. Я не могу понять, как подобная мысль могла прийти в голову такой рассудительной девушке, как ты. Я решительно должен запретить вам продолжать ваши занятия.
- Но, папа, - сказала Ида, в больших голубых глазах которой был виден наивный вопрос, - что же нам делать, если ваши приказания расходятся с советами миссис Уэстмакот? Вы же сами говорили, чтобы мы слушались ее. Она говорит, что когда женщины делают попытки сбросить с себя оковы, то их отцы, братья и мужья первые стараются опять заклепать на них эти оковы, и что в этом случае мужчина не имеет никакой власти.
- Разве миссис Уэстмакот учит вас тому, что я не глава в собственном доме?
Доктор вспылил, и от гнева его седые волосы на голове поднялись, точно щетина.
- Конечно. Она говорит, что глава дома - это остаток темных веков.
Доктор что-то пробормотал про себя и топнул ногою по ковру. Затем он, не говоря ни слова, вышел в сад, и его дочери могли видеть, как он в сердцах ходил взад и вперед, сбивая цветы хлыстиком.
- О, милочка! Как великолепно ты играла свою роль! - воскликнула Ида.
- Но это жестоко! Когда я увидела в его глазах огорчение и удивление, то я едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею и не рассказать обо всем. Как ты думаешь, не пора ли нам кончить?
- Нет, нет, нет! Этого далеко не дозволено. Ты не должна выказывать теперь свою слабость, Клара. Это так страшно, что я руковожу тобой. Я испытываю незнакомое мне чувство. Но я знаю, что я права. Если мы будем продолжать так, как начали, то мы можем говорить себе всю жизнь, что мы спасли его. А если мы перестанем, - о, Клара! - то мы никогда не простим себе этого!
Глава X
Женщины будущего
С этого дня доктор утратил свое спокойствие. Еще никогда ни один дом, где было всегда тихо и соблюдался во всем порядок, не превращался так быстро в шумное место, или счастливый человек вдруг делался несчастливым, как было в этом случае. До сих пор он совсем не понимал, что его дочери предохраняли его от всех маленьких неприятностей в жизни. Теперь же, когда они не только перестали заботиться о нем, но сами делали ему всевозможные неприятности, он начал понимать, как велико было то счастье, которым он наслаждался, и он сожалел о тех счастливых днях, когда его дочери не подпали еще под влияние его соседки.
- Вы что-то невеселы, - заметила ему однажды утром миссис Уэстмакот. Вы бледны, и у вас измученный вид. Вам бы следовало сделать вместе со мной прогулку в десять миль на тандеме.
- Я беспокоюсь о моих девочках.
Они ходили взад и вперед по саду. Время от времени из дома, находящегося за садом, раздавался протяжный меланхолический звук охотничьего рога.
