Ознакомительная версия.
Женская свита на охоте и охрана являются отражениями очень древних традиций, часто упоминаемых в местной литературе. Тэлбойс Уиллер в своем обзоре древних индийских пьес, указывает на то, что первое действии драмы «Шакунтала» (написанной Калидасой около 56 года до н. э., происходит в лесу, где появляется едущий в колеснице раджа, вооруженный луками и стрелами. Его окружают женщины, украшенные венками и гирляндами, но с таким же оружием в руках. Сэр Ричард Бартон упоминает о том, что местные князья, особенно те, чьи владения находились в Хайдарабаде и Декане, держали гвардию из вооруженных женщин, называвшихся урду-бегани — «лагерными командирами». Потом не следует забывать про Ранджита Сингха из Лахора, чью личную охрану составляли 150 амазонок, — самые очаровательные девушки, которых он сумел отыскать в Кашмире, Персии и Пенджабе. Богато одетые, вооруженные луками и стрелами они ездили на молочно-белых конях. Представляя собой чисто парадное подразделение, они символизировали царскую стражу прошлых времен. Во дворце Лакнау находилась сильная стража из сипаев женского пола. Тот же самый обычай преобладал в Хайдарабаде, как мы уже говорили, до середины девятнадцатого столетия.
Путешественники оставили нам живые описания женских войск, нарядных в своих алых туниках, зеленых штанах и красных матерчатых шапочках, обшитых золотыми кружевами и украшенных зелеными плюмажами. Они были вооружены мушкетами и холодным оружием и подобно прочим войскам участвовали в парадах, под командованием мужчин. Нам не однажды приходится слышать об их пылком участии в дворцовых интригах и династических переворотах. Царицы-матери приводили к власти реакционные партии при помощи женщин-солдат. Случайные посетители дворца нередко ошибочно принимали мелких и изящных хайдарабадских девиц в их боевом одеянии за обыкновенных сипаев мужского пола, поскольку те старались держаться как мужчины. Вне сомнения эти вооруженные женщины занимались охраной гарема. Однако источник возникновения их отрядов находится в настолько далеком прошлом, что в данной связи уместно будет напомнить: раджа в прежние времена считался священным правителем и полубогом. Так Рамаяна, похоже, записанная в пятом веке до Рождества Христова, но созданная существенно раньше, описывает приключения Рамачандры — воплощения бога Вишну, сына Дашаратхи, Царя Айодхьи. Он являлся потомком бога солнца, внука Творца Брахмы. А предком Пандавов, героев более Известной Махабхараты, являлся Чандра, считавшийся богом луны в Северной Индий. Особенно интересно отметить, что, хотя мы уже познакомились с повестью о колонии амазонок на Цейлоне, наиболее раннее и определенное упоминание подобного явления появляется в Махабхарате. Подобно более старшей Рамаяне, эта эпическая поэма первоначально представляла собой собрание религиозных и династических преданий, в соответствии с вычислениями Монстюарта Элфинстона относящееся самое позднее к 1500 году до н. э. и повествующее о великих деяниях рода Бхараты, правителей арийского народа. Впоследствии, однако, брахманы превратили великую поэму в одну из священных книг, излагающих религиозное и нравственное учение, хотя в объемистом тексте до сих пор сохраняются описания древних ведийских и доведийских обрядов. Повествование начинается в городе Гастинапуре, расположенном на северо-восток от современного Дели в верхнем течении Ганга. В основном оно посвящено деяниям лишившихся своего царства Пандавов — законных владык, изгнанных собственным дядей благодаря интригам тетки. Возможно, основным из героев является младший среди Пандавов, Ар-джуна, особенно интересующий нас потому, что в Махаб-харате приводится описание организованной им ашвамедхи или жертвоприношения коня. Мы воспользуемся анализом, проделанным Тэлбойсом Уиллером, поскольку он наилучшим образом соответствует поставленной нами цели. Некогда ашвамедха представляла собой религиозный обряд и вызов имперского масштаба. Над старательно отобранным раджой конем проделывались сложные религиозные обряды, текст вызова гравировался на прикрепленной ко лбу животного металлической пластине. В течение целых двенадцати месяцев коню дозволялось скитаться где угодно, а раджа со свитой следовал за ним. Если животное переходило на территорию соседнего государства, правившему там радже предоставлялся выбор: или захватить коня, поставить его в собственную конюшню и защитить силой оружия, или же, поймав его, вернуть кочующему вслед радже со всей подобающей покорностью, что означало признание вассальной зависимости. В том случае, если конь не стеснял себя в перемещениях и все складывалось удачно для выпустившего его раджи, в конце года животное с триумфом возвращали в столицу, где приносили в жертву богам — в присутствии покорившихся или побежденных раджей, вознося похвалы и воспевая хвалебные песни.
Из Махабхараты мы узнаем, что раджа Арджуна, совершив много отважных деяний и разнообразных жертвоприношений, решил совершить ашвамедху. Оставив Гастинапур, конь ведет отряд странными краями, через опасные приключения. Пятое из них начинается, когда он вступает в страну, населенную только женщинами под предводительством рани Параминта. Обычай этой страны требовал, чтобы прекрасные ракшаси принимали мужчин, любезно развлекали их и удерживали при себе различными хитростями; но, если мужчина проводил здесь больше месяца (а у него было немного надежды ускользнуть от глаз бдительной стражи), его убивали. Привечавшие его красавицы совершали сати[7] — в том случае, если оставались праздными. Таким образом, племя хранило свою молодость. Когда Арджуна, следуя за священным конем, вступил в эту страну, то оказался в весьма сложном положении. Обернувшись к сопутствовавшим его людям, он сказал: «Конь привел нас в удивительный край. Покорив этих женщин, мы не приобретем славы; но если потерпим поражение, позор наш окажется беспредельным. Более того, эти женщины обладают великой силой, и тот, кто проведет у них более месяца, может считать себя мертвецом. Но теперь они поймают нашего коня, и хорошо, если нам удастся выстоять против них». Пока, под влиянием дурных предчувствий, Арджуна пребывал в глубокой задумчивости, появилась блестящая кавалькада. Женщины-воительницы оказались невероятно красивыми, всем им было по пятнадцати-шестнадцати лет. Сидевшие на великолепных конях, они были пышно разодеты, украшены нитками жемчугов. В руках их были луки, а за плечом находились колчаны, полные стрел. Они немедленно поймали коня ашвамедхи и привели его к рани, которая приказала поставить коня в собственную конюшню и ходить за ним как за своим.
После, сидя на слоне, Параминта выступила из дворца в окружении собственной конницы. Увидев противника, она вскричала: «О, Арджуна, победивший стольких мужей, сумеешь ли ты теперь победить меня?» — и с этими словами выпустила одну-единственную стрелу с такой меткостью, что потрясенные мужчины застыли на месте. «Я сама возьму тебя в плен. Ты же должен забыть про свою неудачную ашвамедху, сделаться моим рабом, есть и пить со мной и проводить свое время в удовольствиях». «И все же, о, рани, если я останусь, меня ждет смерть», — ответил Арджуна. «В любом случае, у тебя нет выбора. Если ты станешь сопротивляться, то погибнешь от моих стрел; если же останешься, тебе придется предстать перед светом моих глаз». Арджуна признал себя побежденным, ибо, покоренный ее красотой и силой, он уже покорился любви. Тем не менее раджа воззвал к ее пониманию: вместе со своими людьми он не мог прекратить ашвамедху, обычаи объявленного жертвоприношения следовало выполнять до конца жизни. Он должен продолжить свое дело; а потом, если Параминта согласится приехать к нему в Гастинапур после его возвращения, женится на ней и найдет отважных мужей всем ее спутницам. На это рани ответила, что намеревалась перебить всех чужаков, однако произнесенные раджей слова обрадовали ее. Она была готова отпустить коня, и даже отправиться в Гастинапур, чтобы ожидать там славного возвращения Арджуны. С этими словами предводительница отбыла вместе со своей конницей и большим количеством слонов, груженных сокровищами, что, конечно, являлось актом подчинения в соответствии с правилами этой забавной воинской игры.
Излишне будет следить за приключениями отряда Арджуны до самого успешного завершения обряда, поскольку нас интересуют только те женщины, однако необходимо помянуть в качестве одного из аспектов нашего исследования то, что конь привел скитальцев к лесу, в котором мужчины и женщины росли на деревьях, расцветая на день, а потом умирая, а также к земле змеепоклонников. Вполне возможно, что то племя женщин-воительниц имело некоторое отношение к странным обрядам и воинственным привычкам женщин народа наис, населяющего горные районы мала-барского побережья. Скорее всего оно указывает на предания о странном положении дел, характерном для растворяющегося в древности прошлого. Мы хотим подчеркнуть один момент: в отличие от греков, причислявших войны с амазонками к высшим подвигам своего оружия, индийский князь придерживается другого мнения, несмотря на то что страшится и силы и хитрости женщин. Возможно, брахманы подкорректировали эту историю, наделив ее моралью, свидетельствующей о том, что Арджуна избежал несчастья лишь потому, что устоял против искушения и предпочел ему выполнение религиозного долга.
Ознакомительная версия.
