В апреле 1928 года Политбюро ЦК приняло решение об организации узконаправленного специализированного наркомата — Зернотреста. Сталин продолжал борьбу с зажиточными производителями продовольствия, и 21 апреля в СССР был принят «Закон о сельскохозяйственном налоге». Это был дополнительный налог для кулаков и тех, кто не хотел идти в колхозы. Этим Сталин пытался убить сразу двух зайцев — и собрать больше зерна, поскольку сельхозналог уплачивался продукцией, заставить крестьян идти в колхозы и за счет конфиската создать материальную базу колхозов. Но первым и главным из этого перечня был пока сбор зерна, хлебозаготовка.
13 апреля 1928 года Н. Бухарин поддержал Сталина, прочитал и опубликовал свой доклад «Уроки хлебозаготовок, Шахтинского дела и задачи партии», в котором вместе с критикой местных властей отметил: «Хлебозаготовки выявили такую прослойку нашего аппарата, которая потеряла классовое чутьё, не хочет ссориться с кулаком». И Бухарин в этом докладе стал утверждать о «необходимости форсированного наступления на кулака».
Это была отмашка заскучавшим, засидевшимся в кабинетах «героям» Гражданской войны, которые, соскучившись «по настоящей работе» вырвались из городов — к народу, и по сталинскому совету стали «разворачиваться вовсю, и не жалея сил и средств» стали экспроприировать, а проще и точнее — грабить крестьянское добро применять к крестьянам насилие и сгонять их в колхозы. Примерно с февраля-марта 1928 года сталинская политика в деревне представляет собой смесь необходимости и жестокости, начинается трагедия в советской деревне, трагедия многих миллионов крестьян, которая продолжалась долгие годы — до 1934-1935 гг.
Знаменитый писатель М. Шолохов в письме Сталину от 4 апреля 1933 года писал:
«И рассказал (Овчинников) исключительно интересный случай из собственной практики; случай, по-моему, проливающий яркий свет на фигуру Овчинникова. Передаю со слов секретаря РК Кузнецова и ряда других членов бюро РК, которым Овчинников этот же случай рассказывал в другое время. «В 1928 г. я был секретарем Вольского ОК Нижневолжского края. Во время хлебозаготовок, когда применяли чрезвычайные мероприятия, мы не стеснялись в применении жесточайших репрессий и о перегибах не разговаривали! Слух о том, что мы перегнули, докатился до Москвы. Но зато целиком выполнили план, в крае не на плохом счету!».
Чтобы полнее показать картину начавшейся в СССР новой, сталинской продразвёрстки воспользуюсь исследованием Л.И. Футорянского, изучавшего коллективизацию в Оренбургском округе: «Практиковались ночные вызовы к уполномоченным по хлебозаготовкам, что порождало панику среди сельчан. Для обеспечения хлебозаготовок применялись заградительные отряды, которые препятствовали вывозу хлеба на рынок. В Шарлыкском и других районах использовалась и такая мера, как снятие сит на мельницах, чтобы нельзя было перемалывать зерно на муку. Была установлена норма помола — 4 пуда на едока на 3 месяца, т.е. меньше 700 г на человека в день. Запрещалась продажа крестьянам промышленных товаров без справок о сдаче хлеба. Крестьяне стали прятать хлеб, скармливать скоту, отдавать на хранение беднякам.
В Новопокровском районе из 25 человек, привлеченных по статье 107, большинство были середняки, имевшие «излишки» до 50 пудов, тогда как на одного человека в год необходимо было в среднем 25 пудов. Но ведь в крестьянской семье тогда обычно было 4-5 человек.
Положение осложнялось насильственными методами распространения государственного займа. В Илекском районе тех, кто не выкупал облигаций, сажали под арест и держали там до тех пор, пока родственники не вносили полностью соответствующую сумму. Так было и в селе Красноярском Краснохолмского района.
На апрельском, а затем июльском пленумах ЦК РКП(б) был взят курс на форсированную коллективизацию. К октябрю 1928 г. в Оренбургском округе было 532 колхоза, объединявших 7237 крестьянских хозяйств, или 4,8% от всех. А на пленуме Оренбургского окружкома ВКП(б) 5-7 декабря 1928 г. было принято решение к весне 1929 г. увеличить сеть колхозов и простых объединений до 7,2%».
Как видим — «эксцессов» со стороны Советской власти было много. Их интересно комментирует сталинист К Романенко: «Конечно, в массе энтузиастов коллективизации находились разные люди. Среди них были и имевшие опыт Гражданской войны партийцы, не склонные к уговорам».
А уважаемый мною сталинист В. Карпов в своём «Генералиссимусе» пытался максимально мягко отразить эту трагедию и минимизировать ответственность Сталина:
«Конечно, были на местах, в провинции не очень образованные коммунисты, которых назначали на различные должности, благодаря пролетарскому происхождению и горячим выступлениям за революцию. Они нажимали, принуждали, а шибко непокорных репрессировали. Эти заблуждающиеся по своей политической малограмотности по сути дела помогали троцкистам, озлобляли народ против большевиков-сталинцев, которые якобы и проводили эту репрессивную коллективизацию».
Часто встречается подобная версия объяснения — добрый и мудрый Сталин ничего не знал, а его зловредные подчиненные творили на низу всякие жестокости над народом чтобы его обозлить и натравить на Сталина, а Сталин об этих жестокостях не знал, а когда узнал в начале 1930-го года, то сразу всё безобразия прекратил. Выше приведенное высказывание Карпова относится к периоду реализации ещё более жесткого варианта коллективизации — после 1929 года. Но Сталин о положении «внизу» знал прекрасно ещё в 1928 году, доказательством этого является письмо-крик Сталину от всего сердца знаменитого писателя М. Шолохова из станицы Вешенской от 18 июня 1928 года:
«А что творилось в апреле, в мае! Конфискованный скот гиб на станичных базах, кобылы жеребились, и жеребят пожирали (голодные) свиньи, и все это на глазах у тех, кто ночи недосыпал, ходил и глядел за кобылицами, ведь всё это проделывается в отношении середняка». Мы наблюдаем применение 107 статьи с пристрастием и рвением.
Весной 1928 года в связи с жестокой хлебозаготовкой создалась безобразная ситуация — крестьянского конфиската было уже много, в частности конфискованных домашних животных сгоняли на базы, а колхозы, готовые их принять, ещё не были созданы. В этой безалаберной ситуации оставалось или зарезать конфискованный скот на мясо или вернуть его, уже часто больной, крестьянам, ибо недоенная сутки корова уже на вторые начинает болеть и реветь. А резать в большом количестве скот для транспортировки мяса можно только зимой, ибо тогда термовагонов и рефрижераторных вагонов и машин не было. А что делать в таких ситуациях в теплую пору: весной, летом, ранней осенью? Как видим из «сигнала» Шолохова Сталину — уже в 1928 году из-за несоразмерности процессов, действий, — бестолковости Сталин и его подчиненные погубили огромное количество скота.
В казачьих станицах после геноцида Ленина и Свердлова кулаков и середняков не осталось, и в годы нэпа остатки казаков в кулаки не рвались, наученные недавним горьким опытом предпочитали скромно оставаться середняками, но и по ним был нанесен удар. В вышеуказанном письме Шолохов пишет Сталину: «Жмут на кулака, а середняк уже раздавлен. Беднота голодает».
Бывший нарком земледелия В. Яковенко, после посещения в 1928 году родной деревни был сильно потрясен и написал Сталину письмо, в котором отметил, что после применения к крестьянам чрезвычайных мер продзаготовок «крестьяне ходят точно с перебитой спиной».
Крестьяне были шокированы, надломлены — опять всё пошло по-старому, на это поколение крестьян выпало столько бедственных испытаний, у них накопилась уже моральная усталость от всех многочисленных бедствий за последние 15 лет. И если в предыдущем периоде все крестьянские сословия многолетним (1918-1920 гг.) «прессованием» со стороны Советской власти, грабежами, третированием были в конце концов загнаны в угол, в крайность и дружно восстали в 1920-1922 годах, то теперь этого сплочения длительной бедой не было, крестьяне не были способны на широкомасштабные восстания.
В том же вышеуказанном письме Шолохов писал Сталину: «Народ звереет, настроение подавленное, на будущий год посевной клин катастрофически уменьшится».
Сталин сам понимал, что в текущем году и в следующем может произойти резкое сокращение производства продовольствия, — крестьяне попросту не станут выращивать хлеба больше, чем необходимо для жизни их семьям, — в результате товарного зерна не будет не только для экспорта, но и для городов.
Ситуация завертелась, понеслась, и стала подгонять Сталина, вынуждать его быстро принимать необходимые решения. Ситуация с продзаготовками в 1927 году вынудила его прибегнуть к жесткой форме продразверстки, а затем возникший в результате этого конфликт с крестьянством вынуждал его спешить с коллективизацией. У него не оставалось выбора — чтобы избежать продовольственной катастрофы массовых восстаний против Советской власти, в том числе и рабочих, необходимо было к следующей посевной срочно организовать максимальное количество колхозов, чтобы они своим производством зерна перекрыли потери в индивидуальном секторе. Поэтому уже в апреле 1928 года на пленуме ЦК РКП(б) был взят курс на форсированную коллективизацию.
