Фюрер выступил перед своими полководцами в воскресенье, а уже в четверг, 3 апреля, начальник генштаба ОКХ генерал Гальдер представил проект директивы об «идеологической войне» на Востоке. Германский историк Кристиан Штрайт следующим образом излагает содержание подготовленной Гальдером директивы: «В этом приказе содержались недвусмысленные указания об обращении с советским населением. Говорилось в нем также и об организации содержания военнопленных. Из приказа следовало, что в отношении Советского Союза не действуют принципы Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны... Реализация германской претензии на господство на советской территории с применением любых — без разбора — средств предпослана здесь как нечто само собой разумеющееся»130.
Генерал Франц Гальдер предвосхитил указания фюрера в разработке «преступных директив»
Судя по всему, Гальдер подготовил свой проект заблаговременно, еще до мартовской речи фюрера; любой, кто хоть немного знаком с особенностями подготовки правительственных документов, согласится, что иного объяснения столь необычной оперативности быть не может. Оформление и согласование проектов директив такой сложности в германском военном ведомстве обычно занимали от одного до полутора месяцев. Так, например, только 28 апреля, через полтора месяца после издания памятной нам «Инструкции об особых областях», непосредственный начальник Гальдера главнокомандующий сухопутными войсками фельдмаршал Вальтер фон Браухич подписал разработанное на основе «Инструкции» соглашение о взаимодействии подразделений вермахта и СС131.
Как видим, Гальдер проявил завидную предусмотрительность; впрочем, не он один.
Начальник управления по делам военнопленных ОКВ генерал-лейтенант Герман Рейнеке уже в марте вызвал из военных округов начальников отделов по делам военнопленных и под большим секретом сообщил, что ориентировочно в начале лета 1941 года Германия вторгнется на территорию Советского Союза.
— В соответствии с этим верховным главнокомандованием разработаны необходимые мероприятия, — сказал генерал. — В наши руки попадут массы пленных большевиков. В обращении с ними необходимо исходить из общей концепции войны на Востоке. Это будет идеологическая и расовая война, сантименты в которой недопустимы.
Присутствовавший на инструктаже генерал Курт фон Эстеррейх, занимавший должность начальника отдела по делам военнопленных Данцигского военного округа, вспоминал, что был поражен указаниями начальства: «Рейнеке указал, что если на местах не удастся в срок создать лагеря с крытыми бараками, то устраивать русских военнопленных под открытым небом, огороженными только колючей проволокой. Далее Рейнеке дал нам инструкции об обращении с русскими военнопленными»132.
Суть инструкций заключалась в том, что расово неполноценных русских недочеловеков нельзя содержать в тех же условиях, что англичан или французов. Соответственно, нормы питания должны быть меньше, а нормы выработки — больше. Впоследствии подчиненными Рейнеке были разработаны нормы питания советского военнопленного, которые соответствовали: по жирам — 42% от нормы европейца, по сахару и хлебу — 66%, по мясу — 0%133.
В одном из внутренних документов управления отмечалось также, что «попытки изготовить для русских специальный хлеб показали, что наиболее выгодная смесь получается при 50% ржаных отрубей, 20% отжимок сахарной свеклы, 20% целлюлозной муки и 10% муки, изготавливаемой из соломы или листьев»134.
Организационная подготовка к созданию системы лагерей для советских военнопленных началась в середине апреля 1941 года; к этому времени уже и средний офицерский состав был осведомлен, что советских пленных ожидает гораздо худшее по отношению к другим категориям военнопленных обращение135.
В своих действиях начальники отделов по делам военнопленных руководствовались секретным приказом командующего резервными силами о создании фронтовых лагерей. Согласно этому приказу для организации предназначенных для советских военнопленных лагерей округам выделялась только колючая проволока для ограждения; недочеловеков предполагалось содержать под открытым небом. Командующие военными округами получили приказ 10 апреля; однако издан этот документ был гораздо раньше — 26 марта, за четыре дня до выступления Гитлера136. В тот же день между Кейтелем и Йодлем, с одной стороны, и рейхсфюрером Гиммлером, с другой, было достигнуто соглашение о том, что айнзатцкоманды будут проводить «подготовительные работы по политической реорганизации» покоренных областей СССР — то есть в соответствии с указанием фюрера от 13 марта об уничтожении недочеловеков137.
Как видим, командование вермахта прямо-таки предвосхищало людоедские указания фюрера.
Между тем 6 мая на стол командующего сухопутными войсками фельдмаршала фон Браухича наконец легли подготовленные в соответствии с мартовскими указаниями фюрера проекты приказа «О комиссарах» и указа «О ведении военного судопроизводства и особых действиях войск» — пожалуй, самые известные из «преступных директив».
Приказ «О комиссарах» гласил:
«1. Ответственные политические работники и политические руководители (комиссары) должны устраняться.
2. Поскольку они будут захватываться войсками, решение о том, должны ли они устраняться, принимается офицером, имеющим право накладывать дисциплинарные взыскания. Для решения достаточно установления того, что данное лицо является руководящим политическим работником.
3. Политические руководители в войсках не считаются пленными и должны уничтожаться самое позднее в пересыльных лагерях. В тыл не эвакуируются.
[...]
6. В тылу войск руководящих политических работников и комиссаров (за исключением политических руководителей в воинских частях) передавать айнзатцкомандам полиции безопасности»138.
Уже цитировавшийся нами историк Кристиан Штрайт замечает, что «подобным решением военное руководство изъявило готовность возложить на действующую армию задачу истребления целой категории политических противников. Это была задача, которой до тех пор занималась лишь полиция безопасности Гейдриха»139. И если предыдущие «преступные директивы» еще оставляли какое-то пространство для маневра, то, приняв приказ «О комиссарах», военное командование переходило Рубикон, окончательно включаясь в войну на уничтожение.
По-видимому, в ОКХ это прекрасно понимали; косвенным свидетельством тому является указ «О ведении военного судопроизводства и особых действиях войск», представленный на подпись фон Браухичу одновременно с приказом «О комиссарах». И если в предыдущей директиве речь шла об уничтожении одной из категорий военнопленных, то в указе о военном судопроизводстве речь шла об уничтожении мирного населения.
Именно этот приказ в ночь на 22 июня зачитывали на всем протяжении Восточного фронта; в нем немецким солдатам давался карт-бланш на любые преступления против советских недочеловеков. Часть указа, в первые же дни войны приведшую к массовой вспышке жестоких убийств и изнасилований, мы уже цитировали.
Второй пункт указа касался подсудности уже не немецких военнослужащих, а советских мирных жителей, оказавшихся на оккупированной территории:
«Преступления враждебных гражданских лиц вплоть до дальнейших распоряжений изымаются из подсудности военных и военно-полевых судов...
Нападения враждебных гражданских лиц на вооруженные силы, входящих в их состав лиц и обслуживающий войска персонал также должны подавляться войсками на месте с применением самых крайних мер для уничтожения неприятеля...
В отношении населенных пунктов, в которых вооруженные силы подверглись коварному или предательскому нападению, должны быть немедленно применены распоряжением офицера, занимающего должность не ниже командира батальона, массовые насильственные меры, если обстоятельства не позволяют быстро установить конкретных виновников...
Категорически воспрещается сохранять заподозренных для предания их суду после введения этих судов для местного населения»140.
Как видим, речь шла уже не о комиссарах и даже не о партизанах. Речь шла о произвольном уничтожении гражданских лиц; только так можно истолковать положение о «массовых насильственных мерах». Никогда еще германская армия не занималась ничем подобным.
О том, как указ «О военном судопроизводстве» истолковывался в войсках, после войны показал захваченный в плен председатель военного трибунала 267-й пехотной дивизии гауптман Юлиус Райхоф — то есть человек, который по долгу службы в юридических тонкостях прекрасно разбирался.
