Ознакомительная версия.
Но обоснование подобного подхода наталкивается на большую сложность: в российской истории различают сейчас только один период – славянский, т. е. русов полностью отождествляют со славянами. Хотя один-единственный период в истории народа скорее исключение, чем правило.
Расселение венетов
Наличие различных периодов в истории архаичных этносов не такая уж необычная вещь. Ближайшим примером могут послужить венеты/венеды (энеты/ генеты у Геродота), которые относились к одному из реликтовых индоевропейских этносов. По археологическим данным, венеты появились на севере Адриатики около XII в. до н. э. Их язык на протяжении длительных исторических периодов связывался с различными древними ветвями индоевропейских языков. Геродот считал их иллирийским народом. Учитывая кельтоязычие арморийских венетов и бесспорное влияние в IV–III вв. до н. э. кельтской материальной культуры на венетов, их считали (особенно в XIX в.) кельтоязычными, хотя об отличии языка венетов от кельтского прямо говорил Полибий. У Страбона венеты упоминаются либо вместе с фракийцами, либо с киммерийцами. С первых веков нашей эры становятся довольно регулярными сведения о венедах в Прибалтике. Во II в. венедов упоминают Птолемей и Тацит. Птолемей, давая описание «Сарматии», отмечает, что «заселяют Сарматию очень многочисленные племена: венеды – по всему Венедскому заливу», т. е. по балтийскому побережью.
Но с конца V–VI в. балтийское побережье, связанное с венедами названием Венедского залива, начинает осваиваться носителями суковско-дзедзицкой культуры, которых отождествляют со славянами. С этого времени, благодаря сообщению Иордана, устанавливается и связь венетов/венедов со славянами. Венедов очень часто напрямую отождествляют со славянами, хотя очевидно, даже из нескольких примеров, приведённых здесь, что венеды намного древнее славянства, т. е. они имели в своей истории длительный дославянский период. Генрих Латвийский знал дославянских венетов в Прибалтике ещё в XIII в.: они жили в районе Виндавы, откуда были вытеснены куршами.
Тип венетского корабля
Таким образом, в истории древнего народа венедов четко выделяются два периода: длительный дославянский период и славяно-венедский, начавшийся тогда, когда венеды ославянились с расселением в их среде славянства. По такой же схеме, полагаю, можно мыслить и древнерусскую историю, но для раскрытия этой схемы надо избавиться от стереотипа: русы – это только славяне. Древняя индоевропейская Русь намного древнее славянства, так же как и реликтовые венеды древнее славяновенедов.
Истоки руси я связываю с той частью индоевропейского субстрата, который предположительно стал формироваться в Восточной Европе в течение III–II тысячелетий до н. э. с началом миграций и оттока индоевропейцев на юг и восток Азии. Согласно моим начальным исследованиям, наличие этого индоевропейского субстрата можно предполагать не только на юге, но и в центре и на севере Восточной Европы. Именно в этой индоевропейской субстратной среде расселялись восточные славяне, по аналогии со славянами западными и южными, расселявшимися в среде венедо-иллирийского субстрата. Я проводила собственные сопоставления между некоторыми гидронимами Русского Севера с данными названий Поднепровья, а также анализ солярных культов в саамской традиции и у народов Сибири, сравнивая их с древнерусской традицией.
Реконструкция славянского поселения
Первые результаты этих исследований подкрепляют предположение о наличии носителей индоевропейских языков на севере Восточной Европы до начала освоения этих земель носителями уральских языков, а также гипотезу о прямой преемственности между этими древними индоевропейцами и северорусской традицией, чем и объясняется, например, близкое сходство саамской и древнерусской солярной мифологии. Задача моих исследований – доказать, что прямые предки русских, самого крупного народа Восточной Европы, являлись здесь насельниками, выделившись из индоевропейского субстрата на всем пространстве, от моря до моря. На пути к этим доказательствам стоит принятая ныне в науке этническая карта Восточной Европы в древности, однако мне удалось выяснить, что представления о ней исходно проистекают из утопического источника.
Саамская девушка из шведской Лапландии, конец XIX в.
Расселение южных и западных славян, как известно, происходило в Европе вплоть до Балтики среди субстратного (или более древнего) индоевропейского населения дославянской языковой принадлежности. Это отмечено, в частности, известным индоевропеистом Юлиусом Покорным в работе «Zur Geschichte der Kelten und Illyrier», который писал, что в «областях, где потом поселились славяне: Далмация, Паннония, Истрия – были иллиры и венеты… Сами иллирийские венеды ославянились позднее».
Занимаясь в последние годы также тематикой западноевропейских утопий и их влиянием на развитие российской исторической мысли, я обнаружила, что представления о том, что единственными насельниками на севере Восточной Европы в древности были носители финноугорских языков, появились также в лоне утопических теорий. Сложились эти теории сравнительно недавно, около середины XIX в. Но они имели свой пролог, поскольку явились плодом донаучной шведской историографии XVII–XVIII вв., основанной на создании вымышленной истории, якобы имевшей место в древности.
Улоф Рудбек. Художник М. Мийтенс-старший
Историческое мифотворчество, благодаря «Атлантиде» шведского литератора Рудбека (1630–1702), вплоть до второй половины XVIII в. занимало воображение многих известных западноевропейских мыслителей, чтобы затем с миром отойти в область исторических курьезов и быть объявленным «шовинистическими причудами фантазии, доведенными до абсурда».
Следует добавить, что помимо гипербореев Рудбек «нашел» предков шведов и в летописных варягах, описав шведоварягов как великих завоевателей Восточной Европы, сначала заселённой, по его суждению, вплоть до Дона предками финнов, среди которых много позднее появились и славяне. Шведский историк Ю. Нордстрём так передавал эйфорическое чувство, вызванное в шведском обществе этим историозодчеством: «С такой историей мы чувствовали себя аристократией Европы, которой предопределено владычествовать над миром».
Основополагающим пунктом в этих рассуждениях как раз и было создание определенной этнической карты Восточной Европы, согласно которой финны (по Рудбеку) жили в этих областях задолго до появления здесь славян и подчинялись предкам шведов, т. е. шведо-варягам, которым платили дань.
Дальнейшее развитие подобных представлений об этнической карте Восточной Европы в древности, порожденных в лоне мифологизированной шведской историографии, мы видим в деятельности крупных финских филологов и фольклористов, таких как М.А. Кастрен (1813–1853), Д. Европеус (1820–1884) и др. Эта плеяда финских деятелей культуры принадлежала к поколению интеллигенции, сложившемуся на волне пробуждения национального самосознания в Финляндии в первой четверти XIX в. Образованные круги финского общества обратили свой интерес на язык и фольклор для того, чтобы исследовать корни народной культуры и показать место «финского племени» во всемирной истории. В немалой степени этот энтузиазм подогревался утвердившимся в европейской культуре принципом, рождённым в эпоху Просвещения, – считать главным цивилизационным признаком наличие национальной письменной культуры, выраженной в памятниках письменности. Народы, письменных памятников не имевшие, отодвигать в разряд «неисторических» и стоящих вне цивилизационных процессов. Тем самым в плане исторической роли одним махом обездоливались многие европейские народы, культура которых развивалась и хранилась в лоне устной традиции, – к таким народам относились и финны.
Издание знаменитым финским фольклористом Э. Лённротом «Калевалы» в 1835–1849 гг. показало европейскому сообществу, что памятники устной традиции ничуть не менее ценны, чем памятники письменной традиции, и сыграло большую роль в привлечении внимания европейской общества к проблемам культур финноязычных народов. Не меньшую известность получили труды Кастрена по сравнительному языкознанию и исторической лингвистике финно-угорских языков, а также вклад Европеуса в собирание и систематизацию финского фольклора.
Финский лингвист и фольклорист Элиас Лённрот (1802–1884) незадолго до смерти
Заслуги названных учёных, а также их коллег перед мировой наукой бесспорны, но образование они получали в шведских учебных заведениях и историю учили «по Рудбеку». От него и почерпнули они свои представления о финнах как первых насельниках в Восточной Европе. А под влиянием их работ, в свою очередь, сложилась та картина сплошного финно-угорского мира, существовавшего в древности от Саян до Балтики и давшего, в частности, северу Восточной Европы первое в языковом отношении верифицируемое население.
Ознакомительная версия.
