Заявление датировано 26 мая, четвертым днем после ареста. Этой же датой помечены еще два документа, тоже собственноручно исполненных — заявление наркому внутренних дел Ежову. Вот что в заявлении Ежову: «Будучи арестован 22 мая, прибыв в Москву 24, впервые был допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского заговора и то, что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все касающиеся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа. Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нем принимали: Фельдман, Алуфузо, Примаков, Путна, и др., о чем я подробно покажу дополнительно».
Тухачевский пишет, что в 1932 г. у него были большие неудовольствия его положением в наркомате. Тогда и появилась мысль с помощью давнего своего сослуживца Фельдмана, возглавлявшего в наркомате кадровую работу, отобрать группу лиц высшего комсостава, которая могла бы обеспечить большее влияние его, Тухачевского, в армии.
Первоначально в этой организации троцкистского влияния не было, но в дальнейшем оно было привнесено Путна и Примаковым, которые бывали за границей, где поддерживали связь с Троцким. Цель заговора — захват власти в армии. Вдохновителем его был Енукидзе, который доверял Тухачевскому и гордился им как своим выдвиженцем (Тухачевский начал службу в Красной Армии в 1918 г. в военном отделе ВЦИК, которым заведовал в то время Енукидзе). Старались вредить в области вооружений.
27 мая Тухачевский собственноручно обращается с заявлением к Ушакову, где раскаивается в том, что во вчерашних показаниях сказал не все: «Но т. к. мои преступления безмерно велики и подлы, поскольку я лично и организация, которую я возглавлял, занимались вредительством, диверсией, шпионажем и изменяли родине, я не мог встать на путь чистосердечного признания всех фактов… Прошу предоставить возможность продиктовать стенографистке, причем заверяю вас честным словом, что ни одного факта не утаю…»
Сегодня можно сказать наверняка, что обещанные Тухачевским в заявлении Ежову от 26 мая «факты и документы» в деле отсутствуют.
Невинные жертвы имеют обыкновение взывать о возмездии. Настигло оно и капитана госбезопасности Ушакова (Ушамирского) Зиновия Марковича. Он сам был в 1938 г. арестован, признался на следствии в том, что являлся агентом германских разведорганов, был приговорен к высшей мере и расстрелян.
В собственноручных показаниях, жалуясь на избиения, Ушаков писал, что он сдался физически, т. к. не выносил не только побоев, но и напоминания о них. Далее я цитирую: «Можно смело сказать, что при таких избиениях волевые качества человека, как бы они ни были велики, не могут служить иммунитетом от физического бессилия, за исключением, быть может, отдельных редких экземпляров людей… Мне казалось ранее, что ни при каких обстоятельствах я бы не давал ложных показаний, а вот вынудили меня… Мне самому приходилось бить в Лефортовской врагов партии и Советской власти, но у меня не было никогда такого представления об испытываемых муках и чувствах».
Далее Ушаков писал с гордостью, что он выбил из Фельдмана показание о военном заговоре, на основании которого 21 или 22 мая состоялось решение ЦК об аресте Тухачевского и ряда других. Рассказывая и дальше о своих «заслугах», Ушаков похвастался, что даже в день процесса, рано утром, он отобрал от Тухачевского дополнительное показание об Апанасенко и некоторых других. Когда арестованные Аронштам и Фишман ничего не рассказали другим следователям, Ушаков попросил передать их ему и уже на следующий день имел то, чего добивался.
Применялись изощренные методы не только физического, но и морального воздействия на арестованных. В протоколе допроса в качестве свидетеля бывшего работника особого отдела Вула А. М. от 2 июля 1956 г. есть такая подробность. «Лично я, — показал свидетель, — видел Тухачевского в коридоре дома 2, когда его вели на допрос к Леплевскому. Одет он был в прекрасный серый штатский костюм, а поверх него был надет арестантский армяк из шинельного сукна, а на ногах лапти. Как я понял, такой костюм на Тухачевского был надет, чтобы унизить его».
Заседание Специального судебного Присутствия Верховного Суда СССР, состоялось 11 июня 1937 г. Председательствовал армвоенюрист В. В. Ульрих.
Подсудимым разъяснили, что дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 г. Это означало, что участие защитника в судебном процессе исключается, приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Стенограмма содержала всего несколько страниц, свидетельствовавших о примитивности разбирательства, хотя обвинения были многочисленными и тяжкими. Тот факт, что «процесс» длился один день, говорил сам за себя. Пересказывать все содержание стенограммы нет необходимости. Чтобы лучше представить себе, какие показания давали подсудимые, мы их сгруппировали. И вот что получилось.
Тухачевский прежде всего заявил: «У меня была горячая любовь к Красной Армии, горячая любовь к отечеству, которое с гражданской войны защищал… Что касается встреч, бесед с представителями немецкого генерального штаба, их военного атташе в СССР, то они носили официальный характер, происходили на маневрах, приемах. Немцам показывалась наша военная техника, они имели возможность наблюдать за изменениями, происходящими в организации войск, их оснащении. До прихода Гитлера к власти наши отношения с Германией были взаимно заинтересованные».
Аналогичные показания об отношении к Родине дали Уборевич, Корк, Фельдман, Якир, Путна. Якир сообщил, что учился в 1929 г. в академии генерального штаба Германии, читал там лекции о Красной Армии, а Корк некоторое время исполнял обязанности военного атташе в Германии.
Разделяли ли подсудимые взгляды лидеров троцкизма, правых оппортунистов, их платформы? На этот вопрос Тухачевский ответил: «Я всегда, во всех случаях выступал против Троцкого, точно так же выступал против правых».
Путна не отрицал «наличие связей» со Смирновым, Фельдманом, Пятаковым. Характер этих связей не выяснялся.
Было выдвинуто и другое тяжкое обвинение — вредительство с целью ослабления мощи Красной Армии. Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич разъяснили, что строительство военных объектов, реконструкция железнодорожных узлов, формирование воздушно-десантных частей, действительно, шло медленно. Были недостатки и упущения в боевой подготовке войск. Тухачевский пояснил: «Если бы немного поднажали и дополнительные средства нам дали, наше положение чрезвычайно сильно выиграло бы».
Вредительство со стороны Тухачевского и активно поддерживавших его Уборевича и Якира расценивалось как настойчивое внедрение концепции ускоренного формирования танковых соединений за счет сокращения численности и расходов на кавалерию. С резким осуждением такой концепции выступил на суде С. М. Буденный.
Ульрих неизменно спрашивал: «Вы подтверждаете показания, которые давали на допросе в НКВД?» Когда Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич пытались что-то разъяснить, Ульрих обрывал: «Вы не читайте лекций, а давайте показания». Однако подсудимые продолжали утверждать, что они правы, что будущая война будет войной моторов.
Был ли у подсудимых сговор по поводу отстранения К. Е. Ворошилова от руководства Красной Армией? Тухачевский, Уборевич, Корк, Путна признали, что разговоры об отстранении Ворошилова между ними велись. Уборевич уточнил: «нападать на него по существу уговорились с Гамарником, который сказал, что крепко выступит против Ворошилова в правительстве».
Почему хотели выступить против Ворошилова? Какие ошибки и упущения могли быть поставлены в вину наркому? На суде этого не выясняли. Желание же подсудимых обратиться в правительство расценили как вынашивание террористических намерений в отношении Ворошилова.
Когда подсудимым предоставили последнее слово, все они, за исключением Примакова, заявили о своей преданности делу революции, Красной Армии, лично товарищу Сталину.
Невероятным по своему содержанию оказалось последнее слово Примакова: «Я должен сказать последнюю правду о нашем заговоре. Ни в истории нашей революции, ни в истории других революций не было такого заговора, как наш, ни по целям, ни по составу, ни по средствам, которые заговор для себя выбрал. Из кого состоит заговор? Кого объединило фашистское знамя Троцкого? Оно объединило все контрреволюционные элементы, все, что было контрреволюционного в Красной Армии, собралось в одно место, под одно знамя, под фашистское знамя Троцкого. Какие средства выбрал себе заговор? Все средства: измена, предательство, поражение своей страны, вредительство, шпионаж, террор. Для какой цели? Для восстановления капитализма. Путь один — ломать диктатуру пролетариата и заменять фашистской диктатурой. Какие же силы собрал заговор для того, чтобы выполнить этот план? Я назвал следствию больше 70 человек-заговорщиков, которых завербовал сам или знал по ходу заговора… Я составил себе суждение о социальном лице заговора, то есть, из каких групп он состоит, его руководство, центр. Люди, входящие в заговор, не имеют глубоких корней в нашей Советской стране потому, что у каждого из них есть своя вторая родина: у Якира — родня в Бессарабии, у Путны и Уборевич — в Литве, Фельдман связан с Южной Америкой не меньше, чем с Одессой, — с Прибалтикой не меньше, чем с нашей страной…».
