Ламсдорф отправился к царю — брутальное поведение подчиненных Куропаткина могло привести к необратимой враждебности четырехсотмиллионного Китая. Витте рассказывает министру внутренних дел Сипягину: «Его Величество был очень мил по отношению к министру, но часто перебивал его, говоря, что, в конце концов, азиаты заслуживают полученного урока». Стало очевидной поддержка императором политической линии военного министра Куропаткина. И как ни пытались Витте и Ламсдорф смягчить эту линию (Ламсдорф требовал отхода русских войск к русской границе, что несколько подняло русский престиж среди китайцев), назначенный русским губернатором Мукдена и Квантунского полуострова адмирал Алексеев «отставил осторожность» и обеспечил к ноябрю 1900 г. полный русский контроль над Маньчжурией.
Это был тот грозный знак для китайцев, которые более всего боялись раздела страны. На кого полагаться? Прежде китайское единство поддерживала Британия, затем — Россия, а теперь становились США. В сложившейся ситуации только Соединенные Штаты оказывали китайцам некоторую поддержку, хотя их международная репутация была подмочена превращением в колонию освобожденных от испанцев Филиппин и явным желанием американцев иметь свою долю в китайской торговле.
С. Витте и В. Ламсдорф все же сумели в феврале 1901 г. договориться с Куропаткиным. Проект договора из 14 пунктов по внешности сохранял китайский суверенитет над Маньчжурией, хотя фактически и давал России все необходимые права на владение этой провинцией. Их точку зрения разделяли русские дипломаты в данном регионе. Дипломатический представитель России в Японии Р.Р. Розен тоже видел опасность вовлечения неорганизованной России в борьбу с растущим японским гигантом и предупреждал Петербург от авантюризма на Востоке. Он был глубоко убежден, что Россия не готова к войне. Ничто, полагал он, не могло быть более бессмысленным для державы с необозримыми просторами, чем стремление овладеть еще менее обжитыми территориями на севере Китая, рискуя при этом потерять все прежде обретенное. Именно в свете этой позиции оба министра выступили против авантюр на Дальнем Востоке летом 1903 г. Они считали, что даже отступление перед японским напором выгоднее России, чем риск безумной растраты небогатых ресурсов.
Японский посол в Пекине Комура Ютаро ясно видел свою цель: изгнать русских из Китая, не позволить им закрепиться в Китайской империи. В этом направлении он прилагал все мыслимые усилия в беседах с китайскими переговорщиками — принцем Чин и Ли Хунчаном. Он настойчиво пытался заставить китайскую сторону потребовать от Петербурга вывода войск из Маньчжурии. Одновременно японский посол в Петербурге требовал от Ламздорфа объяснения смысла деятельности русских войск в Маньчжурии. Любезность периодически покидала даже настроенного примирительно Ламздорфа: «Маньчжурский вопрос касается только России и Китая. Я не обязан отвечать на вопросы японского правительства. Могу лишь сказать, что Россия, в соответствии с ее неоднократными уверениями, возвратит управление Маньчжурией китайским властям и выведет свои вооруженные силы из этого региона».
Среди японских дипломатов министр иностранных дел Комура был самым жестким. Представляющему китайскую сторону Ли Хунчану он сказал прямо: «Если Китай позволит России иметь территориальные и прочие привилегии, другие державы выдвинут подобные же требования в своих сферах влияния». Япония посчитала напор на центральное китайское правительство недостаточным. Под руководством Комуры Токио начал вести отдельные переговоры с генерал-губернаторами провинций Хубей и Хунань, Куангсю, Анвей и Куангси. 27 февраля 1901 г. Комура предупредил Ли Хунчана об опасности сепаратной договоренности с Россией. И все же Ли был непреклонен в отстаивании сепаратных китайско российских связей: «Если мы ужесточим наши позиции, Россия может отказаться от обещания возвратить нам Маньчжурию. Именно поэтому мы должны с вниманием воспринимать русские предложения».
В Петербурге министр иностранных дел Ламздорф объяснял дипломатическому сообществу, в частности, британскому и японскому послам: «Я могу дать официальное заверение, что ни суверенитет, ни территориальная целостность Китая в Маньчжурии, ни договорные права каких-либо других стран не пострадают; имеющие место российско-китайские соглашения носят предварительный характер и необходимы как предварительные условия эвакуации русских войск из провинции (Маньчжурии. — А.У.)».
Но японское правительство не было удовлетворено этими объяснениями и 5 апреля 1901 г. его дипломаты вручили вторую ноту протеста Петербургу. Ламздорф доложил царю Николаю о растущем влиянии партии войны в Токио. И что «конфликт с Японией может легко возникнуть по самому незначительному поводу» даже если Япония не будет опираться на помощь Англии или других стран. «Позиция Японии может стать более жесткой к концу переговоров в Пекине, эта жесткость может усилиться к концу текущего, 1901 года, когда перевооружение японской армии будет завершено».
Финальный документ, определяющий отношения западных стран с Китаем был выработан к 7 сентября 1901 г. На Китай налагалась огромная контрибуция — 336 млн. долл. Императрица Цыси публично осудила «боксеров» и возвратилась в Пекин. Она весьма отчетливо видела слабость государственной системы своей страны. В ноябре 1901 г. скончался давнишний партнер российских дипломатов Ли Хунчен. Это была большая потеря для России. Политически растущий в Пекине Юань Шикай готов был в случае надобности опереться на Японию, в то время как Ли всегда предпочитал опереться на Россию. То был важный поворот в позиции Китая, и далеко не все знали о нем. Петербург пытался объяснить властителям в Пекине, что вхождение русских войск в Порт-Артур — явление временное, но прежнее взаимопонимание все больше стало уступать проявлениям враждебности.
Англичане покидают «блестящую изоляцию»
Весь XIX век Британия была метрополией величайшей в мире империи. Все подражали жителям острова — от одежды до спорта. Но Бурская война послужила своего рода водоразделом между самодовольством и сомнением в себе. К 1902 г. восхитительная британская самоуверенность, порождавшая своего рода презрение к военным союзам, уступила место поискам региональных союзников и партнеров. В мире растущих в Европе Германии и в Азии России Лондон не мог опираться только на свои силы.
Позволительно напомнить, что Лондон весь девятнадцатый век противостоял Петербургу, последовательно — в районе Черного моря, в Центральной Азии и теперь на Дальнем Востоке. Сорок лет Лондон наблюдал за продвижением России сквозь Среднюю Азию, меряя мили, отделяющие русский домен от индийского бриллианта британской короны. Железные дороги улучшили положение России, всегда страдавшей от бездорожья. В Персии и Афганистане британцы чувствовали дыхание конкурента и постепенно уверенность в себе, своем гении и военной удаче стала ослабевать. Малый народ буров нанес своего рода непоправимый удар. Многое могло быть плодом воображения, но англичане твердо верили, что при императоре Александре Втором великий князь Михаил Николаевич активно разрабатывал планы похода в Индию — эти планы горячо поддерживали такие публицисты как князь Ухтомский, друг царя и подчиненный Витте.
В частной обстановке королева Виктория характеризовала царя Александра Третьего как “варвара, азиата и тирана”[14]. Его сын Николай Второй не был, как иногда полагают, англофилом, его консервативные политические симпатии влекли его скорее к Германии, но с британским королевским домом его сближало кровное родство, знание языка, даже увлечение спортом. Король Эдуард Седьмой был двоюродным братом Александра Третьего. Сын королевы Виктории — герцог Эдинбургский был женат на русской великой княжне.
Но национальные интересы важнее. Выход России в Маньчжурию угрожал экономическому преобладанию Британии в Китае. Русские в Порт-Артуре! Это грозило глобальным позициям Британской империи. У англичан в данном регионе не было опорных пунктов (Австралия, Сингапур и Гонконг были расположены довольно далеко). На кого положиться в Восточной Азии? Кто еще свирепел при выходе России к теплым морям? Япония. Ничто не сближает страны надежнее, чем общий противник. Старая китайская поговорка называет Русско-японскую войну войной «мистера Моррисона» — влиятельного дипломатического корреспондента лондонской «Таймс», сумевшего удивительным способом повлиять на общественное мнение Британии.
Впервые у английских стратегов возникает идея о союзе с обиженной Россией, Германией и Францией Японией, ощутившей свое геополитическое одиночество и готовой на многое ради помощи в достижении регионального доминирования на Дальнем Востоке. Лондонская «Таймс» в лучших геополитических традициях начала анализировать изменчивую ситуацию на Дальнем Востоке с упором на возможности японцев. Именно тогда Британия потребовала от Пекина 99-летней аренды Гонгонга и прилегающих территорий. Тогда же Лондон стал убеждать Токио передать ему расположенный на евразийском материке Вэйхайвэй — японскую зону влияния в Китае. В случае внедрения в Вэйхайвэй англичане надеялись обесценить русский геополитический оплот на китайском севере. В конечном счете между Лондоном и Токио было оговорено, что англичане будут в Вэйхайвэй столь же долго, сколько русские будут в Порт-Артуре.
