Так думало большинство политически ангажированного населения, но Ленин так не думал. Все решает соотношение классовых сил. Каким оно окажется завтра? Ленин вглядывался в лица рабочих и солдатских депутатов, а потом будет вглядываться в лица крестьянских депутатов, как в зеркало. Кто из них отражает верную, марксистскую линию, а кто отпадет, предаст на следующем повороте? Махно не было среди этих делегатов, но это ничего не значит — он смотрел на вождей революции из этого зала тысячей глаз. Вот они, вожди революции там, на трибуне. Но революция — это я, человек из глубинки. Меня выдвинула взбаламученная народная стихия. Это я организовал ее в советы. Моим именем большевики взяли власть. Они должны служить мне, моим мечтам о светлом будущем, о свободной, сытой и справедливой жизни, о земле и мире.
Казалось, историю вершили люди, окружавшие Ленина — Троцкий, Антонов-Овсеенко, Дыбенко, Ворошилов… Они деловито распоряжались, двигали отряды, арестовывали остатки Временного правительства, сочиняли резолюции. И всем им предстояло споткнуться о Махно, как о камень преткновения большевизма, споткнуться о сложный рельеф Российской революции, который фигура Махно отражала лучше иных марксистских схем. Впрочем, о тот же камень того же рельефа предстоит разбиться и белому движению. Споткнуться — лучше, чем разбиться. В этом разница между красными и белыми, загадка победы большевизма в Гражданской войне. А разгадка отражается в том же зеркале, в истории махновского движения.
* * *
Сначала умеренным социалистам казалось, что можно избежать гражданской войны и установления диктатуры радикалов, тем более, что часть влиятельных большевиков стремились к тому же. Под давлением профсоюза железнодорожников Викжель ЦК большевиков 28 октября даже пошел на переговоры о создании многопартийного советского правительства социалистов с участием большевиков. Однако социалисты были согласны только на такую коалицию, которую не будут возглавлять большевики. Влиятельные члены большевистского ЦК Каменев, Зиновьев, Рыков, Ногин согласились с этой идеей «однородного социалистического правительства», но Ленин и Троцкий с возмущением отвергли предложение войти в правительство Чернова. Сила и инициатива была на их стороне, гражданской войны они не боялись, считая, что все кончится быстро. Позиции сторонников компромисса между социалистами ослабли и потому, что партия эсеров раскололась слева от центра — ушли левые эсеры, которые вскоре вступили в коалицию с большевиками. Новая власть оформилась почти демократично — часть крестьянских советов поддержали ее вопреки сопротивлению эсеров. Партия эсеров сосредоточилась на предвыборной агитации. Сопротивление большевистской диктатуре на время ослабло. В ноябре-декабре 1917 г. Советская власть растекалась по стране, переливаясь полутонами и вспыхивая искрами скоротечных гражданских войн регионального масштаба. Власть Совета означала переход ее к лидерам радикальных советских организаций — большевикам, левым социалистам и анархистам. Левые радикалы вообще не считали новый режим диктатурой, а те, кто правее, считали, что она временная. К началу 1918 г. «триумфальное шествие советской власти» (по выражению Ленина) привело к поражению ее противников практически по всей России.
Но выборы в Учредительное собрание в ноябре 1917 г. принесли большевикам разочарование, а умеренным социалистам — больше половины голосов. Казалось, противники могут остановить часы — предвыборная кампания с оружием в руках окончена, народ сказал свое слово. Правда, почти четверть избирателей поддержала большевиков…
Большевики и левые эсеры не собирались сдаваться. 5 января 1918 г., в день открытия Собрания, на улицы Петрограда вышла многотысячная демонстрация сторонников демократии, желавших поддержать депутатов. Большевистская Красная гвардия открыла огонь по демонстрантам. Большинство погибших были рабочими и солдатами. Собрание было блокировано военными силами большевиков. Своеобразной издевкой над парламентаризмом стало назначение в охрану Собрания отряда матросов-анархистов во главе с Железняком.
На заседании Свердлов, пробравшийся к трибуне после настоящей драки между большевиками и их противниками, предложил проект декларации, в котором говорилось: «Поддерживая Советскую власть и декреты Совета народных комиссаров, Учредительное собрание считает, что его задача исчерпывается установлением коренных оснований социалистического переустройства общества». По существу это были условия безоговорочной капитуляции, которая превратила бы Собрание в ширму диктатуры. Не удивительно, что Учредительное собрание отказалось даже обсуждать такую декларацию.
Поняв, что им не удастся заставить большинство собрания принять свои условия, большевики, а затем и левые эсеры, ушли из парламента. Оставшиеся депутаты обсудили и приняли 10 пунктов Основного закона о земле, соответствовавшего принципам партии эсеров. Без выкупа отменив право собственности на землю, закон передал ее в распоряжение местным органам самоуправления, избранным крестьянами.
Депутаты продолжали работать до утра 6 января. Начальник караула анархист А. Железняков заявил Чернову, что «караул устал», и потребовал от депутатов разойтись. Чернов ответил, что депутаты не нуждаются в охране, потому что на их стороне вся Россия. Депутаты продолжали работать, приняли пункты закона о земле, постановление о провозглашении России демократической федеративной республикой и декларацию о мире, осуждавшую сепаратные переговоры большевиков с немцами и требовавшую всеобщего демократического мира. Затем председатель собрания В. Чернов закрыл заседание. Когда, немного поспав, депутаты вновь собрались у Таврического дворца, они нашли двери закрытыми — большевики заявили о роспуске Собрания и отобрали у верховного органа власти помещение. Так что роль анархиста Железняка в разгоне Собрания была преувеличена большевистским историческим мифом. Он просто спать хотел, а решение о разгоне было принято большевистской властью перед вторым заседанием. Потом она же будет принимать и решения о разгонах строптивых советов.
Но 6 января внезапно в события вмешались рабочие. Возмущенные вчерашним расстрелом, они поддержали избранников России. Рабочие Семянниковского завода предложили депутатам заседать на территории их предприятия. Рабочие столицы были возмущены расстрелом мирной демонстрации, который учинили большевики. В городе разрасталась забастовка, вскоре охватившая более 50 предприятий. Несмотря на то, что В. Чернов предлагал принять предложение рабочих, большинство депутатов-социалистов выступило против продолжения заседаний, уверяя, что большевики могут обстрелять завод с кораблей. Неизвестно, что произошло бы, если бы большевики приказали матросам стрелять по заводу. Возможно, «зараженные» анархизмом матросы отказались бы делать это. В 1921 г. и меньший повод вызвал антибольшевистское выступление в Кронштадте. Но лидеры эсеров остановились перед призраком гражданской войны и не стали возобновлять заседания. Депутаты разъезжались из столицы, опасаясь арестов. Первый свободно избранный парламент России был разогнан. Демократия потерпела поражение. Теперь противоречия между различными социальными слоями России нельзя уже было решать путем мирных обсуждений в парламенте. Большевики сделали еще один шаг к гражданской войне.
Махно, как и значительна часть жителей страны, отнесся к этим событиям равнодушно. Учредительное собрание, не решившееся защитить себя, вызывало презрение у тех, кто привык добиваться своего революционным напором. Другие относились к Собранию с жалостью. И лишь часть граждан с ужасом понимала — если нет никакого судьи, если даже волеизъявление большинства ничего не стоит, значит основные вопросы, раздирающие Россию, будут разрешаться оружием.
Для анархистов в этом не было беды. Учредительное собрание должно было создать парламентскую республику, «буржуазное государство», и потому было контрреволюционной затеей. Махно и часть анархистов стояли за советы.
* * *
Анархисты в этот период в большинстве своем были союзниками большевиков, причем союзниками слева. Анархо-синдикалисты приобрели заметное влияние в фабзавкомах и профсоюзах, где активно выступали за рабочий контроль, а затем — за переход предприятий в руки коллективов. Но Союз анархо-синдикалистской пропаганды, издававший «Голос труда», Петроградская федерация анархистских групп (газета «Буревестник»), Московская федерация анархистских групп (газета «Анархия») были относительно немногочисленны, хотя и пользовались заметным влиянием среди рабочих и матросов, имели вооруженные отряды. Теоретический уровень анархистов в это время был низок. Анархистская мысль вообще переживала упадок с 80-х гг. XIX в., тем более в России, где условия царской России не позволяли анархистам серьезно заниматься теорией. Экстремистский имидж анархизма привел к заполнению этой идейной ниши людьми, склонными к разрушению. Вернувшиеся из эмиграции теоретики также оказались не на высоте. Требуя «планомерной организации мирового хозяйства»{79}, анархо-коммунисты принципиально не отличались от марксистов, и видели в Ленине лишь непоследовательного сторонника анархии. В результате анархисты разделились на бесконечно рассуждающих пропагандистов, повторяющих упрощенные формулы Кропоткина или еще более далекие от происходящих событий анархо-индивидуалистские идеи, на анархо-синдикалистов, ставших «младшими партнерами» большевиков в движении фабзавкомов, и на боевиков, «ставивших дело» в виде экспроприации, накопления оружия ради «грядущих боев» с властью.
