Ознакомительная версия.
Однако отчаянных воплей старого Нечуя никто не слушал, ведь вопрос касался не языка, а политики. Но старик не утихал и продолжал «гнать волну». «Нет! это в самом деле не украинский язык!.. Такого языка у нас не разберут и ничего из него не поймут, а если что‑то и разберут, то в голове останется что‑то невыразительное, каламутное, какая‑то муть»[57].
В своем письме к писателю Михаилу Лободе Нечуй скорбно жаловался: «Спасибо вам, что Вы сочувствуете тем мыслям и положениям в моих статьях, которые я изложил про «Сьогочасну часопысну мову» на Украине, страшно испорченную польскими и галицкими книжными словами через влияние галицких газет и журналов. И действительно, как Вы пишете, это не язык, а какой‑то жаргон. А когда Кулиш говорил Вам, что галицкий письменный язык следует выбросить на мусорник, то он говорил правду… желиховка (усовершенствованная Желиховским «кулишевка») со своими двумя точками над «і» и с апострофом, так совсем не годятся»[58].
Но, несмотря ни на что, новоиспеченный польско‑галицкий жаргон начал экспортироваться через границу в Малороссию в качестве «риднойи мовы», где активно усваивался украинофильскими сектантами. В начале XX века на австрийские деньги там начали издаваться «украиноязычные» газеты. Но самое забавное в этом было то, что периодические издания «украинофилов» не находили читателя. Малоросский народ просто не понимал этого странного новояза. Если бы не постоянные иностранные денежные вливания, «украинская» пресса тихо и быстро исчезла бы сама собою. Мучили себя чтением патриотических «украйинськых» газет и журналов лишь наиболее «свидоми» сторонники «видродження Украйины». Но и у них «ридна мова» вызывала тошноту и скрежет зубовный.
Даже видный украинофил Дмитрий Дорошенко вынужден был признать, что «с украинской книгой и газетой приходится обращаться не только к небольшому обществу «сознательных украинцев», которые все равно будут читать, каким бы языком и каким бы правописанием ни печатать наши издания; будут читать кривясь, ругаясь, но будут читать, как читали перед тем книги и газеты, напечатанные в Галиции… Разумеется, надо учиться, чтобы овладеть хорошо языком письменно и устно. Однако же язык должен быть таким, чтобы его понять можно было без специальной подготовки…»[59].
Как видите, то, что сейчас называют «украинским языком», было настолько «родным» для малороссов, что без «специальной подготовки» понять им его было крайне сложно.
Когда после революции в Киеве воцарилась Центральная рада, провозгласившая Украинскую Народную Республику, начался первый этап принудительной украинизации Малороссии. Однако неожиданно упавшая на голову малороссов возможность возродиться в облике «украинца» ни у кого, кроме небольшой кучки «свидомой» сельской интеллигенции, восторга и эйфории не вызывала. Крестьяне были в лучшем случае равнодушны к националистическим лозунгам, у малорусской интеллигенции они вызывали раздражение и возмущение, особенно когда вдруг выяснилось, что все должны были почему‑то переходить на «мову», которой никто не знал и знать не хотел.
К примеру, 13 июня 1918 года газета «Голос Киева» опубликовала обращение правления Союза служащих правительственных учреждений Винницы к власти УНР. В нем говорилось, что нет никакой надобности переводить делопроизводство на украинский, поскольку «случаев взаимного непонимания между этими учреждениями, с одной стороны, и местным населением — с другой, никогда не было». «Более того, — говорилось в обращении, — такие случаи возможны именно при введении украинского языка, ибо последний в своей литературной форме почти ничего общего с местным просторечием не имеет».
В своих воспоминаниях о событиях 1917–1918 годов на Украине жена украинского премьера Голубовича, Кардиналовская, писала, что киевская интеллигенция крайне негативно восприняла украинизацию. Большое впечатление на женщину произвели печатавшиеся в газете «Русская мысль» длинные списки людей, подписавшихся под лозунгом «Я протестую против насильственной украинизации Юго‑Западного края»[60].
Украинский общественный деятель Могилянский в своих воспоминаниях откровенно писал, что «в той исторической стадии, в какой жило тогда население Украины, оно было более чем равнодушно ко всяким попыткам и затеям украинизации. Украинцы слишком много лгали на эту тему»[61].
А вот что он писал по поводу успехов украинизации тех лет: «Если еще нужно беспристрастное свидетельство полного провала идеи «украинизации» и «сепаратизма», то следует обратиться к вполне надежному и беспристрастному свидетельству немцев, которые были заинтересованы углублением «украинизации» для успеха расчленения России. Через два месяца пребывания в Киеве немцы и австрийцы, занимавшие Одессу, посылали обстоятельный доклад в Берлин и Вену в совершенно тождественной редакции… доклад красноречиво доказывал, что существующее правительство не в состоянии водворить в стране необходимый порядок, что из украинизации практически ничего не выходит, ибо население стремится к русской школе, и всякий украинец, поступающий на службу, хотя бы сторожем на железную дорогу, стремится и говорить и читать по‑русски, а не по‑украински»[62].
А вот как описывал рабочий‑партиец уже в 1926‑м, в разгар советской украинизации, в своем письме в ЦК КП(б) У ситуацию с «ридною мовою» в Луганске. «Убежден, что 50 % крестьянства Украины не понимает этого украинского языка, другая половина если и понимает, то все же хуже, чем русский язык… Тогда зачем такое угощение для крестьян?» — резонно вопрошал он. Отторжение народом навязываемого ему властью галицийского жаргона под видом «риднойи мовы» выливалось в отторжение украиноязычной прессы. «Я не говорю уже о «Коммунисте» на украинском языке, — продолжал рабочий‑партиец. Одна часть, более сознательная, подписку не прекращает и самым добросовестным образом складывает газеты для хозяйственных надобностей. [С туалетной бумагой тогда были проблемы. — А.В.] Это ли не трагедия… Другая часть совсем не берет и не выписывает газет на украинском языке и, только озираясь по сторонам (на предмет партлица), запустит словцо по адресу украинизации»[63].
Сейчас та же самая ситуация. После 16 лет интенсивной украинизации в «нэзалэжний» для большей части малороссов «ридна мова» нечто вроде особого русско‑польского жаргона, служащего деловым языком правящих классов общества, своеобразной латынью, на которой пишутся официальные документы, публично выступают и общаются чиновники, политики, журналисты и т. д.
Но когда современный малоросс оказывается в неофициальной обстановке, когда общается с друзьями, близкими, любимыми, он переходит на свой родной русский язык или малорусское наречие.
Понимаете, в чем отличительная черта языковой ситуации на Украине?
У нас не двуязычие, как принято считать, а триязычие. Думаю где‑то 95 % населения современной Украины говорит и думает или на русском языке, или на малорусском наречии (суржике). И лишь ничтожная горстка дрессированных «свидомых украйинцив» принципиально изъясняются на литературном украинском языке. Даже последняя партия «свидомых», отштампованная массовой пропагандой во время событий «оранжевой революции» (их в своих статьях я именовал «оранжоидами»), при всей своей ненависти ко всему русскому, как обычные русские люди, говорит и думает на русском, читает русские книги, смотрит русские фильмы, слушает русскую музыку и т. д.
Чем можно объяснить такую странную ситуацию?
У «свидомых» нет ресурсов и времени качественно промывать мозги населению. Раньше на обработку кандидата в фанатики украинской идеи уходили годы, в течение которых он должен был освоить «ридну мову» и перечитать необходимый минимум ортодоксальной литературы. Это была, можно сказать, ручная настройка. С новичком плотно работал целый коллектив «свидомойи» интеллигенции, методично программируя его новое «Я». Именно после подобной «инсталляции» у нормальных людей возникали внезапные «прозрения», когда русский человек вдруг начинал чувствовать себя «украинцем» и любить как родной неродной «украинский» язык.
Но хочу сказать, что это не худший вариант, ведь сколько людей, не выдержав накала национально‑демократических реформ, неожиданно начинают себя чувствовать наполеонами или юлиями цезарями, а сколько таких, которые вдруг ощутили себя эльфами, гномами или хоббитами! Ну, представьте, что будет, если сейчас у нас еще в массовом порядке хоббиты появятся и начнут борьбу за свое национальное самоопределение, под лозунгами возрождения тысячелетней хоббитанской культуры и языка, а также создания независимой, демократической, соборной, европейской Хоббитании? А если они еще решат отважно противостоять исчадию зла — Мордору, который, как доказал один авторитетный британский историк, языковед и культуролог (почти как пан Грушевский) на страницах своего многотомного научного исследования, находится на востоке.
Ознакомительная версия.
