Ознакомительная версия.
В британской имперской истории середины XIX в. имеется ряд случаев, когда англичане на самом деле отказывались от дальнейшей экспансии, хотя имели все необходимые условия для захвата той или иной территории. Практически до начала 1880-х гг. британское правительство предпочитало регулировать свои взаимоотношения с африканскими вождями путем заключения договоров о свободной торговле и правах для иностранцев. Например, влияние английских агентов в Занзибаре являлось настолько безусловным, что в 1870-х гг. правительство дважды отказывалось от установления протектората над этой страной[137]. Как демонстрирует анализ британской политики в Абиссинии (современная Эфиопия), наименьшее вмешательство британского правительства в дела этого государства считалось наилучшим для британской торговли в регионе. Даже карательная операция англичан против правителя Абиссинии Теодора, проведенная в 1867 г. в целях защиты британских миссионеров и посланников, не привела к установлению формальной власти над этой страной. При обсуждении абиссинского вопроса в парламенте представители различных политических групп сходились во мнении о том, что правительство должно ограничить цели экспедиции освобождением взятых в плен британцев, отказавшись не только от аннексии страны, но и от принятия каких-либо политических обязательств по отношению к ней[138].
В середине XIX в. Великобритания активно формировала так называемую «неформальную империю», в которую традиционно включают Латинскую Америку, Китай, государства Юго-Восточной Азии. Концепцию неформальной империи активно начали разрабатывать авторитетные британские историки Робинсон и Гэллахер, утверждавшие, что середина XIX в. не была периодом антиимпериализма, а временем расширения и развития как самих колониальных владений, так и косвенного (прежде всего, экономического) контроля Великобритании над различными государствами[139]. Таким образом, «неформальная империя» включала в себя страны, где влияние Великобритании распространялось, прежде всего, за счет торговых связей, деятельности миссионеров, британских резидентов и военных консультантов при дворах правителей азиатских и африканских государств. Действительно, экономическое присутствие Великобритании в данных регионах в разное время было достаточно ощутимым. В то же время необходимо подчеркнуть, что британское присутствие в Китае, например, не исключало эту страну из сфер интересов других великих держав.
В середине XIX в. Англия не только не отказалась добровольно от какой-либо части своей империи, но и продолжала аннексии в Индии, Бирме, Западной Африке. Разнообразные интересы, в том числе и торговые, вовлекали страну в захватнические войны в Китае, Афганистане, Африке. Несмотря на господство в середине XIX в. фритредерских идей с их мощной антиэкспансионистской составляющей, все новые и новые территории на карте мира окрашивались в красный цвет британского владения. Решение вопросов, связанных с Индией, в середине XIX в. также не всегда шло во фритредерских традициях. В страну продолжала ввозиться продукция текстильных предприятий Англии, что подрывало основы местной промышленности[140]. Политика, проводившаяся Великобританией в отношении отдельных стран Азии и Африки, крупнейшего колониального владения – Британской Индии, ставит под сомнение тезис о прекращении экспансии в середине XIX в.
Либеральные кабинеты, стоявшие у власти в середине XIX в., продолжали оплачивать расходы Великобритании на ведение колониальных войн. Интересы британских предпринимателей руководили деятельностью англичан в Бирме. В 1824–1826 гг. проходила первая война с Бирмой, вызванная пограничными спорами. Руководство Ост-Индской компании стремилось поддерживать дружеские отношения с бирманскими правителями – в 1795, 1797, 1802, 1803, 1809, 1811 гг. британцы посылали миссии, оказавшиеся безрезультатными. Короли Бирмы, в свою очередь, проводили политику подчинения близлежащих территорий – королевства Аракан (1784 г.), провинцию Манипур (1813 г.). Приблизившись в начале 1820-х гг. к границам британских владений в Индии, король потребовал от британских властей передачи ряда территорий вокруг г. Дакка. В 1821–1822 гг. бирманцы оккупировали Ассам и город Читтагонг, принадлежавший Ост-Индской компании, объявившей в феврале 1824 г. войну королю Бирмы. Выиграть войну британцам помогла атака с моря на один из крупнейших бирманских городов Рангун. Согласно заключенному в 1826 г. мирному договору, бирманская сторона была обязана освободить провинцию Аракан, признать независимость Манипура. Одновременно было заключено торговое соглашение, открывавшее возможности для развития взаимной торговли, обеспечивавшейся обменом послами. Следует сказать, что к данному договору бирманцы отнеслись более чем прохладно, о чем свидетельствует их нежелание принимать британского представителя до 1830 г. В 1839 г. британский консул вынужден был покинуть Бирму, а отношения между правительством страны и британскими предпринимателями продолжали стремительно ухудшаться, вылившись в конфликт в 1852 г. Поводом послужили многочисленные жалобы британских торговцев на дискриминацию со стороны властей страны. В данном случае война была спровоцирована британской стороной – командор Ламберт, посланный властями Британской Индии на переговоры в Рангун, захватил одно из судов бирманского короля. В результате очередного столкновения британцы смогли оккупировать дельту р. Иравади (так называемую Нижнюю Бирму, прибрежные, выгодные для торговли регионы). Несмотря на отказ бирманского короля признать оккупацию, земли перешли под полный контроль британцев. Примечательно, что действия британцев в данной ситуации рассматривались как защита прав британских подданных и короны в целом. Таким образом, поддерживалось традиционное заявление либералов о том, что на экспансию британцев толкают лишь обстоятельства, что она является незапланированной и нежелательной.
Обычной практикой для чиновников Ост-Индской компании, осуществлявшей властные функции в Индии до 1858 г., стало присвоение в собственность компании земель местных правителей. Для этих целей широко использовалась так называемая доктрина «прекращения» (lapse). В соответствии с ней, земли индийской знати изымались во владение британцев, если в роду не имелось прямых наследников мужского пола. Причем в обход индийской традиции передачи наследства приемным детям, англичане не признавали усыновленных законными наследниками. Так, например, в руках компании оказались богатейшие княжества Синд (1843 г.) и Ауд (1856 г.). Подобная деятельность компании не вызывала протестов у официального Лондона.
Таким образом, в имперской идее середины XIX в. практически отсутствовали прямые призывы к продолжению политики экспансии в отношении слаборазвитых государств. В то же время такой подход определялся не столько гуманизмом и антиимпериализмом либеральных доктрин, сколько общепринятыми представлениями об экономической эффективности того или иного государства/региона. Именно с учетом этого обстоятельства становится возможным истолковать нежелание британцев переходить к прямому захвату считавшихся весьма бедными государств Африки и стремление сохранить полный контроль над потенциально богатой Индией.
В начале 1870-х гг. система международных отношений претерпела значительные изменения. Все более весомыми становились иные приоритеты, когда престиж государства соотносился с количеством его вооруженных сил и зависимых территорий, способности занять жесткую позицию в международных дебатах. В середине 1880-х гг. международная Берлинская конференция продемонстрировала многократно увеличившийся интерес европейских государств к громадным неисследованным территориям Черного континента. В атмосфере начавшейся «схватки за Африку» была отвергнута практика «бумажных аннексий» и стала неэффективной «неформальная империя». В 1891 г. премьер-министр лорд Солсбери изложил свое видение новой ситуации: «Когда я в 1880 г. покинул министерство иностранных дел, никто и не думал об Африке. Когда я вернулся в министерство в 1885 г., европейские нации были практически на грани конфликта из-за различных частей Африки, которые они могли получить»[141].
В последней трети XIX в. соотношение сил в Европе являлось более-менее стабильным. Современники понимали, что «политика, имеющая своей целью серьезные изменения в Европе, стала крайне опасной»[142]. Великие державы обратили свое внимание на огромные нейтральные территории, лежавшие за пределами западного мира и впервые бросили серьезный вызов монопольному праву Англии устанавливать свои порядки на просторах Азии и Африки. Известный консервативный политик Р. Черчилль признавал: «Мы получили все территории, которые хотели, и наше требование не мешать нам спокойно наслаждаться своими владениями другим кажется менее приемлемым, чем нам самим»[143]. В одном из своих выступлений министр финансов в кабинете 1886–1892 гг. Д. Еошен, упомянув о появлении новых многочисленных соседей у колониальных владений Великобритании, заявил: «Мы настаиваем на том, чтобы поддерживать нашу позицию как позицию первой колониальной империи мира»[144].
Ознакомительная версия.
