а) Во всех трех документах, перечисленных в указанном постановлении содержится не изложение каких-либо сведений о фактах, а изложение оценочных суждений о фактах. Такие оценочные суждения, основанные на внутреннем убеждении человека, могут быть объективно правильными или неправильными, полезными или вредными, но не могут быть субъективно для данного человека заведомо ложными. В силу этого, если такие оценочные суждения являются ошибочными, неправильными, вредными, общественно опасными, то их распространение может и должно влечь за собой самое суровое общественное осуждение с применением всех мер общественного воздействия. Но в уголовном порядке распространение таких суждений преследоваться не может, так как отсутствует субъективная сторона преступления.
б) Понятие советского государственного и общественного строя достаточно четко определено в Конституции СССР. Во всех трех документах, распространение которых вменяется Яхимовичу по упомянутому постановлению, высказываются суждения об отдельных учреждениях и должностных лицах, об отдельных актах правительства, а не о советском государственном строе, который для Яхимовича, как видно из всех его высказываний и показаний, священен и неприкосновенен.
Таким образом, и в этой части отсутствует необходимый элемент состава преступления, и речь может идти лишь о мерах общественного воздействия, а не об уголовной ответственности".
Обоснование ходатайства о судебно-психиатрической экспертизе потребовало от Софьи Васильевны большой дополнительной работы. К лету 1969 г. "репрессивная психиатрия" стала привычным инструментом в руках власть предержащих (достаточно напомнить заключения в "психушки" в 60-е гг. В.Буковского, П.Г.Григоренко, А.Есенина-Вольпина, Н.Горбаневской, В.Тарсиса, В.Кузнецова). Но Софья Васильевна до сих пор имела дело с судебной психиатрией лишь по уголовным делам (в которых заключения о психическом заболевании служили обычно гуманным целям). Понимая, что оспаривание выводов экспертизы требует высокого уровня компетентности, она тщательно изучает и классическую и новейшую литературу по психиатрии, делает выписки из постановлений Пленумов Верховного суда о порядке рассмотрения дел, экспертизы по которым противоречивы, консультируется у нескольких психиатров Следователь удовлетворил лишь одно ходатайство Софьи Васильевны - о приобщении к делу восьми документов по представленному ею списку. 27 августа начинается суд. В начале процесса Софья Васильевна заявляет еще шесть ходатайств, в том числе о вызове экспертов и о доставке "невменяемого" подсудимого в судебное заседание. Суд удовлетворяет эти ходатайства. (В информации Софьи Васильевны в "Хронике текущих событий" отмечено: "Председательствующий на процессе судья Лотко провел все двухдневное заседание с полным соблюдением процессуальных норм и уважением права на защиту. На суде Иван Яхимович вызвал симпатии всех присутствующих, не исключая прокурора и конвойных солдат".) Софье Васильевне удается убедить суд в необходимости повторной стационарной экспертизы, - дело откладывается.
Софья Васильевна всегда стремилась использовать судебную трибуну, чтобы донести до людей правду, ее правовая позиция всегда отличалась принципиальностью. Но при этом, как истинный защитник, она прежде всего заботилась о судьбе своих подзащитных и не только не подталкивала их к декларации своих убеждений во время суда, но, наоборот, старалась удержать их от этого. В этом отношении характерно письмо, которое она в марте 1970 г., будучи в больнице, написала Яхимовичу накануне повторного слушания его дела:
"Иван Антонович! Адвокату, который придет к Вам с этим письмом, Вы можете доверить свою судьбу (так же, как и мне), то есть можете быть уверенным в том, что все, что можно с правовой стороны сделать по делу, - будет сделано квалифицированно и в соответствии с Вашей позицией.
Очень рекомендую Вам, независимо от того, что Вы не признаете себя ни виновным, ни невменяемым, - устно (если Вас доставят в суд) или письменно (то есть заявлением на имя суда, отправленным через администрацию следственного изолятора) сообщить суду следующее (примерно):
"Считаю себя здоровым. Не имел умысла клеветать на наш государственный и общественный строй. Но, если суд решит эти основные вопросы иначе, то прошу передать меня на попечение моей жены, так как, считая себя обязанным работать (хотя бы и кочегаром) и содержать своих трех дочерей, я даю слово, что не буду писать и распространять никаких писем и статей политического, экономического и философского содержания.
Я трудоспособен, физически здоров, и содержать меня в больнице явно нет оснований".
При этом я очень рекомендую Вам (ни устно, ни письменно) не развивать и не высказывать своих убеждений. Ни пафоса, ни патетики, ни даже эрудиции - в данной ситуации, ей-Богу, не требуется. Желаю Вам всего доброго. Жму руку.
С.Каллистратова".
Дело Яхимовича закончилось лучше, чем можно было ожидать. Экспертиза в Институте им.Сербского хотя и признала его невменяемым, но с оговоркой, что принудительное лечение может быть проведено в больнице общего типа. В определении Верховного суда ЛатвССР эта формулировка была повторена, и, проведя некоторое время в рижской республиканской психиатрической больнице, Яхимович был выписан оттуда под расписку жены.
Софья Васильевна продолжает вести и "обыкновенные" уголовные дела, но смыслом ее жизни становится юридическая помощь диссидентам, гражданскую позицию которых она полностью разделяет. А обыски и аресты продолжаются: в феврале 1969 г. арестовали Илью Габая и Мустафу Джемелева, в мае в Ташкенте арестовывают П.Г.Григоренко, в декабре - Н.Горбаневскую - издателя "Хроники текущих событий". В мае 1969 г. пятнадцать человек (многие из которых Татьяна Великанова, Наталья Горбаневская, Сергей Ковалев, Александр Лавут, Григорий Подъяпольский, Татьяна Ходорович, Анатолий Якобсон, - так же, как и члены их семей, стали к этому времени уже близкими друзьями Софьи Васильевны) создают "Инициативную группу защиты прав человека в СССР". Группа направляет открытое письмо в ООН о судебных преследованиях борцов за права человека, об использовании психиатрии в репрессивных целях. Софья Васильевна участвует в составлении письма, но вступить в группу отказывается, понимая, что подпись под таким письмом будет означать для нее конец адвокатской деятельности. Она считает, что не имеет на это права, так как в качестве адвоката она в данный момент принесет больше пользы правозащитному движению. Это решение далось ей нелегко. Помню, как она, словно оправдываясь перед собой, делилась со мной своими сомнениями: "Конечно, все приговоры предрешены, но все-таки кто-то должен их защищать? Уже то, что я в тюрьму на свидание могу пойти, о близких им рассказать, о всех новостях, получить информацию об их здоровье, о ходе следствия - ведь это так необходимо!" Впоследствии, исходя из тех же мотивов, Софья Васильевна использовала все свое влияние и красноречие для того, чтобы убедить Александра Викторовича Недоступа, врача, лечившего и буквально спасавшего в своей клинике диссидентов, не подписывать правозащитные письма.
В конце декабря 1969 г. она вылетела в Ташкент участвовать в окончании следствия по делу разжалованного генерала Григоренко. "Дело" содержало более 6000 страниц! С Петром Григорьевичем и его семьей Софью Васильевну связывали очень близкие отношения. Она вспоминала, как, увидев ее на свидании, Петр Григорьевич (уже более полугода не имевший никаких сведений "с воли") на глазах у обомлевших и не сразу спохватившихся конвоиров бросился обнимать ее. Софья Васильевна понимала, что просто осудить его по статье 190-1 властям недостаточно, что они постараются упрятать его подальше - в спецпсихбольницу, без срока, без возможности общения, с принудительным "лечением" убийственными дозами лекарств, подавляющих всякую волю к сопротивлению. И она тщательно готовилась к его защите - читала и перечитывала литературу по психиатрии, консультировалась с Ю.Л.Фрейдиным, наводила справки о возможных кандидатурах (для участия в повторной экспертизе) психиатров, сохранивших врачебную честь и достоинство. В Ташкенте она подает следователю Березовскому, стиль и методы работы которого ей уже хорошо известны, обстоятельное ходатайство на пятнадцати листах - требуя направления дела для окончания следствия в Москву (где проживали почти все из ста свидетелей по делу и где были изъяты все инкриминируемые Григоренко "клеветнические" документы), привлечения дополнительных материалов, изъятия из дела многих материалов, не имеющих никакого отношения к Григоренко. Главную часть ходатайства занимает мотивированное требование проведения новой судебно-психиатрической экспертизы (так как выводы двух имеющихся экспертиз противоречат друг другу) с включением в число экспертов главного психиатра Советской Армии Н.Н.Тимофеева, профессоров Э.Я.Штеренберга и Л.П.Рахлина. Но Березовский ходатайство отклоняет.
