Николай Копосов - Хватит убивать кошек!

Категории нашего разума — не копии с «реальности». В них «отражается» — прежде «реальности» — их собственная история, история значений, которые сознательно или бессознательно вкладывали в эти категории использовавшие их люди. Изучать категории культуры, конечно, важно. Но первую проблему представляет культура как категория.

«Культура, всюду культура», — восклицает Лора Энгельштейн в обзорной статье о современной славистике[117]. Эту констатацию можно распространить и на другие области современных гуманитарных исследований. В чем причины «присутствия всюду» культуры? Что значит культура сегодня? Из базовых понятий наук о человеке понятие культуры, пожалуй, в наименьшей степени проблематизировано современной мыслью. Тем важнее приглядеться к его истории. Такая задача облегчается наличием ряда классических исследований[118]. Изучение истории понятий — кратчайший путь к их релятивизации.

Понятие культуры, как и современный социально-политический словарь в целом, возникло сравнительно недавно — во второй половине XVIII — начале XIX в. С этого времени основные исторические понятия — это уже наши, современные понятия. Напротив, до XVIII в. слова, обозначающие эти понятия, даже если и существовали, значили нечто совсем иное, чем теперь. Так, слово «индивид» означало «атом», а слово «революция» — «круговращение планет». Слово «история» понималось как story, часто употреблялось во множественном числе и обычно требовало дополнения (история кого-то или чего-то). Слово «общество» понималось либо в самом широком смысле — как общение между людьми, либо в совсем узком — как деловое партнерство. Слово «государство» (status, Etat) до XVII в. означало сословие (равно как и положение дел), тогда как слово «республика» предвосхищало часть современного понятия государства (идею общего блага). Слова «цивилизация» не существовало вовсе, а слово «культура» относилось прежде всего к возделыванию земли.

Однако уже в античности это слово употреблялось в переносном смысле. Как и слово cultus, оно могло означать «служение богам» и «образование» — «возделывание духа» (cultura deorum, cultura animi, cultura mentis). В XVI–XVII вв. такое словоупотребление распространяется в связи с той ролью, которую для гуманистов играла идея воспитания. В единичных случаях слово культура использовалось без дополнений, что свидетельствует о вызревании понятия. Но такое словоупотребление во французском языке распространяется только начиная с 60-х, а в английском и немецком с 70-х гг. XVIII в. Тогда же в современном значении появляется и слово «цивилизация», что, конечно, не случайно, поскольку оба слова покрывали весьма близкое содержание. Уже в конце XVIII в. немцы предпочитали говорить о культуре, а англичане и французы — о цивилизации[119].

Но появление слова и генезис идеи — разные вещи. История понятий интересуется зарождением идей под «чужими» именами или вовсе без имени, в разных лингвистических (а порой и нелингвистических) формах. Самым тесным образом судьба понятия культуры оказалась связана с понятиями истории, общества и цивилизации. Новая система исторических понятий формировалась именно как система, где один термин выражал существенную часть значения другого.

Предыстория понятия «культура» в XVI–XVII вв. была связана с абсолютистским проектом «цивилизации нравов». Абсолютные монархии практиковали разнообразные формы контроля над эмоциями, жестами, речью, поведением[120]. Этикет воспитывал тела подданных. В XVI в. идеал благовоспитанности выражался словом «куртуазность», т. е. «придворность» (courtoisie, Höflichkeit), поскольку именно двор был рассадником новых форм поведения. Синонимом куртуазности выступало слово «цивильность» (civilitas, civilité), равно как и восходящее к античной традиции слово urbanitas, поскольку слово «гражданин» (civis), от которого происходит слово civilitas, означало гражданина именно города (urbs). В XVII в. для выражения этого идеала прибавилось слово «полиция» (police — от греческого politeia), которое означало тогда не столько соответствующее учреждение, сколько общественный порядок, идеал благоустроенного государства, и к тому же ассоциировалось с фонетически близким глаголом polir (придавать блеск), который в переносном смысле означал «воспитывать». В XVII в. зарождается и понятие общества — из идеи общественности человеческой природы. Общество противопоставлялось первобытной войне всех против всех, спасением от которой считалось государство. Обустроенное государством общество называли гражданским обществом (société civile). Этот термин означал тогда хорошо управляемое (police) общество, где «граждане» благонравны и покорны власти. Именно из этого круга представлений, в котором очевидно доминировала идея государства, развиваются понятия цивилизации и культуры.

В XVI–XVII вв. намечается и связь этих представлений с идеей исторической изменчивости, которая питалась как изучением истории права, так и контактами с «этнографическими» обществами Нового Света. Уже с конца XVI в. слова «цивилизованный» (civilisé, civilisiert) и «культурный» (cultivé, cultiviert) употребляются как антонимы слова «варварский». Идея общественности человеческой природы входит в эту оппозицию. Дикари не знают общества, государства и законов, но дикарей можно цивилизовать. Именно вокруг глагола civiliser и пассивного причастия civilisé возникает ядро идеи цивилизации. Но чтобы она оформилась, должно было сложиться современное понятие истории.

Это понятие также сложилось в XVIII в., когда слово «история» стало обозначать целостный процесс развития человечества[121]. Стержнем понятия истории была идея прогресса. В этом контексте понятия культуры и цивилизации превратились в базовые исторические понятия. В них выражалось понимание хода истории. Тем самым они стали в основном современными понятиями.

Возникновение идеи всемирной истории как поступательного движения от варварства к цивилизации сделало понятие «цивильность» устаревшим не только по содержанию, но и по форме. Появление слова «цивилизация» означало нечто большее, чем лингвистическую фиксацию идеи — а именно, обретение идеей более адекватной «духу времени» лингвистической формы. Civilisation обозначает действие и его результат. Именно в XVIII в. начинают распространяться существительные отглагольного происхождения на tion (их бум приходится на годы революции). За переходом от «цивильности» к цивилизации скрываются глубинные изменения в способе думать. Civilitas — абстрактное качество, сущность, цивилизация — процесс. Вселенная процессов шла на смену космосу идеальных сущностей.

Ж. Старобинский подчеркивал, что грамматическая форма слова «цивилизация» «заставляет мыслить некоего агента», который «может совпадать с самим действием». Последнее в таком случае воспринимается как автономное начало, содержащее причину самое себя[122]. Аналогичное свойство Р. Козеллек приписывает понятию истории, как оно сложилось в конце XVIII в: «история становится своим собственным субъектом», «независимой и самостоятельно действующей» силой, «творцом судьбы человечества»[123]. Сходство двух понятий проявляется и в том, что они служат «именами собирательными» (Р. Козеллек), обозначающими совокупность явлений (в одном случае — многочисленных stories, в другом — отдельных аспектов процесса цивилизации, как то смягчение нравов или развитие искусств). Более того, оба понятия утверждаются именно «благодаря своей способности к синтезу» (Ж. Старобинский). По мнению Р. Козеллека, в словаре базовых исторических понятий французского языка немецкой идее истории структурно соответствовало понятие революции. Подобно истории в Германии, революция во Франции осмыслялась как принцип единства и движущая сила исторического процесса. Однако, как мы видели, и слово «цивилизация» выражало весьма близкую идею.

Как и слово «цивилизация», слово «культура» (происходящее от глагола colo — обрабатывать) своей грамматической формой способно выразить идею процесса и его результата (пусть и в меньшей степени, поскольку в новоевропейских языках в отличие от латыни его отглагольное происхождение не ощущается). В Германии это принесенное из Франции слово было первоначально воспринято как синоним слова Bildung, выражавшего идею умственного и нравственного самосовершенствования с помощью образования. Понятие Bildung относилось к развитию личности, но имело и очевидное общественное звучание: утверждая духовное развитие в качестве высшей ценности, оно подчеркивало высокую социальную роль носителей культуры. Так понятие культуры с первых попыток его идеологического наполнения стало самоназванием интеллигенции avant la lettre.