Почти полное отсутствие лицевых костей затрудняет суждение о расовой принадлежности цзыянского черепа. Высказанная устно мысль чунцинского антрополога Фэн Хань-цзи о пигмеоидности этой находки не может считаться обоснованной. Большего внимания заслуживают данные о сходстве человека из Цзыяна с люцзянским и шаньдиндунским черепами, которые рассматриваются У Жу-каном в качестве ранних представителей монголоидных рас. Сближающими чертами являются здесь такие признаки, характерные для цзыянского черепа, как значительное развитие предносовых ямок (при отсутствии клыковых), несколько повышенное переносье (при общей широконосости), крышеобразная форма черепного свода (особенно характерная для эскимосов), уплощенность теменных костей по обе стороны сагиттального шва. Все эти черты, особенно в сочетании с общим грацильным обликом, сближают цзыянского человека с южными формами тихоокеанских монголоидов, которые, в свою очередь, занимают переходное положение между континентальными монголоидами и австралоидами (см. табл. 3).
Наибольшая длина цзыянского черепа — 169,3 мм, наибольшая ширина—131,1 мм, черепной указатель — 77,4 (мезокрания). Ушная высота — 110 мм, ее отношение к ширине — 84 %. Череп, таким образом, небольшой по абсолютным размерам, умеренно удлиненный, очень узкий, относительно более низкий, чем у большинства современных людей. Черепной свод цзыян ской женщины следует признать, однако, довольно высоким, лоб слабо покатым. По мнению У Жу-кана, цзыянский человек является более ранней формой, чем люди из Шаньдиндуна или западноевропейские кроманьонцы [Пэй Вэнь-чжун, У Жу-кан, 30–49, 70–71]. Однако В. П. Якимов в рецензии на монографию о цзыянском человеке считает вывод У Жу-кана дискуссионным и указывает на ошибки, вкравшиеся в определение некоторых углов и индексов. Тем не менее «вне зависимости от той или иной трактовки эволюционного положения цзыянского человека в системе древних гоминид эта находка представляет очень большой интерес, так как является первой на территории Южного Китая» [Якимов, 1959, 142].
Таким образом, новейшие палеоантропологические материалы, несмотря на их фрагментарность, дают возможность констатировать на территории Китая и соседних стран в самом конце палеолита и в мезолите наличие всех основных расовых компонентов населения Восточной Азии позднейших исторических периодов (карта 1): континентальных монголоидов (Чжалайнор), восточных монголоидов (Шаньдиндун), южных монголоидов (Тампонг) и австралоидов (Куиньван). В этом ряду в северо-южном направлении наблюдается постепенное ослабление монголоидных и нарастание австралоидных особенностей, которое сохраняется здесь и во все последующие исторические периоды вплоть до наших дней [Чебоксаров, 1947, 30–70; eго же, 1947а, 24–83; его же, 1965, 37–59; Cheboxarov, 1966, 1— 15]. К мезолиту восходит, вероятно, и начало формирования крупнейших групп этносов Юго-Восточной Азии.
Глава 2. Неолитические истоки
Генеалогические и ареальные связи языков Восточной
Язык является одним из исключительно стабильных элементов культуры, хранящим слова и формы на протяжении многих столетий, а иногда и тысячелетий. Поэтому сравнительно-историческое и типологическое изучение современных и древних языков, сохранившихся в письменных памятниках, позволяет реконструировать их нигде не засвидетельствованные состояния и судить об их древнейших контактах. Родственные связи и следы лингвистических контактов современных и древних языков позволяют реконструировать не только исторические состояния языков, но также и лингвистические ситуации отдельных ареалов в различные исторические периоды. Это очень важно для изучения этнической истории, потому что лингвистическая ситуация представляет собой важный источник сведений о расселении народов этого ареала и их группировке по лингвистическим признакам.
Языки народов Восточной Азии содержат много лингвистического материала, который свидетельствует об их связях как внутри этого ареала, так и вне его. Генетические связи между языками присутствуют в тех случаях, когда они происходят от единого языка-предка, ареальные же возникают при достаточно длительных контактах народов, говорящих на этих языках в едином ареале, образующем область устойчивого общения.
Лингвистические следствия таких контактов состоят в том, что во взаимодействующих языках появляются заимствованные элементы. Чаще всего они представляют собой слова, заимствуемые одновременно с предметами и понятиями культуры. Тесные контакты, связанные с многоязычием, приводят к более интенсивному взаимодействию, в результате чего общие черты могут формироваться и в неродственных языках.
Внутри ареалов, где происходят культурные и этнические контакты народов, говорящих на различных родственных и неродственных языках, лингвистическая ситуация характеризуется двумя противоположно направленными, но действующими одновременно лингвистическими процессами. Дивергенция родственных языков увеличивает число языков и усиливает различия между ними. Конвергенция, действующая в области устойчивого общения, сокращает число языков, насыщает их общей лексикой и выравнивает их типологические характеристики. Все существующие в настоящее время языки Восточной Азии развивались под влиянием этих двух противоположно направленных лингвистических процессов.
Территориальное распределение языков и их контакты в различные исторические периоды позволяют выяснить направление и характер лингвистических процессов, протекавших в Восточной Азии. И это важно, потому что в основе дивергенции и конвергенции языков лежат факты этнической истории указанного ареала.
Лингвистическая ситуация в северной части Восточной Азии
Северная часть Восточной Азии отчетливо делится на два лингвистических ареала. Северо-восточную приполярную часть Евразиатского материка населяют народы, говорящие на палеоазиатских языках чукотско-камчатской, эскимосско-алеутской и юкагирско-чуванской групп, не состоящих в родстве между собой. В нижнем течении Енисея живут кеты, говорящие на кетском языке, входящем в реконструируемую в настоящее время енисейскую семью языков [Дульзон, 19686, 177]. К числу палеоазиатских относится также нивхский язык, на котором говорят нивхи в нижнем течений Амура и на Сахалине. Его генетические связи до сих пор не установлены [Языки…, 233–234].
Лежащая южнее центральная часть Восточной Азии населена народами, говорящими на языках алтайской и уральской семей языков, в свою очередь принадлежащих большой урало-алтайской семье. Особое место занимают самодийские языки, по поводу которых иногда считают, что их генетические связи с уральскими языками доказаны недостаточно.
Географическое распределение языков урало-алтайской семьи весьма примечательно. С севера ареал их распространения ограничен побережьем Ледовитого океана, а его южная граница проходит по пустынным областям Центральной Азии. На западе народы, говорящие на языках этой семьи, населяют Анатолию, компактными массами занимают значительные территории в бассейне Волги, составляют основное население Финляндии и Венгрии. На востоке народы, говорящие на языках этой семьи, распространены вплоть до побережья Тихого океана.
Современные сравнительно-исторические исследования языков Восточной Азии привели к достаточно достоверному установлению родства уральских и алтайских языков. В последние десятилетия активно развивается новая теория, утверждающая отдаленное родство индоевропейских, семито-хамитских, урало-алтайских, картвельских языков. Эта группа языковых семей получила название ностратической. Существование генетических связей между этими семьями признается не всеми. И тем не менее в исследованиях по ностратическому языкознанию родство этих языков формулируется в виде фонетических законов, связывающих родственные формы, и показана достаточно определенная генеалогическая структура ностратических языков [Иллич-Свитыч, 38–45].
Типология языков южной части Восточной Азии
Южная часть Восточной Азии населена народами, языки которых являются значительно более трудным объектом сравнительно-исторического исследования, чем языки ее северной части. Эти трудности порождены их весьма примечательными типологическими особенностями.
Все языки указанного ареала обладают ярко выраженной слогоморфемной структурой, т. е. их морфемы или минимальные значимые единицы по своим размерам обычно бывают равными слогу. В свою очередь, эти слоги характеризуются весьма жесткой структурой. В одних случаях она бывает довольно сложной, т. е. содержит стечения согласных в начале и в конце слога, в других — довольно простой и тогда состоит из слогов типа CV или CVC[3].
