Илл. 19. Битица, городище (по: Сухобоков О. В. 2004)
Высказав мнение, что круглые жилища типа битицких иногда «неверно называют юртообразными», он тем не менее использует это определение, хотя и с приставкой «так называемые» (Сухобоков О.В. С.164, подпись к рис. 30).
Битица — объект, привлекающий постоянное внимание исследователей. Здесь не место рассматривать даже основные точки зрения. Как пример чрезвычайно усложненных реконструкций упомяну только построения В. В. Приймака. Он соединяет воедино проблему волынцевской керамики, последствия похода Мервана 737 г. и предполагаемого переселения какой-то поволжской группы на левобережье Днепра при поддержке Хазарского каганата. В результате этого здесь и возникает «предгосударственное» или «раннегосударственное» образование, пределы которого, возможно, «на западе достигали Киевского Поднепровья, и тогда с этим временем следует связывать хазарскую подчинённость Киева — прямую или опосредствованную через Битицу» (Приймак В. В. 1999) — В плане археологии вызывает сомнение связь волынцевской керамики с волжскими прототипами, в историческом плане — «хазарская подчинённость Киева» (Приймак В. В. 1999).
В. В. Седов о протогородахИдея выделить протогородской этап в истории раннесредневекового города не нова. В конце XX в. В. В. Седов опубликовал обширную статью с привлечением около полусотни разных поселений Европы, от Англии и Испании на западе до линии Ладога-Херсонес на востоке (Седов В. В. 1989; далее указываются только страницы). Один только территориальный охват делает эту статью чрезвычайно полезной для исследователей темы становления европейского раннесредневекового города. Оставлю за скобками рассмотренные в статье города, возникшие ещё в римское время и продолжавшие существовать в средневековье, по Седову, города «южной зоны», в которую включены и города Византии. Обратимся к теме новых поселений северной зоны (по Седову, это территория севернее пределов Римской империи и Византии), на материалах которой и делается попытка обосновывать существование протогородской стадии.
Привлечённые автором памятники VII–IX вв. находятся в различных географических районах, принадлежат к разным археологическим культурам, от скандинавских и прибалтийских до восточнославянских. Среди них укрепленные и открытые. Археологически они исследованы в разной степени. Тем не менее в каждом автор видит в указанное время протогород, что было предопределено им заранее. Какие же признаки он в них видел (с. 43)? Их четыре. Первые два признака перекликаются.
Признак первый: поселения неаграрного характера, отличающиеся концентрацией строений и жителей. Так ли это? На деле «не-аграрность» для большинства из них имеет совершенно различную степень, вплоть до обратного — преобладания сельского хозяйства при наличии признаков ремёсел; признак «концентрации строений» расслоится на множество вариантов, от хаотичного расположения жилищ до очень редкого упорядоченного. Количество жителей в большинстве случаев не проверяемо, но, судя по указанным размерам поселений, никак не превосходило число жителей одновременных собственно сельских. Однако, с другой стороны, указанный набор первой серии признаков может принадлежать сформировавшемуся городу(!), а не протогороду.
К «не-аграрным» В. В. Седов относил посёлки ремесленников VII–VIII вв. на восточнославянской территории, укреплённые и неукреплённые. Первым названо Пастырское городище со славянским и «тюркоязычным» населением, затем городища Зимно, Каневское и другие. «Такие поселения в русской археологической литературе именуются протогородами» (с. 38). Sic! Вызывает недоумение, почему В. В. Седов, прекрасный знаток археологической историографии, в данном случае не нашел необходимым указать кого-либо из представителей обширной русской археологии.
Второй признак по сути повторяет признак «не-аграрность» — «средоточие ремёсел». В обобщённом виде принять его невозможно. Более важно иное: наличие ремесленников надо оценивать не по отдельным находкам из металлов, стекла, рога и пр., а по количеству раскопанных мастерских или концентрации отходов производства. Типичным протогородом В. В. Седов определяет Щецин IX–X вв., «плотно застроенный жилыми постройками, в которых жили и работали преимущественно ремесленники» (с. 37). Если это так, то почему же не назвать Щецин уже с указанного времени городом, тем более что преобладание ремесла — бесспорный городской признак любого поселения? Ответ мы находим в связи с другим поселением, «соседним Волином в IX–X вв., представлявшим собой развитый протогород, постепенно переросший в раннефеодальный город» (с. 37). Прерву цитату.
Появление термина «развитый протогород» логически предполагает необходимость определить границу между селом и городом, то есть исходную точку появления раннего протогорода, а затем точку перехода последнего в развитый, а развитого протогорода в ранний город. Возможно ли провести подобную аналитическую процедуру? Ответ в продолжении цитаты: «Границу между протогородским поселением и городом обнаружить не удаётся» (!). Остаётся добавить, что точно так же невозможно обнаружить границу между селом и городом. Не берём те случаи, когда поселение сразу основывается как город.
Итак, если границ между селом, ранним протогородом, развитым типичным протогородом и городом, найти не удаётся, то открывается простор для субъективных построений, зависящих исключительно от позиций того или иного автора. В. В. Седов повторяет, что «не всегда можно провести грань между протогородом и ранним городом» (с. 44). Ничего не решает введение В. В. Седовым ещё одного термина — «не-аграрное поселение» (с. 42), которое должно прийти на смену аграрному.
Этап трансформирования села в город не нуждается во введении дополнительных делений, влекущих за собою появление новой искусственной терминологии, которая сама требует обоснований (и так без видимого конца). Вывод напрашивается один: Европа в VII–X вв. переживает закономерный длительный исторический процесс становления новых городов и подъёма старых, переживших катаклизмы IV–VI вв. Отдельные европейские регионы и государства имели свои особенности этого процесса. Наконец, особенностями отмечена история каждого города. В частности большое значение имело географическое положение (приморское, континентальное и пр.).
Необходимо иметь в виду, что формирование архитектурно-планировочного облика города, его социально-экономической структуры — процесс сложный, совсем не прямолинейный. Все проявления урбанизации переплетены подвижными связями. В какой-то степени зарождение и становление города можно сравнить с развитием от простейших к сложным молекулярных структур, кристаллических решёток и подобных систем. Процесс может нарушаться, менять направление, прерываться, вновь активизироваться. Сплошь и рядом он подвергался воздействию непредвиденных внешних причин, в городе и вне его менялась политическая и экономическая ситуация и т. д. Если принять во внимание перечисленное, то станет ясно, что поиск точек перехода аграрного состояния поселения в не-аграрное бесперспективен.
Остаётся кратко рассмотреть ещё два признака протогорода по В. В. Седову, третий и четвёртый.
Третий: «нередкие» находки дорогостоящих импортов, монет, весов и гирек. Безусловно, торговля — одна из функций города, иногда и основная причина его возникновения при наличии благоприятствовавших условий (географическое положение, расположение на крупной речной артерии, поддержка князя и др.). В. В. Седов писал, что перечисленные находки «свидетельствуют об активном участии протогородов в межплеменной и нередко международной торговле» (с. 43). Можно ли определить, какова должна быть частота выпадения импортов, монет, гирек, чтобы раскапываемое поселение считать уже не протогородом, а состоявшимся городом?
Четвёртый признак — этническая неоднородность, «когда совместные экономические интересы заставляли терпимо относиться к лицам иного этнического происхождения» (с. 43). Судя по упоминанию Бирки и Хайтхабу, автор подразумевал, вероятно, торговые интересы. Если это так, то данный признак надо считать лишь составляющей частью третьего.
Общий вопрос к сторонникам выделения протогородского этапа в истории города. В. В. Седов весьма неопределённо заметил: «…немалое число протогородов непосредственно эволюционировали в ранние города» (с. 44). На самом же деле из перечисленных им таких меньшинство, что позволяет вернуться к списку В. В. Колоды, из которого ни один «протогород» не стал городом. Целесообразно ли вводить термин «протогород» для населенных мест, которые так и не стали городами? В целом же, вся история Хазарского каганата — непрерывный, но так и незавершенный процесс формирования культуры, экономики и государства.
