Ознакомительная версия.
14 января, воскресенье. Обнаружив, что торговля не оправдывает нашей стоянки у Сестосы, мы снялись этим утром с якоря и отправились под западный ветерок.
15 января, понедельник. Со вчерашнего полудня до двух ночи мы двигались вдоль берега. В это время нас настигли несколько каноэ с реки Сангвин, где начинается Хлебный Берег, или Малагетта. В ивовых корзинах туземцы привезли нам перец, названный ими малагеттой, похожий на любимый мной индийский перец. Я купил 1000 мер перца за одну железную болванку (в Англии это стоит три шиллинга шесть пенсов) и подарок брокеру в виде одного-двух ножей.
16 января, вторник. К полудню этого дня мы были у Ваппо, откуда прибыли новые каноэ для продажи малагетты. Я купил триста мер ее за три двухфунтовые оловянные посудины. Могли бы было купить больше, но и этого было достаточно. Мы отправили туземцев на берег и продолжили свой путь.
17 января, среда. Вчера болезнь моего несчастного брата усилилась, он бредил. Несмотря на мои старания и усилия врача капитана Шерли поставить его на ноги, в три ночи сегодня он покинул этот беспокойный мир и оставил меня переживать его кончину. Около восьми дней он болел тяжелой формой лихорадки, которой страдали многие наши матросы.
18 января, четверг. Обогнув вчера около пяти вечера мыс Пальмас, мы стали на якорь на глубине девятнадцать фатомов, где простояли до шести сегодняшнего утра. Подняли паруса, когда гроб приготовили, уложили в него покойника и забили гвоздями крышку. Спустили баркас, в него для совершения похоронной церемонии сошли я, мой врач и казначей. Приспустили на полмачты флаги нашего корабля и «Ист-Индия Мерчант». Как обычно, в такой печальной церемонии звучали горны и били барабаны. Мы отгребли четверть мили от корабля, читали церковные молитвы. Я помог спустить тело покойного в море. Это была последняя услуга, которую я мог оказать своему брату. Затем «Ганнибал» сделал шестнадцать выстрелов из орудий с интервалами в полминуты. Именно столько лет он прожил в этом мире. «Ист-Индия Мерчант» выстрелил из десяти орудий.
21 января, воскресенье. В шесть часов мы снялись с якоря и двинулись на восток. Около десяти к нам прибыли два каноэ из Каба-Ла-Хо, за ними еще несколько с грузами хороших слоновьих бивней. Они попросили нас стать на якорь. Но прежде чем негры с каноэ взошли на борт, они попросили, чтобы капитан корабля спустился вниз и закапал свои глаза тремя каплями морской воды в знак дружбы и гарантии безопасности для них на борту. Я с готовностью согласился с этим и выполнил их просьбу в надежде на выгодную покупку хороших больших бивней. Затем они поднялись на борт корабля, но, увидев на палубе много людей, снова спустились в каноэ. Их опасливость меня очень озаботила, и я стал настойчиво уговаривать их вернуться, что они и сделали. Угостив каждого доброй кружкой бренди, я показал им некоторые из наших товаров, а они принесли часть слоновьих бивней. Меня удивило то, что, когда они на каноэ подошли к кораблю, единственными доносившимися до нас звуками были «Кря, кря, кря, кря», как у уток. Из этого я предположил, что берег слоновьих бивней имеет название берег Крякря. Он тянется с мыса Пальмас до Бассам-Пиколо, где я впервые встретил золото. Нигде на побережье я не встречал таких робких негров, как здесь. Это приводит к мысли, что с ними проделывали трюки такие молодцы, как Долговязый Бен, то есть Эйвери, который захватывал их и увозил с собой. Из товаров туземцев больше всего интересовали оловянная посуда, железные болванки, ножи и большие витые оловянные кувшины, к которым наши покупатели питали особую привязанность.
27 января, суббота. Вчера в два ночи мы снялись с якоря и двигались вдоль берега до шести утра. В это время к нам подошло из Бассама каноэ с четырьмя туземцами, заверившими нас в предстоящем выгодном торге, если мы станем на якорь. Они попросили нас оставить их на борту корабля всю ночь, что и было позволено. Их каноэ мы подняли на талях и бросили якорь на глубине четырнадцати фатомов. Утром туземцы, оставшиеся на корабле, принялись торговать. Я купил у них тридцать шесть мер золота в амулетах за оловянные и железные болванки.
28 января, воскресенье. Вчера негры обещали нам выгодный торг, если мы останемся здесь. Соответственно, утром ко мне подошли два каноэ с туземцами. Я выменял у них шестнадцать унций золота в амулетах: за железную болванку – полторы меры, за десяток ножей – одну меру, за оловянную кастрюлю емкостью четыре фунта – одну меру с премиальными в виде нескольких ножей для тех, кто торговал быстро. Здешние негры не очень искушены в торговле по сравнению с теми, что живут на Золотом Берегу, поэтому мы могли сами устанавливать меры веса для них. Однако с подветренной стороны Золотого Берега негры имели понятие о наших тройских весах не хуже нашего. У них были собственные меры веса, которые они сравнивали с нашими. Точно так же в этом месте товары оцениваются выше, чем в наших факториях с наветренной стороны, по той причине, что здесь они не могут снабжаться все время, а там могут. Поэтому, когда здесь проходят корабли, они покупают все, что могут, хотя и платят более высокую цену. Правда, для торговли у них не так много золота.
31 января, среда. Прошлой ночью я почувствовал мучительную головную боль с правой стороны. Капитан Шерли, болевший лихорадкой, послал за моим врачом, мистером Гордоном, проконсультироваться. В воскресенье моя головная боль усилилась, в глазах так потемнело, что я ничего не мог видеть в десяти ярдах. Из-за головокружения я не мог стоять и двигаться без посторонней помощи.
13 февраля, среда. Утром мы вышли в море и, обогнув мыс Аполлония, вечером стали на якорь в Аксемене на глубине восемь фатомов, примерно в двух милях от голландского форта. Здесь у нас состоялась лишь скромная торговая сессия, поэтому, загрузившись, мы шли вдоль берега до ночи, после чего стали на якорь на глубине восемнадцати фатомов, напротив форта Бранденбург, около мыса Трес-Пунтар.
Утром 20 февраля капитан Шерли и я отправились на берег в нашу крепость Саккэнди, где обнаружили впавшего в безумие управляющего факторией мистера Джонсона. Он ругал и проклинал нас самыми последними словами, совершенно не узнавая давно с ним знакомого капитана Шерли. Я сочувствовал всей душой бедняге, который погрузился в это состояние из-за оскорбления, нанесенного ему неким Ванбукелином, торговцем из Мина-Касла. Как нам сообщил его помощник (молодой парень из сиротского приюта), некая Тагуба, известная негритянка в городе Кейп-Корсо, забеременевшая от одного из солдат нашей крепости, родила девочку-мулатку, которая росла там до одиннадцати лет. Управляющий факторией, мистер Джонсон, живший тогда в Кейп-Корсо, очень увлекся ею и сделал ей предложение (так заключались браки в Гвинее). Примерно в это время его перевели главным управляющим в факторию Саккэнди. Чтобы не потерять девушку, он взял ее к себе в факторию, где она проживала до возраста, пригодного для отправления супружеских обязанностей. Джонсон питал к ней любовь и нежность и счастливо провел с ней два-три года. Когда она стала привлекательной красивой женщиной, Ванбукелин подкупил ее мать Тагубу деньгами и подарками. Он уговорил ее поехать в Саккэнди под предлогом посещения дочери. Там он похитил и увез девушку с собой, приготовив для этого быстроходное каноэ, которое ожидало у голландского форта в Саккэнди. Вот как это было. Мать приехала в гости к ничего не подозревавшему мистеру Джонсону. Она пошла с дочерью якобы погулять. Когда они проходили рядом с притаившимся каноэ, гребцы схватили девушку и насильно посадили в лодку. Мать последовала за ними. Обеих женщин привезли в Мина-Касл. Девушку доставили Ванбукелину, разгрызшему орех, который так долго готовил для себя мистер Джонсон. Обедая с голландским начальником в Мина, я видел ее, когда ее привели танцевать для нас. Она выглядела прекрасно, и к ней обращались как к мадам Ванбукелин. Это и некоторые другие старые противоречия между голландцем и мистером Джонсоном так губительно повлияли на последнего, что привели его в состояние сильного расстройства и даже умопомешательства. Молодой помощник развлекал нас как мог, а около трех мы вернулись на корабль. Во время пребывания там мне сообщили, что соседние негры, подстрекаемые Ванбукелином и голландским начальником, ночью совершили внезапное нападение и захватили форт. Они изрубили управляющего Джонсона на куски и разграбили товары.
27 февраля в полдень мы бросили якорь у дороги на Кейп-Корсо на глубине восьми фатомов и приветствовали нашу крепость пятнадцатью артиллерийскими залпами, получив такое же ответное приветствие. Товары и запасы, привезенные в крепость, мы отправили на баркасе, подошедшем к берегу так близко, насколько возможно. Потом подошли каноэ и забрали наши грузы. Эти плоскодонки прыгали на волнах, пока не приобретали устойчивость, затем натужно гребли к берегу, выгружали товары и снова уходили в море. В этом месте мы высадили с «Ганнибала» тридцать солдат компании. Они были в таком же добром здравии, как и тогда, когда садились на борт в Англии. Но в течение двух месяцев, что мы находились здесь для завершения своих дел, почти половина из них погибла, и немногие выжившие смогли похоронить своих товарищей.
Ознакомительная версия.
