Слава богу, некоторые исследователи пока еще не имеют смелости сообщить нам о том, что, дескать, "свет-свят" славяне позаимствовали от хеттов или лувийцев, хватает у этих "привносителей" благоразумия, ведь по их хронологии славяне появились не раньше двух тысяч лет назад, а следовательно, с хеттами не соседили 'и заимствовать ничего не могли у вымершего к моменту их зарождения народа.
Не сходятся у этих "исследователей" концы и никогда не сойдутся, ибо схема их есть лжесхема. Что же касается славян и хеттов, скажем, то все более или менее прояснится, если мы доберемся до заключительной главы данного труда.
Не сразу узнаешь индоевропейского "деива" и в древнегреческом Зевсе, однако это все тот же бог, в том же значении – "бог ясного неба". Зевс – божество негреческое, этого не отрицает ни один серьезный ученый. В основе теонима корень "Зев", а "-с" это типичное позднегреческое окончание. Основная функция Зевса – "дарователь жизни". Мы знаем славянских божеств Жива, Живу, Зиву, также олицетворяющих жизнь. Славянские божества искон-ны и архаичны. Зевс – персонаж поздней мифологии, олитературенный "греками" архаичный бог. Генезис Зевса очевиден – верховный бог "древних греков" по своему происхождению славянин-рус.
Совсем не похож на "предка" римский Юпитер. Но и он все тот же "деива", только с приставленным позади "патер", то есть отец: "Иу-патер", как говорили умбрийцы, соседи латиноязычных римлян. Вот как можно скрыться, оказывается. Но приставка "отец", как мы видели по основе мифа, не случайна: в древнеиндийском мы знаем Дьяус-питара – все того же "отца небесного".
Во многих мифологиях прослеживается мотив супружества неба и земли – этаких древних прародителей, порождающих все сущее. Женское начало – земля. Это начало "темное", даже "черное", из ее чернозема или глины рождается все, вплоть до самого человека. И множество различных обозначений для нее существует в разных языках, разных мифологиях. Почти везде она является "богиней-матерью". И опять тут наиболее близки древнеиндийские, иранские и славянские понятия. Повсюду у этих трех народов было распространенным словосочетание "мать-земля" во всей полноте этого очень емкого понятия. Скажем, авестийцы так и говорили: "мать сыра-земля" (Ардвисура Анахита), подразумевая, как и славяне, под "сыра-сура" влажный слой почвы, плодородный ее слой.
Гремели громы, сверкали молнии, шли дожди – в схватке двух начал, светлого и темного, мужского и женского, зарождалась сама жизнь. Но герои основного мифа действовали по прямому подобию с отцом-небом и матерью-землей лишь в самый архаичный период своего существования. Это видно, например, из "Ригведы" – древнейшего индоарийского сборника гимнов и песнопений, где схватка Индры с Вритрой описывается вполне на "земном" уровне, без проникновения в таинственные сферы. Но уже чуть позже позиции усложняются, мир становится "многоэтажным". И нам надо его представлять.Итак, дуалистические силы, имеющие архаическое происхождение, начинают действовать в многомерной Вселенной, порожденной уже достаточно развитым сознанием.
Вселенная эта выглядела в упрощенном виде так:
Три горизонта – трехчленное деление по вертикали со всеми промежуточными деталями. Отсюда три – сакральное число. Три царства, три молодца-сына, три попытки, триада богов, соответствующая по Ж. Дюмезилю, трем основным социальным группам общества.
Но помимо этого мир, Вселенная имели четыре стороны: юг – север, восток – запад, также противопоставленные друг другу. Отсюда – поклоны на "четыре сторонушки", четыре заговора, четыре страны света, четыре времени года и т. д. Четыре – второе сакральное, или священное, число. Складывая оба первых таких числа, мы получаем третье – семь, а умножая три на четыре, получаем четвертое – двенадцать. Все эти четыре священных числа постоянно встречаются в сказаниях и легендах самых разных народов, в том числе, славянских, русского.
Вот в такой довольно-таки сложной системе координат разыгрываются действия основного мифа индоевропейцев.
Змей хитер и коварен. Но основная его функция в мифе – похищение-воровство. Существуют три главные линии: воровство коров и быков, похищение небесного огня. Солнца и затор вод. Во всех случаях громовержец добивается победы: он освобождает угнанных коров с быками, возвращает Солнце на Небо и открывает путь водам, разрушая построенные вероломным врагом плотины. Опять две силы, противостоящие друг другу. Но если одна по-прежнему занимает место на небе, то вторая – это не обитатель земли и, тем более, не сама мать-земля, а владыка подземного мира, властитель преисподней. Смещение происходит и за счет того, что громовержец иногда совершает свои подвиги в обличье, близком к человеческому, то есть, почти на уровне, так называемого, культурного героя, не небожителя, но и не человека, а некоего существа, наделенного качествами того и другого, этакого бого-человека. И мотив смешения функций такого рода для нас очень важен.
Основной миф индоевропейцев реконструирован исследователями с поразительной верностью вплоть
до восстановления первоначальной языковой формы на общеиндоевропейском уровне. Это очень короткие, но достаточно ясные фразы: "поражает чудище скалой" (варианты – камнем, каменным орудием);
"высекает меж двумя камнями (между небом и скалой) огонь"; "ударяет чудище громовержец-бог ск.алы (камня)". В реконструированном тексте, переводы которого приведены, читается совершенно четко и однозначно имя громовержца: Перунт – Перун. Перевода, как говорится, не требуется.
Сюжет мифа возник, по всей видимости, на самой ранней стадии общеиндоевропейского единства или же до возникновения такового. В последнем случае он принадлежал, наверное, тому племени, которое стало ядром общности и сумело в дальнейшем распространить сюжет среди влившихся в него племен и этносов. И поначалу он был достаточно прост и понятен человеку прошлого, далекого прошлого, не обремененному еще в массе развитой, гипертрофированной фантазией.
Проследим трансформацию изначального сюжета, прошедшего первичную обработку в "Ригведе", предельно простого, в сложное, сказочное повествование "Махабхараты".
Итак, "Ригведа", из гимна Индре:
– Он убил дракона, он пробуравил воды,
Он рассек чресла гор.
Разъяренный, как бык, он выбрал себе сому.
На празднике напился выжатого.
Щедрый взялся за ваджру.
Он убил его, перворожденного из драконов.
Напомним, что "сома", или, как называли иранцы, "хаома", – это опьяняющий ритуальный напиток, выжимаемый из чего-то пока не слишком понятного исследователям (много было разных предположений, высказывали даже догадку, что "сома" – это сок мухомора. Но тут мы не будем вникать в тонкости изготовления наркотизирующего зелья, нам это в расследовании не поможет). "Щедрый" – один из многочисленных эпитетов Индры-громовержца, выглядевшего в данном гимне вполне человекообразным существом. "Ваджра", как переводят, метательный снаряд-дубина или же палица, каменный топор, а первоначально просто камень.
Все совершается довольно-таки буднично, без красивостей. Гимну этому не одно тысячелетие – наверняка он был сочинен еще до ухода индоариев с прародины. Но заметим, к слову, сочинен гимн, но не сам сюжет, имеющий более древние корни. Но далее! Переселенцы добираются до полуострова Индостан, точнее, до Северной Индии, оседают там, обустраиваются – промежуток примерно в две тысячи лет – и уже не сдерживают своей фантазии, дают волю ей. И в 98-99-й главах III книги "Махабхараты" мы читаем: "Наконец решились Тридесять богов действовать, дабы уничтожить Вритру. Во главе с Сокрушителем городов предстали они перед Брахмой".
Чувствуете, какой зачин? Здесь Индре явно маловато глотка-другого сомы. Да и не один он – целая армия богов, не считая помощников помельче! Да покровительство и советы самого Брахмы, верховного божества, без одобрения которого не берется за, казалось бы, нужное и полезное дело такое представительное полчище. А начало каково: "Наконец решились…"! Немало, видно, было обдумано, обмозговано! Непросто было решиться!
Но далее. "Им, как один сложившим в приветствии ладони, молвил Всевышний: "О, боги, известно мне все о задуманном вами деле…" И следуют советы, затем долгая и тщательная подготовка и изготовление "святым мудрецом Дадхичей" какой-то необыкновенной "грозной ваджры" при посредстве умельца Тваштри, которому Дадхича по собственной воле для великого дела отдает свои собственные кости…
Но и Вритра-змей совсем не прост. Он окружен сонмом злобных демонов, великанов-калакеев и прочей нечистью. Его так просто не возьмешь! Это не то, что в "Ригведе" – взялся за ваджру и убил его!
Вритра, как и положено повелителю нечистой силы и потустороннего мира, причем, не только для Древнеиндийского змея это характерно, а для всех его индоевропейских собратьев, могуч и силен, он
