Из этого тела появились также Солнце – из глаза Пуруши, гром (Индра) и пламя (Агни) – из его уст, дыхание Пуруши породило ветер, а из головы появилось небо. То есть разделение человечества на касты в глазах древних ариев было столь же исконно, вечно и непререкаемо, как устройство Вселенной. И не просто подобно с ним, а взаимосвязано – по магическому «закону подобия». Поэтому всякие отступления от рамок варны и попытки заняться не своим делом жестоко пресекались. Ибо посягал нарушитель ни много, ни мало – на устойчивость мироздания.
Надо, кстати, добавить, что Пуруша вовсе не выведен в гимне беспомощным и безвинным страдальцем (качества, обычно приходящие на ум европейца при слове «жертва») – в последнем куплете только что процитированного гимна Вед, Пуруше же и посвященного, говорится «жертвою Боги пожертвовали Жертве» – то есть его принесли в жертву ему же. Пуруша был не только первочеловеком, но и верховным Богом в то же самое время, и в более поздние времена его пытались отождествить с кем-то из трех Богов Тримурти. Чаще всего – с Творцом Брахмой: «…а ради процветания миров сотворил Он (Брахма) из своих уст, рук, бедер и ступней брахмана, кшатрия, вайшью и шудру» (Законы Ману, I, 31). Реже это был Вишну Хранитель (как правило, в воплощении Кришны), наконец, совсем уж изредка честь отождествления с Пурушей доставалась Разрушителю Шиве. В тех же «Законах Ману» приведена иная версия происхождения каст – они произошли от риши, ведических поэтов и учителей, сыновей вот этого самого Ману (его иногда сравнивают с легендарными правителями и законодателями иных народов – Миносом эллинов, Менва кельтов, даже с легендарным фараоном Менесом египтян[20]). Надо сказать, Ману был прославлен в преданиях Древней Индии не только, и даже, может быть, не столько как законодатель, сколько как спаситель человечества. Это, если так можно выразиться, индийский Ной – во времена Потопа он, за свою праведность извещенный Богами о надвигающейся катастрофе, выстроил ковчег, в котором и спасся со своею семьей, животными и семенами растений. Его сын Кави Бхригу стал предком жречества, брахманов, его брат Ангирас стал предком воинственной кшатры, следующий сын спасителя человечества, Пуластья, стал прародителем вайшью, наконец, на долю Васиштхи выпала незавидная доля родоначальника шудр-холопов. В скобках отметим – все же ведические арии не считали своих рабов ни «двуногими животными», как высококультурные эллины, ни «говорящими орудиями», как просвещенные римляне. В одном предании они возникают из части тела – не самой важной, но все-таки части тела – Первобожества, в другом – их предок великий мудрец. Надо сказать, что в преданиях Индии Васиштха – весьма почтенная особа, образец брахмана, личный друг целого ряда Богов, настолько святой человек, что мог, скажем, приказать реке течь в обратную сторону.
Да – надо также заметить, что Ману величался «царем людей». То есть получается та картина, что вполне соответствует распределению в идеальном городе «Каутилья Артхашастры»: царь, брахманы, кшатра, вайшью, шудры.
Положение и роль царя в индийском обществе были весьма высокими. Без царя никакое дело не могло быть успешным. «Те, у кого нет царя, не могут сражаться», говорит «Таиттирья Брахмана». Великая индийская поэма «Рамаяна» дополняет: «в стране без царя увенчанная молнией громогласная туча не окропляет землю небесной водой. В стране без царя ни сын не повинуется отцу, ни жена мужу. В стране без царя люди не создают радостно ни дворцов для собраний, ни прекрасных дворцов, ни храмов. В стране без царя богатые не имеют защиты, земледельцы и пастухи ложатся спать с запертыми дверьми. Как реки без воды, как лес без травы, как скот без пастуха – страна без царя». Царь считался Божеством, и в обращениях к владыке неизменно использовалась форма «дэвапутра» – сын Бога, а то и «дэва» – Бог. Царям некоторых династий (например, Чола) даже воздавалось почитание в храмах. «Владыка создал царя для охраны всего этого мира», – говорят «Законы Ману» – «Царь… блеском превосходит все живые существа. Даже (если) царь – ребенок, он не должен быть презираем (думающими, что он только) человек, так как он – великое Божество с телом человека». Какое же именно Божество воплощалось в царях Индии? «Рамаяна» числит в заслугах царя жизнетворящие дожди из громовых туч. Во время обрядов посвящения царя он отождествлялся с Громовержцем Индрой. «Артхашастра» тоже указывает, что царь выполняет на земле то же дело, что и Индра на небесах. В некоторых преданиях первым царем назван Вираджаса, сын Вишну-Упендры. Величайшие из царей – такие как Рама, которому посвящена «Рамаяна», или справедливейший Юдхишт-хира – носили титул дигвиджайинов, «покровителей четырех сторон», что согласуется с центральным положением царя в системе идеального города по «Артхашастре». Соответственно, четыре стороны, которым покровительствует царь, воплощают четыре касты, и царь несет на себе признаки всех этих каст, воплощая единство общества.
При этом, однако, не нужно думать, что такое почитание царя способствовало деспотизму вроде того, каким отличились в истории других стран требовавшие себе божеских почестей тираны, вроде создателя великой китайской стены Цинь Ши Хуанди, римских Нерона, Калигулы, Гелиогабала или нашего Ивана Грозного. Царь как человеческое существо был лишь вместилищем духа Индры, живым кумиром Громовержца. А кумир, ставший непригодным, гм… и сменить могут. Согласно второй (но, пожалуй, первой по значению) эпической поэме Индии, «Махабхарате», царь, не способный защищать подданных и обеспечивать их благополучие, а тем паче царь-угнетатель, и не царь вовсе, его можно и нужно убить, как бешеную собаку. Во пса место, как сказали бы в древней Руси. Поневоле вспоминаешь, что согласно летописному преданию князя Игоря Старого, отца Святослава и сына Рюрика, за попытку собрать двойную дань древляне убили, как волка. Разумеется, на самом деле в этом рассказе много неясного, настоящий детектив[21], но интересно само убеждение в праве подданных восстать и казнить неправедного правителя, как пса или волка.
Обязанности царя ясно объяснены во все той же «Каутилья Артхашастре»:
«Обет царя – это его деятельность, его жертвоприношение, его повеления по делам… Счастье царя в счастье подданных, в пользе подданных его польза. Польза для царя – не то, что ему приятно, но что приятно подданным – в том польза царя. Поэтому царь, всегда напряженный в работе, пусть велит делать, что нужно. Корень того, что нужно – это напряженность в работе, противоположное – корень вреда». Как видите, читатель, здесь не так уж много общего с «Государство – это я!» позднейших христианнейших государей Европы.
Обязанности, строго распределенные между остальными четырьмя кастами, подвластными царям, сформулированы в тех же «Законах Ману».
«87. А для сохранения всей этой Вселенной он, пресветлый (Брахма-Пуруша. – Л.П.) для рожденных от уст, рук, бедер и ступней установил особые занятия.
88. Обучение, изучение (Веды), жертвоприношение для себя и жертвоприношение для других, раздачу и получение (милостыни) он установил для брахманов.
89. Защиту подданных, раздачу (милостыни), жертвоприношение, изучение (Веды) и неприверженность к мирскими утехам он указал для кшатрия.
90. Пастьбу скота и также раздачу (милостыни), изучение (Веды), торговлю, ростовщичество и земледелие – для вайшья.
91. Но только одно занятие Владыка указал шудрам – служение этим варнам со смирением».
Брахманы, как и цари, почитались воплощенными Божествами. Они подразделялись на множество разрядов – по происхождению, Божествам, которым служили, обрядам, которые совершали (так, кстати, семья Виджпаи, из которой происходил недавний премьер-министр Индии, имела права совершать по заказу царя ашвамедху – торжественное жертвоприношение коня). Но все это многообразие сводилось к двум основным разновидностям – городские брахманы и деревенские. Городские брахманы хранили законы, обычаи, совершали сложные обряды, были советниками и наставниками правителей. Их деревенские коллеги пробавлялись в основном ублажением местных божков (лока-дэват), предсказаниями и чародейством.
Делом кшатриев, соответственно, была защита общины от врагов – внешних и внутренних. Они были воинами, военачальниками, судьями. В отличие от брахманов и вайшью, кшатрии, по понятным причинам, никогда не сосредотачивались на идеях ненасилия, и даже во времена после императора Ашоки, когда, не без буддийского влияния, отказ от мяса стал чуть ли не общим правилом в Индии, кшатрии продолжали считать своим священным правом охоту и, естественно, поедание мяса добытых зверей и птиц. Нормальными для кшатры были такие брачные обычаи, как умыкание невесты, или сваямвара – нечто вроде рыцарского турнира, на котором судьей и призом в одном лице выступала невеста.
